Это продолжение цикла статей о формировании границ Финляндии. Начало – здесь.
Те великосветские петербуржцы, которые в 1809 г. с ужасом восприняли новости об присоединении Финляндии (писал об этом здесь), в чем-то были правы. Но Швецию жалеть не стоило: у нее в дальнейшем все было хорошо, надо было бы пожалеть Россию. Шведская угроза Петербургу была ликвидирована, но создана новая – финская.
Кстати, в 1917 г. петербургские интеллектуалы болели за Финляндию так же, как столетием ранее – за Швецию. Слово Ивану Бунину:
Я видел очень большое собрание на открытии выставки финских картин. До картин ли было нам тогда! Но вот оказалось, что до картин. Старались, чтобы народу на открытии было как можно больше, и собрался "весь Петербург" во главе с некоторыми новыми министрами, знаменитыми думскими депутатами, и все просто умоляли финнов послать к черту Россию и жить на собственной воле: не умею иначе определить тот восторг, с которым говорились речи финнам по поводу "зари свободы, засиявшей над Финляндией".
К 1917 г. Финляндия уже была одной ногой вне России. Ее формальный выход был осуществлен настолько цивилизованно, насколько это было возможно в то время. Российское Временное правительство уже 20 марта издало манифест, возвращающий Финляндии все привилегии, отнятые при Николае II и утвердило коалиционное правительство автономии, известное как сенат Токоя (Оскари Токой – интересная фигура, мы к ней еще вернемся).
После провозглашения в сентябре Российской республики возникла правовая коллизия: Финляндия оставалась монархией, а действовавший закон 1772 года («конституция Финляндии») предусматривал в случае отсутствия претендента на трон избрание новой высшей власти («новой династии») палатой представителей.
Этой новой высшей властью в заявлении сената был объявлен финский парламент (риксдаг/эдускунта), который в русской традиции зачем-то принято называть сеймом. Также провозглашалось намерение изменить государственный строй на республиканский. Заявление, принятое парламентом 6 декабря 100 голосами против 88 при 12 воздержавшихся, стало декларацией независимости страны. В конце декабря финские ходоки прибыли в Смольный просить признания, и немедленно его получили. Так советская Россия стала первой страной, признавшей независимость Финляндии, а большевики получили признание зарубежного государства в качестве законной власти в России. Об всем этом очень любили вспоминать в эпоху советско-финской «дружбы».
Финляндия занимала особое место в жизни русских социал-демократов. При первых признаках преследований они перемещались через границу вольной автономии. Так, в 1905 г. в Таммерфорсе состоялась первая конференция РСДРП, на которой Ленин познакомился со Сталиным. В Финляндию Ленин триумфально прибыл в апреле 1917 г. (по воспоминаниям его спутников, в «России», городе Торнео, его встречал красный флаг). В Финляндии же он провел все лето 1917 года после того, как Временное правительство выдало ордер на его арест, и из нее нелегально прибыл в Петроград в октябре. В компании финского большевика-алкоголика Эйно Рахья (в честь которого назван теперь поселок в Ленобласти) Ильич дошел до Смольного в ночь на 25 октября.
Сторонников левых идей в индустриализованной Финляндии было предостаточно. На выборах 1916 г. в эдускунту социал-демократическая партия получила 43%, что было невероятным результатом. Ее радикальное крыло было близко по взглядам русским большевикам. Признавая Финляндию, Ильич рассчитывал на то, что вскоре и там произойдет революция, и не прогадал. 27 января в Гельсингфорсе произошло вооруженное восстание, и на следующий день город был под контролем красных, правительство которых было 1 марта признано советской Россией. Деятелями красного правительства стали уже известный нам Оскари Токой и Эдвард Гюллинг (этнический швед), о котором будет сказано позже.
Продолжение: Финляндия-1918: гражданская война, в которой победили белые