МОСКВА созвала на парад Победы самых доблестных воинов всех фронтов. В сводных полках были прославленные солдаты и сержанты, офицеры и генералы, Герои Советского Союза, кавалеры орденов Славы. Во главе сводных полков были командующие фронтами, другие талантливые полководцы. Москвичи восторженно приветствовали любимцев народа, героев Великой Отечественной войны.
Принимавший парад Победы Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, вспоминая потом этот радостный день, писал: «Ни с чем не сравнимым был момент, когда двести бойцов — ветеранов войны под барабанный бой бросили к подножию Мавзолея В. И. Ленина двести знамён немецко-фашистской армии. Пусть помнят этот исторический акт реваншисты, любители военных авантюр!»
Момент. Частица великого парада. Считанные минуты, за которые двести бойцов поочерёдно бросили поверженные знамёна врага. Но до сих пор звучит над земным шаром эхо тех двухсот бросков. Вот почему легко понять интерес читателей ко всему, что тогда происходило. Сохранившиеся документы теперь дополнены всё новыми письмами. Это позволяет полнее рассказать, как был создан особый батальон. Тот самый, что привёл в исполнение приговор истории и бросил ненавистные миру фашистские знамёна к ногам народа-победителя.
От других батальонов, вступивших тогда на Красную площадь, он отличался уже тем, что состоял из рядовых и сержантов не одного фронта, не одного рода войск. Кого туда включили? Прежде всего сорок участников героического штурма Берлина. Оттуда, из Берлина, прибыло на парад семь батальонов сводного полка 1-го Белорусского фронта. И с ними особый «взвод трофейных знамён». Все его солдаты — кавалеры орденов Славы. Все были ранены в боях по два-три раза, некоторые больше. Посланцы 1-го Белорусского тогда же доставили в Москву первые груды захваченных в боях вражеских знамён и личный штандарт Гитлера. Штандарт, с которым фюрер собирался осенью сорок первого года принимать у Московского Кремля парад своих полчищ.
В сводный батальон вошла затем «команда трофейных знамён» 1-го Украинского фронта — пятьдесят солдат и сержантов. Её сформировали в Москве, в Лефортове, из приехавших на парад лучших фронтовиков 1-го Украинского. Здесь также кавалеры орденов Славы и других боевых наград. Все как на подбор рослые, стройные, широкоплечие. Список озаглавлен: «Носильщики трофейных знамён». Непривычно. Но не называть же их было знаменосцами.
Многие посланцы 1-го Украинского фронта были огорчены неожиданным поручением и поначалу отказывались нести знамёна убийц, вешателей, создателей душегубок и лагерей смерти: «Не хочу таскать эту нечисть!», «Разрешите участвовать в параде под боевым знаменем родной гвардейской дивизии!». Нелегко, непросто было тогда убеждать солдат, чьих матерей расстреляли фашистские каратели, чьих сестёр враг угнал в рабство, чьи родные сёла сжёг дотла вместе со стариками, младенцами, со всеми, кто там жил.
Кроме представителей фронтов, в особый батальон вошла сводная рота солдат и сержантов Мотострелковой ордена Ленива Краснознамённой дивизии имени Ф. Э. Дзержинского. У неё славные боевые традиции. В годы войны дзержинцы сражались под Москвой, у Новгорода, на Украине, успешно выполняли специальные задания. Для участия в параде Победы здесь отобрали самых лучших.
Кавалер двух орденов Славы Степан Иванович Шинкин, тяжело раненный в бою на Висле, вторично раненный под Берлином, живёт в родном селе Белая Харьковской области: «Все эти годы я сеял в совхозе хлеб, стриг овец, долго был ночным чабаном, да и теперь работаю на прополке, сенокосе...» Бывший рядовой 266-го стрелкового полка Николай Петрович Минин — наладчик на Ногинском заводе топливной аппаратуры, профорг, народный заседатель... Кавалер ордена Славы, бывший старший сержант 1052-го стрелкового полка, участник боёв за Берлин Георгий Леонидович Воронков после войны окончил Киевский медицинский институт и сейчас — доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой. Кавалер ордена Славы бывший гвардии старший сержант 284-го стрелкового полка Степан Николаевич Кривко работает с 1947 года шофёром и прислал подробное письмо из Алма-Аты... Таковы сегодняшние адреса обыкновенных солдат необыкновенного батальона.
«Войну мы закончили в Праге, — пишет Кривко, — куда входили с первыми нашими танками. Вскоре после дня Победы пришёл приказ отобрать самых лучших, наиболее отточившихся в боях. Таких было очень много, и командование отбирало строго — от полка только троих. Нас направили в штабы дивизии, корпуса, армии — всюду продолжали отбирать. Учитывали боевые заслуги, награды, обращали внимание на выправку, на рост. В Дрездене с нами беседовал командующий 1-м Украинским фронтом И. С. Конев... Потом мы сели в пассажирские вагоны, напомнившие довоенную жизнь. Я вёз с собой 11 писем солдат, и все вручил по назначению.
Помню первую станцию на советской земле. Солдаты выбежали из вагона: Родина! Даже воздух тут был особенный. До чего же мы истосковались по своему небу, по своей природе. Стояло раннее утро, но из ближней деревни вовсю бежали к нам люди, и казалось, это наши мамы, сестрички. Пожилой мужчина с широкой бородой говорил: «Дайте-ка поближе подойти, посмотреть на победителей. Ведь сколько тут встречал эшелонов — одни раненые. Но вот дожили мы, дождались здоровых, красивых» Уже поезд отходил, а нас всё продолжали обнимать, целовать, нам до самой земли кланялись. Нас и в Польше, Чехословакии — всюду встречали с цветами, поцелуями, со слезами радости. Но дороже всего была встреча на Родине. Дальше мы видели, как колхозницы и ребятишки пахали на коровах. Бойцы горели желанием броситься на помощь этим женщинам и детям, только поезд мчал нас к Москве, его пропускали, как особо важный...»
Однако большинство писем — о другой дороге на парад Победы. Долгой и мучительной трудной. Через кровь, огонь, смерть. Вот тетрадь кавалера двух орденов Славы Вениамина Григорьевича Терсикова, сельского учителя, заместителя секретари парткома колхоза «40 лет Октября» Красноармейского района Куйбышевской области:
«Прошли десятилетия, по до сих пор снятся мне бои в горящем Сталинграде, ужасы лагеря смерти, захваченного нами на польской земле... У каждого из нас, участников парада Победы, были свои неповторимые пути к Красной площади и свои особые счёты с фашизмом. Меня война заставила бросить учёбу и в 19 лет стать командиром орудийного расчёта. В нескольких километрах от Сталинграда враг разбил нашу пушку, а потом мы в одних рядах с пехотинцами обороняли Мамаев курган. Там меня ранило. Запомнилась бричка, куда меня еле втащила медсестра и где я потерял сознание. После госпиталя попал в 5-ю батарею 278-го истребительного противотанкового полка и с тех пор — до самого Берлина — был командиром 76-миллиметровой пушки. На Волге ваш расчёт уничтожил восемь танков противника. На Курской дуге мы зажгли пять «тигров», хотя Гитлер хвастал, что его сверхмощные танки неуязвимы. Бой с «тиграми» был долгим, жестоким, из семи человек в расчёте нас оставалось только трое, потом двое. Мы в пылу боя не заметили, как танк вышел из-за деревьев в ринулся на нас. Я успел крикнуть подносчику: «Ложись!» Сам тоже прыгнул в траншею. «Тигр» перемахнул над моей головой, обдал землёй, дымом и раздавил нашу пушку. В том бою меня ранило в плечо...»
Из Берлина приехал на парад Победы и посланец 230-й стрелковой дивизии, кавалер ордена Славы Пётр Тихонович Левин. Он воевал под Москвой, на Юго-Западном фронте, на Воронежском, на 3-м Украинском, 4-м Украинском, 1-м Белорусском. Его письмо перечисляет бои, ранения, снова бои: «Невозможно забыть нашей ночной атаки на подступах к Берлину — 140 ярчайших прожекторов осветили позиции противника, ослепили его и буквально ошеломили...».
В письмах «носильщиков трофейных знамён» названы все фронты и почти все крупнейшие битвы Великой Отечественной. Представлены в сводном батальоне и пограничники, первыми принявшие на себя удар вероломного врага.
В четвёртой шеренге батальона трофейных знамён был сержант Михаил Михайлович Сергеев, встретивший войну у стен Бреста. Он служил на 16-й заставе Брестского погранотряда. 22 июня 1941 года под ураганным артогнём застава, истекая кровью сдерживала противника — свирепого, наглого, ещё не знавшего поражений. В сорок первом прошёл Сергеев все круги ада, ранен был под Чернобылем, снова ранен у осаждённого Ленинграда. В трудном бою он спас знамя 581-го отдельного сапёрного батальона, окружённого фашистами. Солдат, начавший войну под Брестом, закончил её в Чехословакии. Тридцать послевоенных лет он безупречно работал на Ленинградском заводе имени Кулакова. «Из строя я не выбыл — сейчас на родном заводе работаю бригадиром, а точнее — старшим по смене», — пишет Сергеев.
Были в батальоне трофейных знамён и участники незабываемого парада 7 ноября 1941 года, проходившего в прифронтовой Москве под дулами вражеских орудий. Слесарь-ремонтник столичного завода «Пролетарский труд» Леонид Иванович Казаков уходил на фронт с парада, с Красной площади и первый бой принял под Можайском. Потом был он в 181-й стрелковой дивизии миномётчиком, сержантом, дважды ранен, отличился в боях на Днепре, Висле, Одере, а вернулся с войны опять-таки на Красную площадь, где нёс трофейное знамя разгромленного гитлеровского полка. Вернулся домой с орденами Красного Знамени, Красной Звезды, Славы, двумя медалями «За отвагу». И снова он — слесарь-ремонтник на том же «Пролетарском труде». К наградам фронтовым прибавился орден Трудовой Славы III степени.
В ноябрьском параде сорок первого года, а затем в параде Победы участвовали солдаты батальона трофейных знамён Константин Андреевич Загвоздкин — сейчас он механик в научно-исследовательском институте — и Фёдор Ильич Бобков, работающий сегодня в Минске, в тресте столовых Московского района. Он пишет: «У меня в руках было большое знамя уничтоженной гитлеровской дивизии. В центре полотнища — свастика и вышитый шёлком чёрно-белый орёл. Его коричневые когти, крупные, выпуклые — словно впивались в свою жертву. На оранжевом шнуре висели два железных креста, а на древке — пластинки с названиями городов, захваченных дивизией под этим разбойничьим знаменем. Я волочил его по брусчатке Красной площади и живо вспоминал наш парад в грозном сорок первом году. Мы знали, верили, что так будет...»
ТАКОВЫ письма. Их авторы рассказывают о непростых путях-дорогах на парад Победы. О том, как со всех фронтов летели к столице литерные поезда с «парадниками» — появилось в солдатском фольклоре такое слово. Летели мимо стёртых с лица земли деревень, о которых напоминали лишь печные трубы, горы битого кирпича да редкие костры у землянок. Мимо городов, лежавших в руинах где ещё свежи были могилы расстрелянных гитлеровцами мирных жителей. На перронах днём и ночью дежурили солдатские матери — они бросались к каждому вагону, искали своих сыновей. Нигде в Москве не объявлено было о спецпоездах, но на вокзалах их встречали праздничные толпы с цветами, музыкой и гремело «Ура!», напоминавшее победные салюты. В атмосфере всеобщего ликования нестихающего праздника начиналась подготовка к параду.
Д. НОВОПЛЯНСКИЙ (1985)
★ ★ ★