Вместе с вышедшим из отпуска капитаном Василием Лялиным, майор Богданов поехал в большой посёлок Октябрьский в северной части города Краснодара, чтобы на месте с начальником райотдела Капитоновым и своими стажёрами во главе с Юрасовым обсудить сложившуюся ситуацию с пропавшими из приюта детьми. Пока они совещались приехал полковник Родионов, которого тут сегодня не ждали.
- Вы, как с Луны свалились, - усмехнулся Юрасов, увидев на пороге кабинета полковника. - К нам на летучку?
- Очень вы мне нужны!.. - с долей сарказма произнёс Родионов. - Привёз вам документацию, что сегодня получил в Краевом Управлении. Добился-таки я своего, - с гордостью окинул он глазами их угрюмое и тёмное помещение.
- На счёт ремонта?! - выступил вперёд майор Капитонов.
- Нет, представьте себе, выбил вам новое помещение. Двухэтажный дом, бывшую библиотеку имени Логачёва. Ваш райотдел объединяет в себя много сёл и деревень и сам посёлок довольно крупный, тут надо иметь свою фотолабораторию и архив. Не чего всё время таскаться в город по незначительным вопросам по поводу розыска материалов, по праву вам принадлежащих. Выделенное вам здание старое, без ремонта с деревянными перекрытиями, но зато в два этажа и всё что задумали, можно хорошо разместить внутри помещения. Ещё рядом построим вам служебный гараж. Пойдёт?
- И когда переезд в новое здание? - спросил Капитонов.
- Уже начали ремонт... Скоро! Там решётки уже на первом этаже стоят, не забудьте их поставить и на второй этаж. Всё-таки будет свой архив, а то ловкачи всякие имеются, - полковник открыл папку с документами на новое помещение и разрешение его занять после ремонта. - Помнится одно дело рассматривали, так чтобы заполучить нужную справку из него, подследственный организовал дерзкую вылазку. Забрался с приятелем на крышу и с неё проник на второй этаж через форточку в кабинет следователя. А были бы решётки, фиг бы он залез туда!.. Поняли, для чего нужно?
- А, если пожар? - спросил любопытный Егоров. - Как тогда быть?
- Решётки будут закрываться изнутри и ключи к ним всегда находятся в нужном месте. Так что и этот вопрос предусмотрен.
Алёшка пожал плечами и неуверенно взглянул на Капитонова.
- Ладно, оставляю вам здесь эти документы, начальник райотдела с ними ознакомится и пришлёт представление на размещение в новом здании кабинетов и их предназначении, и ещё опись составьте всего того, что будете перевозить отсюда из мебели и инвентаря. В общем, решайте на этой неделе чисто технические вопросы, - он посмотрел на Богданова: - Что тут у вас, определилось что-нибудь по розыску мальчишек?
- Вот пытаемся определиться. Нужно ехать в Красный Сулин, там отбывает наказание отец пропавшего Дани Аскерова. С него и начнём. Есть подозрения, что он причастен к его похищению. Не сам конечно, а дружки за что-то мстят.
- Думаете, чем-то поможет этот зек? - Родионов иронично поглядел на коллег.
- Сын ведь пропал, не должен молчать, если знает что-то, - ответил на это Юрасов. - Мы прорабатываем всех свидетелей, как вы и просили, по делу пропавшего из Коровино Саблина. Пока ничего, что было в деле, то и осталось.
- А ведь ты, майор, - обратился к Богданову полковник, - служил на границе с Деевым Алексеем Григорьевичем. Я это к тому, что он лично видел и знал этого Кузьменко, говорят, что ещё до войны с ним сталкивался в своей родной Сибири. Если след по делу Саблина и впрямь нас приведёт к этому военному преступнику, нам бы проконсультироваться с людьми, которые работали с архивными документами по его личности. Ты бы по старому знакомству связался с Деевым, говорят дельный мужик с большим стажем работы в органах и тебе не откажет в помощи.
Майор Богданов опустил вниз голову и со скорбью в голосе произнёс:
- Полковник Деев в 1947 году покинул этот мир...
- Как, а я ничего не знал! - Родионов поднялся из-за стола, стоявшие рядом Женька и Алёшка переглянулись, на лицах были одни вопросы.
- Конечно, откуда вы знали, я сам-то узнал только спустя пять лет после его смерти. Знаю, что вы там по касательной где-то на сборах с ним встречались, а мы то на границе вместе служили, я знал его лично... Супруга его молоденькая совсем осталась вдовой. Представляете, стать вдовой в 24 года!
- Как это произошло? - спросил упавшим голосом Родионов.
- Мне рассказал про это Лунин. Он приезжал в 1952 году в Краснодар за какими-то архивами и зашёл ко мне, зная что я здесь работаю. Вот тогда и узнал я об этом печальном событии. Он умер по дороге из Равы-Русской во Львов. Они ехали вместе с Березиным Сергеем Андреевичем с инспекции дальних застав. Была осень, начало сентября... Ехали в открытой машине, всю дорогу разговаривали, а потом ни Березин, сидевший с Деевым рядом, ни водитель не поняли, что произошло. Он вдруг наклонился и стал заваливаться на бок. Сперва думали, что задремал, стали его тормошить, а он уже мёртвый. Привезли во Львов его труп. Скончался скоропостижно. Но Лунин сказал, что полковник перед этим долго белел, не хотел никого ставить в известность о своём безнадёжном диагнозе. Осколок в груди, который долго не могли извлечь после ранения, повлиял на развитие опухоли. Сперва врачи ничего не могли определить конкретного, а потом... Он никому не говорил, а сам догадывался о таком исходе, - Богданов вытер взмокший лоб ладонью и взглянул на ребят.
- А жена его, где сейчас? - спросил полковник.
- Мать её увезла домой в Москву. Лунин говорил, что она была сильно "не в себе" после смерти мужа. Очень его любила... Когда Деева хоронили, она стояла у могилы долго на ветру под деревом, а потом стала падать в обморок. Березин её подхватил на руки, а дальше, Лунин рассказывал, что никто уже не слышал её голоса, она мочала, как немая. Даже слёз никто не видел, она вся стала застывшая, как неживая... Мать срочно вызвали, она её и увезла. Лунин навещал их перед приездом ко мне, говорит, что Ольга пришла в себя, оклемалась работает где-то в Подмосковной школе... Это всё, что я знаю... Жаль молодую женщину, ведь осталась одна, и ребёночка не выходили, которого она родила в сорок пятом году, умер он сразу через несколько дней после рождения. А уж как она хотела иметь от Деева сына!
Майор припомнил все моменты своего знакомства с этой счастливой, как ему казалось тогда, семьёй.
- Хорошо, что пришла в себя, - добавил зачем-то полковник, - а вот Нелли Рахманина уже вторую неделю под Новороссийском и ничего о ней неизвестно,
- Да, странная и непонятная история, - Богданов посмотрел на своего помощника. - Кстати, Вася, тебе работать с художником по его отчётам о восстановлении испорченных картин из галереи. Он тебя хорошо знает, вы по этой части сошлись, когда с таможенниками оформляли вывозимые экспонаты. Надо сказать, что он быстро работает, профессионал настоящий и личное горе его не подломило. Самуилов указал в отчёте, что Рахманин уже отреставрировал два полотна, которые не сильно пострадали. Скоро будет комиссия по их приёмке и возвращению в музей Таганрога. Вася, я тебя определю в эту комиссию вместе с прокурорскими проверяющими, будете работать и с группой товарищей из Феодосии. Будет интересно.
- Спасибо за доверие!.. Но я не понял, что с его дочерью случилось?
- Не разобрался ещё? Ну я тебе расскажу как-нибудь на досуге, а сейчас давайте определимся, кто поедет в колонию к отцу Дани и поговорит с ним по душам. Давай ты езжай, Юрасов, и возьми Султанова. Он тактичен и умеет разговаривать с людьми. Я ему доверяю, - майор с укором поглядел на Алёшку, тому стало понятно, что у Богданова он ещё "под подозрением" после некрасивой вылазки у Сухарева, и потупился в пол.
Вернувшись из Октябрьского майор прямиком поехал в городскую прокуратуру, чтобы застать там на месте Руслана Бероева и задать ему несколько неудобных вопросов.
Бероев был в хорошем расположении духа и как всегда элегантен. Он встретил Богданова с весёлой улыбкой в коридоре и проводил к себе в кабинет.
- Вы принесли нам какие-то новости по делу? - спросил у майора Руслан.
- Да, есть некоторые наработки... и помимо этого, если позволите, хотел с вами обсудить кое-что личное, - ответил Богданов.
- Загадками говорите, уважаемый!.. Ну что же, я слушаю вас! - зам. прокурора устроился за столом и кивком головы указал на соседний стул майору. - Розыски синей "Победы" успехом не увенчались, я так полагаю. Что ещё можете предложить в связи с этим, какие мероприятия?
- Ещё раз проверить те машины, что были повреждены или разбиты.
- Смысл, если там всё чисто, как вы говорите.
- Да, на все случаи составлены протоколы и есть свидетели, но... Не могла же она в воду кануть, эта проклятая машина! - вскипел майор. - И перекрасить её не могли, это было бы уже известно, не так много у нас подобных автомобилей на учёте. Мы проверили все чёрные и синие машины в городе, результаты вам известны, запросили другие города и посёлки, там тоже проверки идут безуспешно, но я полагаю, что "Победа" всё-таки местная.
- Что вы предлагаете?
- Все аварии с похожими автомобилями были уже после того, как произошёл случай в Столбовом, вот я и думаю, что одна из машин на момент аварии уже была с повреждениями, но их, почему-то, не обнаружили при проверке. Нужно ещё раз опросить всех водителей автотранспорта. Последними проверяли служебные гаражи и вот тут могут быть сюрпризы. Я прошу у вас санкцию на повторный осмотр машин служебных гаражей, в том числе Горкома Партии и Горсовета. Думаю, что они не станут возражать.
- Я тоже так думаю, сейчас позвоню Щебекину и предупрежу его... А что о личном? - Бероев упёрся колючим взглядом в майора. - О Нелли хотите узнать?
- Вы угадали. Её имени нет в протоколе, но ей был назначен у меня приём с утра, после её же личной просьбы прямо накануне всем известных событий. Это всё несколько странно выглядит. Вы не находите?
- Нет, не нахожу!.. Эта девушка психически больна и не могла контролировать свои поступки, потому и позвонила вам... Вероятно, приключений искала!
- Я так не думаю! Она, по показаниям той же Магды Мансуровой, не похожа на больную или шизофреничку. Ведь вы её знаете хорошо, неужели вы верите в возможность, так вот быстро помешаться по неизвестным причинам? Кстати, а вы были у неё под Новороссийском? Говорят, что там очень жёсткие и суровые условия содержания, там специфическое лечение в основном для мужчин, страдающих алкогольной зависимость. Не жалко было отцу отправлять её туда?
- Ведь не в жалости дело, а в эффективности лечения, - Бероев откинулся на спинку стула. - Представьте себе, в этой клинике у подножия Кавказского хребта среди густых зарослей самшита и кипарисов лечился сам Василий Сталин и отец тоже его не пожалел, а отправил туда. Результаты были положительные, но после визита Берри, клинику порекомендовали закрыть. Что-то ему там не понравилось. После смерти вождя, он всё же прикрыл её работу, но не на долго. Сам удержался у власти всего несколько месяцев... А потом работа клиники возобновилась и краевая администрация в курсе, что она существует. Так что, всё законно, никого там не истязают и насильно не похищают...
- Но силой удерживают, - возразил Богданов.
- Да, но с пользой для самих больных. И вот что, вас всё-равно туда не пропустят, там очень строгий закрытый режим, а я вам помогать не намерен в этом деле. Ведь вы за этим ко мне сегодня и пришли, я так понимаю? - Бероев снова посмотрел на майора холодными глазами. - Поймите, я сам не могу туда попасть. Меня предупредили, что пока не окончен курс лечения, никто не сможет туда к ней прорваться, в этом и заключен смысл процедур.
- Значит, вы на сто процентов уверены, что она больна?
- Да, на все двести!...
- Ну значит, тогда я тоже успокоился, - но по глазам майора Бероев прочитал, что это не так и поспешил закончить неудобную для себя беседу.
Ринат Аскеров неожиданно был вызван в допросную. Он сидел за кражи из квартир и учреждений уже третий год, а его малолетний сын был, как он думал, в детском приюте. Но не тут-то было, со слов этих двух приехавших из Краснодара следаков получалось, что мальчика похитили свои же.
- Вы из их среды, Ринат, должны знать, кто на вас имел большой зуб до такой степени, что отыгрались на ребёнке, - говорил Юрасов.
- Нет, начальник, из наших никто не мог!.. Найди моего сына, начальник, найди!
- А, если подумать хорошенько, - попросил Султанов, стоявший рядом за спиной, и спокойно смотревший на уголовника.
Аскеров повернул к нему голову.
- Что подумать? О чём?
- Если вспомнить хорошенько про подобные в вашей практике случаи?
- Про детишек?
- Да, всё что знаете касательно похищения детей, всё что в вашей среде про это известно? Не могло пройти мимо вас то, что дети пропадали и раньше, попадая под влияние залётных и местных паханов. Сразу после войны были такие случаи с беспризорниками. Вот я и прошу у вас помощи в деле поисков вашего же сына, - Султанов говорил спокойным голосом, почти без эмоций, он был строг и уравновешен, что сразу подкупало и вызывало к нему доверие.
Аскеров задумался, тёр лоб рукой, вздрагивал, морщил нос, но всё же вспомнил некоторые детали, которые пригодились следствию:
- Начальник... я знаю одного хлыща, слыхал даже, что он тоже присел где-то. Его в Ростове взяли на краже, подробностей не знаю, так вот... Он со мной как-то имел разговор, по поводу того, кто ему помогал найти для его дела форточника. Он сразу после войны стал работать в Ростове, а без форточника туго... Нужен был маленький пацан, так вот, он ездил к какому-то типу, и тот ему подбирал ребятишек, - и вдруг Аскеров вскинулся и упал под ноги Султанову. - Начальник, я не хочу чтобы моего сына загрызли собаки помоги!.. Прошу тебя!
- Что вы говорите-то?! - пытался поднять его Султанов и посадить обратно на скамейку. - Какие собаки?
- Он, этот хлыщ про собак говорил, что дети там в будках сидели, - Султанов и Юрасов переглянулись. - Подробностей я не знаю!. Найдите его. Знаю только что Фаддеем его зовут, кличка "Гусь".
"Гуся" нашли быстро, он сидел под Новочеркасском. Его звали Фаддей Гусаров, отсюда и кличка.
Сперва Гусь молчал, но как только речь зашла о пропавших детишках, он охотно стал давать показания.
- Сразу после войны это было, году в сорок шестом... Я приехал в Ростов, родственников искал... Не нашёл! Стал промышлять по вокзалам, да рынкам. Хотел свой промысел расширить, скорщик был нужен, форточник, по-вашему. А для этого нужен маленький пацан, чтобы пролазил куда надо...
- Ну, это ясно и понятно, ты излагай самую суть, - попросил его Юрасов.
-А суть в том, что встретил я одного чалого на рынке и он мне посоветовал обратиться к людям Ипатова. Кто он такой я не знал тогда, свели меня с парнями лет по шестнадцати. Они повезли меня куда-то в сторону донских степей, а дорогой глаза завязали... то есть, мешок на голову надели. Не видел я куда ехали. Привезли в одно интересное место... до сих пор мурашки, как клопы по спине бегают от воспоминаний. Длинный двор средь ночи, а с двух сторон клетки стоят с собаками. А между собачьих в таких же клетках, сидят мальчишки голые лет по пять, по семь. Пришёл мужик с обвислыми усами, высокий, с грубым голосом, в руке лопата, и говорит мне - выбирай себе пацана. Какой приглянулся? Я головой покрутил и выбрал самого маленького и худенького. Он его выволок во двор, покрутил со всех сторон и мешок ему на голову надел. А потом и меня таким же макаром назад отвезли... Прибыли мы с этим малым в Ростов, а он есть ложкой не умеет, хлебает из миски, как собака и рычит. Меня такой страх взял, что я его на вокзале у первого постового и оставил, записку написал, что подкидыш, мол. Вот и всё что помню и, что знаю, - заключил свой рассказ Гусаров.
У Женьки взмок лоб и Юрасов стал корчиться и ёрзать на стуле от таких признаний вора-домушника.
- И ничего так и не помните про дорогу в этот ад? Может быть приметы какие-нибудь запомнили, звуки? - спрашивал Султанов.
- Нет, ничего... Только помню, когда стояли возле клеток, что вдалеке шёл поезд, гудок я запомнил... Дальний гудок. Может быть там станция была или разъезд?
Гусаров тоже весь взмок от напряжения и добавил:
- Может и виноват я перед этим парнишкой, что не стал его выхаживать сам, но не мог я... не мог смотреть на ЭТО!.. А вы узнайте, жив он или нет? Ведь можно же поднять архив по Ростову, кто в 1946 году там найденный на вокзале был с такими приметами. Не говорил, выл, скулил, ел по-собачьи... Помнят, поди, те кто его обнаружил, всего десяток лет и прошло с тех пор. Может быть тот парнишка, если он живой ещё, расскажет подробнее о своём житье, может вспомнит что-то существенное... Но вот я, только то и помню, а ещё свой ужас от увиденного. Многое повидал, но такого!..
Султанов с Юрасовым после этого долго не могли отойти от данной темы, и уже сидя в поезде до Краснодара, тихонько обсуждали в полутьме, рядом со спящими пассажирами показания Гуся.
- Что это может быть, мысли какие-нибудь имеются? - спрашивал Юрасов.
- Судя по тому в каком виде истерзанном обнаружили детские тела весной под снегом два года назад, то можно предполагать, что это наш случай. И тогда эксперты уверяли, что дети находились на привязи долгое время в скрюченном положении, покусанные собаками ни один раз.
- Маньяк?
- Не понял ещё, но выводы сделаю, когда ещё раз прочту материалы дела двухлетней давности.
- Ты молодец, Женя, я верю, что станешь настоящим оперативником, - улыбчивый Юрасов обнял Султанова за плечи.
Они сидели на нижней полке, подложив на жёсткое сиденье общего вагона свои дорожные сумки, чтобы было не так тряско несколько часов подряд. Ночные перегоны были гулкими с грохотом колёс на стыках рельс, поезд набирал скорость и упирался в темноту светом своих дальних фар. А за окном стояла чёрная южная ночь с мелькавшими огоньками случайных посёлков и тёмной сплошной полосой перелесков. Женька сидел у окна и смотрел на своё отражение в тусклом стекле вагона. Ему казалось, что он сейчас видит и отражение своей, набирающей обороты и несущейся вперёд, жизни.
Зато никаких отражений и вообще ничего, кроме полумрака в своём небольшом восьмиметровом пространстве не видела Нелли Рахманина. Она сидела в помещении, куда не проникал солнечный свет, да и вообще никакой. Она не знала какой был день недели и сколько прошло времени с тех пор, как её привезли в это странное и строгое заведение. День смешался с ночью, а сутки перестали быть чёткими и определёнными. Сперва, когда она пришла в сознание после препарата, который ей вкололи в фургоне, она почувствовала себя лежащей на кровати с привязанными руками к железной спинке койки. Нелли стала кричать и пришедшая медсестра высокого роста, крепкого телосложения, сильно избила её по лицу, заткнув рот кляпом. Она разбила ей губы и нос, велела потом своим санитарам протереть ей лицо и дать воды. Нелли отпихнула стакан, пролив его содержимое на халат медсестры. Тут на неё снова кинулись и укололи опять снотворным. В следующий раз девушка проснулась на полу в этом самом тёмном помещении, освещённым одной единственной тусклой лампочкой над входом, которая никогда не гасла, горела круглосуточно. Нелли поднялась по стенке и поняла, что её поместили в своеобразный карцер за неповиновение. Это было помещение квадратной формы без окон и щелей. Все стены и пол были покрыты мягким войлоком, а сверху задрапированы серым дерматином. Никакой мебели в этой комнате не было. Лишь откидной столик висел на стене у двери, как в купе поезда. На него три раза в день ей ставили еду, которую приносил из столовой молчаливый санитар. Утром это была овсяная каша на воде смешанная с изюмом, предположительно в обед, (хотя времени девушка не знала, она потеряла ему счёт), приносили паровой омлет, и перед сном варёное яйцо в маленькой мисочке с куриным бульоном. Этот рацион повторялся каждый день, хлеба и овощей не было, так же как и молока. Зато всегда ей приносили свежую воду в пластмассовом литровом графине которую часто меняли. Нелли пила и чувствовала, что слабеет от этой воды, туда добавляли лекарства, но жажда была иногда невыносимой и девушка всё-равно пила эту воду без вкуса и запаха. Она спала на мягком полу свернувшись комочком. На ней был одет только халат и тапочки. Слева от двери было ещё одно маленькое помещение с унитазом и душевой лейкой, висевшей на стене с маленьким краником. Вода из этой лейки текла только тёплая - не горячая и холодная, а именно тёплая. Пол этой комнатушки представлял собой решётку, в которую стекали струи воды от принимаемого душа и наступать на него босыми ногами было очень больно, но Нелли терпела. Намочить тапочки она боялась, потому как они были её единственной одеждой после халата. Эта пустота и неизвестность давили и не давали спокойно дышать. Первые дни она сильно плакала, но никто к ней так и не подошёл. Потом она поняла, что ждать спасения не откуда и перестала проявлять свои эмоции. Они погасли и утонули в безразличии. Она единственно боялась, по-настоящему сойти с ума! Мысленно постоянно читала стихи, которые знала с детства, пела песни и пыталась по памяти играть на рояле, представляя перед собой клавиатуру. Она не знала, сколько ещё будет продолжаться для неё этот кошмар, но понимала, что отец её к этому причастен одним из первых, а вот насчёт матери у неё были двойные выводы. Но ведь она же не мешала отцу на протяжении длительного времени, когда была ещё школьницей, истязать её... Нелли про это никому не говорила, но сейчас, сидя в этой тусклой утробе, стала часто вспоминать, то чего хотела всегда поскорее забыть... Вот почему она никогда не отвечала Магде на её вопрос о любви к своему родителю. Магда не могла понять, почему Нелли ему так не доверяла и обвиняла в тяжких грехах, после гибели Марата, как она могла его в чём-то подозревать непотребном и страшном, ведь он так любил свою красавицу дочь! А она, зажмурясь, вспоминала, как он ради своего собственного вдохновения раздевал её до гола, бил ремнём и заставлял сильно кричать: "Сильнее ори, я сказал сильнее!.. Ты моя муза, ты моё вдохновение!.. Ну, же!" После этого он рисовал её обнажённой в разных позах и видах, на разных фонах в академическом стиле, но этих картин никому не показывал. Да, теперь она понимала, что уже тогда, когда ей было всего двенадцать, отец был настоящим чудовищем! Она узнала позднее, что он приказал изнасиловать свою жену, её мать, какому-то прыщавому мальчику, наблюдал за этим действием из соседней комнаты и... рисовал!
Нелли застонала от этих мыслей про горького безумца, который был её отцом. Нет, он не был сумасшедшим, он делал всё осознанно и в здравом уме. Это был очень развращённый и уверовавший в своё всемогущество тип.
Наконец её печальная участь стала проясняться, девушку в первый раз, спустя примерно две недели, вывели на воздух. Теперь она, наконец, знала, где находится. Её вели по коридору, а потом поднялись по ступенькам наверх, на первый этаж продолговатого здания, выкрашенного в белый цвет по фасаду. Значит она всё это время сидела в подвале в наказание за свои "капризы" и слёзы. Девушку водили на прогулку на поводке, как собачёнку, так подавляли её волю в том числе к побегу. Прогулка была всего два раза за это время под присмотром молчаливого санитара, приносящего ей еду и приставленного к ней. Её глаза бегали вокруг того места, куда выводили гулять, Нелли старалась всё как следует запомнить, сфотографировать в своей памяти. Второй раз парень подошёл с ней к дальней беседке, утопающей в тени кипарисов и белых акаций. За беседкой она разглядела высокий досчатый забор метра в три высотой, без прорезей и щелей. Но, пройдясь вокруг беседки, она увидела под забором небольшой просвет. Бетонное основание его не плотно было над землёй в одном месте, под ним прогибалась впадина, видимо образованная сходом талой воды весной. Эта небольшая ниша была полукруглой и забор поднимался над ней, как над маленькой аркой сантиметров на тридцать. Нелли запомнила это место!
Нет, возможности бежать отсюда не было напрямую, тут нужно было придумать какую-то хитрую комбинацию, чтобы просто выжить, ведь неизвестно ещё, что придумают для неё врачи в следующий раз, может быть им приказано за деньги сделать из неё живую куклу. Она очень боялась такой страшной для себя перспективы. А в это время её отец продолжал работать над картинами в своей мастерской, он рисовал точные копии с работ Айвазовского, что находились в реставрационном цехе, с похожими мазками и оттенками мастера, такими, которые нельзя было отличить на глаз от настоящих картин. И это ему отлично удалось! Несмотря на свою звериную суть, он был очень одарённый художник и прекрасный реставратор.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
