Пока Можжевелов разбирался с Боровицким и его перепиской, его помощник Измайлов занялся изучением биографии бомбиста Шорова.
Это четырнадцатая глава ретро-детектива "Одна жизнь на двоих". Загадочные преступления, семейные тайны и красивая история любви на фоне патриархальной Москвы конца XIX века.
Роман публикуется по главам, но уже написан полностью, так что можно читать не опасаясь, что финал истории так и не будет написан)
Все главы можно увидеть в подборке.
Шоров действительно был студентом, но уже прошло полгода, как его отчислили за организацию подпольной лаборатории по изготовлению взрывчатых веществ. Вместе с ним были так же отчислены студенты Наумов и Калужиц. Калужиц проживал в дешёвых квартирах Бахрушина, что на пересечении Софийской набережной и Фалеевского переулка, а Наумов как студент училища живописи и ваяния квартировал в небезызвестной Ляпинке и, хотя уже давно был отчислен, съезжать отнюдь не собирался. Измайлова более заинтересовал именно Наумов, так как общежитие располагалось практически напротив дома Елисеевых, и решил последить за ним. Наумов вышел примерно в седьмом часу и довольно быстрым шагом направился в сторону Кремля, но как-то странно, переулками. В итоге они вышли на Софийскую набережную, где Наумов отправился прямиком к Бахрушинским квартирам. Измайлову ещё никогда так не везло: из дома Наумов вышел вместе с Калужицем. Измайлов продолжил слежку и уже этим вечером ему снова повезло.
Измайлов шёл за Наумовым и Калужицем около получаса. Сначала всё вдоль реки, потом дошли до Яузы, а потом Измайлов уже совершенно запутался в переулках и понимал только, что они где-то в Рогожской части. Наконец, приятели остановились у небольшого одноэтажного дома с облупившейся жёлтой штукатуркой, высоким крыльцом и пышным кустом сирени на углу. Они поднялись по скрипучим ступеням и дёрнули за верёвку колокольчика. Белая обшарпанная дверь открылась и впустила их. Измайлов подкрался ближе и осмотрел окна. Во всех горел свет, и все были завешены плотными бордовыми гардинами. Он обошёл дом кругом, но обнаружил лишь ещё одно заколоченное окошко. Он попробовал оторвать доски, но они не поддались. Измайлов вернулся к крыльцу и дёрнул дверь, но она была заперта. Тут его внимание привлёк куст сирени. Он отодвинул ветки, но снова неудача. Никакой потайной двери в стене не было. «Прямо бункер какой-то!» – сквозь зубы прошипел он и с досадой топнул ногой. Мягкая опавшая листва отозвалась на удивление гулко. Раздвинув ногой листья, он обнаружил доски, а под ними глубокую яму. Для пробы кинул в яму камешек, тот быстро шлёпнулся о дно. Немного помедлив, он шагнул в темноту.
По счастью яма оказалась не глубокой, чуть больше его роста. Впереди виделся узкий тоннель. Он скинул сюртук и, пожалев о столь краткой жизни своей новенькой рубашки и об отсутствии фонаря, лёг на землю и пополз. Правда, заслышав тоненький писк, ему расхотелось иметь фонарь, мышей он с детства недолюбливал. Спёртый, гниловатый дух сырой земли противно щипал ноздри. Первой мыслью было искреннее сочувствие покойникам, которым приходиться лежать в такой гадости. Под руками неприятно хлюпала мягкая грязь, липла вязкая слизь, а изредка рука наступала на гладкую мышиную спинку, которая судорожно извивалась, и с писком вырвавшись из «объятий» Измайлова, шмыгала в сторону. Сам же Измайлов при таких «встречах» прижимался спиной к влажной стенке тоннеля, брезгливо отирал о брюки руку и старательно прикусывал губу, чтобы совсем неприлично, как барышня, не завизжать и не только опозориться, но и рассекретить себя. Он полз не более двух минут, но стоит ли говорить, что эти минуты показались ему часами. К затхлому запаху он уже попривык, но ощущение мокрого и холодного на своём животе оказалось в новинку. Тоннель потихоньку углублялся, в связи с чем, появлялась лужа. Лужа росла и росла. Тут путь ему преградила земляная стенка. Он попытался выпрямиться и упёрся руками в деревянный люк. Чуть-чуть его приподняв, зажмурился от яркого света, но совсем скоро через узкую щель смог оглядеть комнату. Она оказалась довольно большой, практически во весь дом, и, видимо, была единственной используемой. Измайлов видел почти всю залу, из чего он сделал вывод, что лаз находиться в углу, а резные ножки и сине-чёрная бархатная юбка сообщили, что люк располагается под креслом, на котором сидит дама. Дальнейший осмотр помещения показал, что в отличие от всего дома, пребывающем в плачевном состоянии, эта комната обставлена весьма дорого и экстравагантно. По бокам от самого большого кресла, стояли два поменьше, в одном из них сидел мужчина в сером костюме, которого Измайлов видел только со спины, в другом совсем молодая девушка. Девушку он разглядел хорошо, но она была столь непримечательно-мила, что взгляду не за что было зацепиться. Разве что одета была весьма дорого. Зато группу напротив Измайлов разглядел во всей красе. Впереди всех стоял диван, на котором уместилась тощая как спица и живописно некрасивая дама лет сорока, весьма просто одетая и глядящая на всё только через стёкла лорнета, а рядом с ней — толстый господин в мундире отставного пехотного капитана с гладко бритым лицом и двумя Георгиями на груди. По бокам от дивана стояли четыре стула. Один из них пустовал. Два были заняты студентами в поношенных мундирах с впалыми щеками и выпученными глазами, один из них был в очках, в другом он узнал Калужица. Ещё на одном стуле сидел Наумов, являющий собой более здоровый и опрятный вид. За диваном стояло шесть человек, различных лицами, возрастом и телосложением, но одинаково дурно одетых. Всё это напоминало собрание какого-либо общества, где место человека в зале чётко соответствует занимаемой им «должности» в этом обществе, и где вероятнее всего предводительствует дама, под чьим креслом он находился. Это вызывало сильную досаду, так как лицо главаря было, несомненно, интереснее всех остальных.
Жар камина, свет от люстры и ламп с витражными плафонами, огромный кальян и граммофон в одном углу и несколько живописных фикусов в кадках в другом, а более всего мягкая медвежья шкура под ногами главной дамы вызывали его резкую зависть, так как он весь замёрз, промок и изгваздался, к тому же в его сапогах хлюпала вода. Но он старался не обращать внимания на неудобства, а просто слушать. Говорила главная дама:
- …в той карете была я, и я не думаю, что это было случайностью. Поэтому, вы вправе усомниться в моей искренности, но я скорблю вместе с вами. Нас мало, и потеря нашего соратника и друга невосполнима. Именно поэтому я остерегаю вас от необдуманных шагов. Слепая ненависть ничего не даст, мстить нам некому.
- Как некому?! – вскочил студент в очках.
- Богачи и бюрократы житья не дают, а вы! – вторил ему Калужиц.
- Позвольте высказаться, Госпожа Президент,– встала девушка, – Но господа правы. Вы позабыли наши цели и идеалы.
- Наши идеалы для меня бесспорны, и я прошу покинуть зал тех, кто в этом сомневается. Я делаю всё, чтобы двигаться к нашей цели, но для достижения нашей высокой цели нет необходимости устраивать жестокую резню, как в доме Одноусовых. А так же не следует и терять осторожность.
- Осторожничать? Сидеть по углам и строчить глупые программки и планчики максимум и минимум? Ну уж нет! С самого начала мы объединились, чтобы действовать!
- Господин Калужиц! Не забывайтесь. Если вам хочется побыстрее распрощаться с жизнью, вас никто не держит. Всегда можно поступить по примеру нашего друга Шорова. Оставим бессмысленный спор. Как вы уже сказали, господин Калужиц, мы объединились, чтобы действовать. Так вот. Дом Елисеевых приказываю оставить. Я всегда говорила, что они нам не нужны.
- Но что может гарантировать вашу беспристрастность? Декларация нашего общества гласит, что для нас не существует никаких интересов, кроме интересов общества.
- Госпожа Брилевская, хотя декларация и висит раме за моей спиной, знаю я её прекрасно. И не советую забывать, кто её составил и кто здесь президент, согласно этой декларации.
- Прошу прощения.
- Не стоит. Так вот. Дом Елисеевых отныне неприкосновенен и не только благодаря моему личному интересу. Следующая наша цель – это банк…
При этих словах Измайлов целиком превратился в слух. Ему уже представлялось, как в банке, который сейчас назовут, будет устроена засада, как красиво арестуют грабителей и как газеты напишут, что обезврежена ещё одна подпольная организация. Все неприятные ощущения несколько отступили, но вдруг он почувствовал, как по его спине пробежались цепкие холодные лапки. Он сводил лопатки, тряс плечами, но мышь настойчиво не желала покинуть его спину. Между тем дама продолжала свою речь.
- Но предупреждаю, я хочу, чтобы отныне мы действовали без крови. Бороться можно и более гуманными методами. Банк, который нам предстоит ограбить это…
Но в этот самый ответственный момент предательнице-мыши почему-то вздумалось начать пробираться за шиворот. Такого нахальства Измайлов выдержать не смог и обеими руками попытался стряхнуть мышь со спины. Крышка люка громко хлопнула. Этот звук произвёл смятение в комнате.
- Там кто-то есть! – не своим голосом истошно завопила госпожа Брилевская. Главная дама сохраняла спокойствие, но господин в сером порывисто стащил её за руку с кресла и увлёк её за фикусы.
- Наташа, сюда, быстрее! – он вытолкал её в маленькую потайную дверцу.
- Дамы, вы тоже, сюда! Аня, Эмилия Петровна! Быстрее! Капитан, вы-то куда лезете! Я же сказал: дамы! – он втолкнул госпожу Брилевскую и даму с лорнетом в ту же крошечную дверь и захлопнул её перед носом пехотного капитана.
- Калужиц! Полезайте в люк.
- Зачем? Там же грязно!
- Полезайте! Кашин, встретите на улице у выхода. Не у двери, у выхода из подземного хода! За кустом. Понятно? Все остальные остаёмся со мной здесь! У кого есть оружие, приготовиться!
Продолжение следует! Не забывайте подписываться на канал)
Продолжение:
Начало: