Митрич стоял у прилавка и поглядывал на свою соседку Машеньку, она быстро отпускала товар покупателям, успевая узнать от них все новости и про приехавших гостей, и про старые болячки, да и про новые тоже, а главной темой был прорвавшийся на днях водопровод, поэтому покупатели с удовольствием поговорили про хилых городских мужичков, что его чинили, и еще про много чего интересного и не очень.
Ну вот и его очередь подошла:
– Мне как обычно, Машенька.
Девушка не всегда была его соседкой, и сейчас он ее очень огорчит, если расскажет, что ее ждет сегодня в доме, где она снимает комнату. А ему не хотелось этого делать. Маша снимала комнату у его соседки Таисии. Сегодня приехала ее дочь Галина и сказала, что через две недели в дом заедут новые хозяева, так как она забирает Таисию к себе в город. Он представил, как расстроится Машенька и решил ей все же не говорить об этом:
– Пусть Таисия сама скажет, а я тогда сразу и предложу ей ко мне переехать. А то ведь, как мне Таисия как-то сказала, некуда деваться Марии, сгорел у них родительский дом, когда она в городе училась. Тут неподалеку она жила, в Еремеево, в маленьком поселке, от него теперь почти ничего и не осталось. Вот и мается девчушка по съемным квартирам.
А к ним, во Владыкино, Маша год назад перебралась, когда ей выдали скромную сумму за сгоревший дом, с тем и выпроводили восемнадцатилетнюю Машу во взрослую жизнь.
Она положила на свой скудный счет эти деньги и стала мыкаться по квартирам. Но это было очень дорого, тогда ей и посоветовали снимать комнату в ближайших деревнях.
А той суммы, что она получила, не хватило бы даже на самый малюсенький домик в деревне. Поэтому перспектив на приобретение жилья у нее не было никаких. Митрич подумал, как она расстроится, поэтому к обычным покупкам решил добавить конфет:
– Маша, а дай мне полкило конфет, – неожиданно сказал он.
– Каких именно?
– Какие ты любишь, такие и давай.
Маша чуть подумала, обвела взглядом витрину с конфетами, и выбрала какие-то с темно-синими фантиками.
Получив все свои покупки, успокоившийся Митрич отправился домой.
Решив приготовить ужин, а потом ждать Машу у ворот, чтобы сразу и сказать, что ждет ее у себя дома..
Он занялся ужином, и все это время вспоминал всю свою жизнь: жена у него тоже была Маша. Двое сыновей они с ней воспитали, один из которых ушел на срочную, да так и не вернулся оттуда. Хорошо, хоть похоронили его они с матерью дома, здесь, на владыкинском кладбище. Теперь он и навещает их там частенько: жену и сына.
Второй сын его живет далеко отсюда, когда он с женой разошелся, сразу и уехал он на Север там и прижился, а бывшая жена вышла замуж и тоже куда-то уехала. А вот их сын, которого назвали в честь его, Митрича, Павлом, был единственным человеком, который его любил и помнил. Даже женившись, он всегда навещал его на день рождения и на Пасху, это у них была традиция, причем приезжал он один, его жена, особа вредная и неприятная, как когда-то сразу после свадьбы сказала соседка Таисия, никогда не приезжала сюда во Владыкино, только один единственный раз, сразу после свадьбы, они с Павлом приехали вместе. А вот когда родилась внучка, Митрич стал обижаться, уж очень ему хотелось принимать в их жизни участие, видеть внучку, помогать обустраивать квартиру, которую они купили.
В этом же году вообще все пошло наперекосяк: ни на Пасху, ни на день рождения Павел так и не приехал, и даже не позвонил.
Дед хотел было сам к нему поехать, ну вот незадача, адреса его городского он не знал, поэтому очень переживал. Он боялся, очень боялся того, что с Павлом что-то случилось. Поэтому ему хотелось, чтобы Маша жила у него, иначе он не выдержит одиночества.
– И это при живом сыне, внуке и правнучке, – возмущалась и жалела Митрича Таисия, – с их стороны это просто безобразие, ведь ты, Митрич, не мальчик уже.
Родился недавно и правнук, но он его пока что еще и не видел, и даже не знает, как его назвали.
Павлу Дмитриевичу было обидно, очень обидно, что внук не показывает ему, ни правнучку Леночку которой почти уже три года, ни правнука.
– Не звонит, и не говорит, кто же у него еще родился, мальчик или девочка. Вроде правнук должен был родиться, когда-то говорил ему Павел. На Пасху я ведь так ждал его, очень ждал его.
Митрич хотел, чтобы он сообщил ему дату его рождения, ведь у него записаны в тетрадке все дни рождения родственников, кроме правнука.
Ему было стыдно перед Таисией, что вот такие невнимательные у него родственники но как известно, ни родителей, ни родных не выбирают..
Он с трудом дождался и возвращения у Маши с работы. И тут же побежал к Таисии. Та уже успела сообщить Маше неприятную новость, Маша была заплакана, да и Таисия тоже, она ведь не хотела уезжать в город.
– Маша, Машенька! Да ты не плачь, голубушка, собирайся, у меня будешь жить. И ты Таисия не плачь, на лето ко мне будешь приезжать, помогать, – засмеялся он, стараясь разрядить обстановку. А ты Маша потихоньку собирай свои вещички, да я их и перетаскаю к себе.
– Спасибо, Павел Дмитриевич, а то я думала, что опять и жилье, и работу мне надо искать.
– Это ты, Митрич, хорошо придумал, – сказала Таисия, – может она тебе поможет узнать и адрес внука. У тебя в городе, Мария, нет ли знакомых в полиции, только там наверное можно узнать.
– Ой, а я ведь кажется знаю, как узнать! Федор Крючков, его друг, наверняка знает, он когда-то при мне хвалился, что был у него в гостях.
– А ведь и правда, как я раньше-то о нем не вспомнил, – обрадовался Митрич, тогда вы тут собираетесь, и начинайте переезд, только с легких вещей, калитка у меня открыта. А тяжелые я сам перенесу. Тебе ведь Таисия тоже собираться надо.
– А я прямо сейчас к Федору, постараюсь быстро обернуться, и он выбежал из дома и направился в ту сторону, где жил Федор Крючков.
Федор ужинал, увидев старика он помрачнел, так как не хотел его расстраивать, но видно придется, хотя Павел и просил не говорить деду ничего. Но он, Федор, считал, что именно дед и может ему помочь. Ведь Паша не работает сейчас и денег ему катастрофически не хватает.
– Да и не справится Пашка, хоть и хорохорится. К тому же на работе неизвестно сколько ждать его будут, хоть и помогает ему мать этой бессовестной выдры, но это так, временно, – пронеслось у него в голове, пока жена усаживала Митрича за стол.
Хозяин встал, поздоровался с гостем за руку:
– Я знал, что вы придете, Павел Дмитриевич, я говорил ему, что вам обязательно все надо рассказать.
У Митрича с перепугу душа ушла в пятки, ведь у Федора голос был грустный и виноватый:
– Рассказывай, чего уж там, – срывающимся голосом потребовал старик.
Жена Федора вздохнула и сказала:
– Да молчи ты, Федя, я сама расскажу, зато Павел тебя ругать не будет, я на себя грех возьму. В общем, Митрич, бросила вашего Пашу эта вертихвостка, нашла какого-то очень крутого, но старого мужика себе и уехала с ним в Москву, а детей на Павла оставила.
У Митрича в голове разные мысли были: и то что Паша в аварию попал, и то что полиция за что-то его задержала, и то, что с работы его уволили. Но то, что говорила ему Федина Анюта, просто не укладывалась у него в голове.
А Анюта меж тем продолжала:
– Он теперь отец-одиночка, и сидит на декретных деньгах уже третий месяц .
– Господи, а я-то его ругаю. А ты, Федор, ему денег не отправишь? А я тебя утром завтра принесу десять тысяч принесу.
– Хорошо, отправлю, а в пятницу я в город еду, могу и вас прихватить хотите?
– Еще как хочу, и поехать хочу, и накостылять ему, пакостнику, я ведь тут извелся весь.
– Ну тогда будьте готовы, я раненько поеду.
– Я сам подойду к вам, – в голосе Митрича был металл.
Федор а Анютой переглянулись, и облегченно вздохнули.
На следующий день Маша окончательно переехала к Митричу. А Таисия с дочкой уже готовили дом к продаже и наводили там порядок.
Глядя на них со своего двора Павел Дмитриевич говорил:
– Мне, Машенька, денег платить не надо, мне только твоя помощь нужна, да общение. Устал я от одиночества. Ну, конечно, только в свободное от работы время. А работа есть работа, это святое.
Тут он не выдержал и сказал ей:
– Ты, Маша, не представляешь, что у меня внук-то учудил.
И он рассказал ей о Павле. А Маша, слушая его, с сомнением думала:
– Неужели такое возможно, и что это за необыкновенная красавица его жена, чтобы из нашего районного центра приезжий мужик ее в Москву увез.
– Вот какая история, – заключил Митрич свой рассказ, – и смех, и грех. Я ведь ума не приложу, что с ним, с Пашкой-то, дальше делать? Ведь не справится он, бедолага, мужик же.
– Вы не правы, Павел Дмитриевич, вы думаете он один такой? У меня подруга в детской поликлинике работает, говорит, что умирают роженицы, а мужья остаются один на один с детьми. И ничего, справляются, порой даже лучше женщин.
– Нет, здесь ты, Маша, не права, одно дело умерла мамка-то, а другое бросила.
– Да, в этом вы правы. Ну может все-таки одумается.
– Не-е-е, она у меня уже давно из доверия вышла, неприятная, скользкая бабенка, пусть себе и дальше гуляет. Я же ему в любом случае помогать буду.
А до пятницы они уже как-то и прижились вместе, быстро нашли общий язык. Поэтому оба были довольны друг другом. Маша только поставила условие, что не продукты они будут складываться поровну.
В пятницу Митрич пришел к дому Федора чуть свет. Он заглянул через забор во двор, но Федор, видно, еще не выходил из дома. И старик, облокотившись на забор, застыл в терпеливом ожидании. Вскоре Федор вышел из дома, открыл ворота, и через пять минут они уже ехали по трассе в сторону города.
Мои уважаемые читатели, спасибо, вам за лайки, за теплые комментарии, пусть в ваших семьях навсегда поселится счастье, и уйдут прочь все невзгоды.
Читайте также другие мои рассказы:
Неизреченное милосердие