«В голове у женщины крутились разные мысли. Жена у Федора умерла, сыновей четверо, в доме нужна хозяйка и мать детям. Мальчишки ей понравились, она любила детей. Любаша видела, что и они не остались к ней равнодушны. Подходя к избе, она смахнула слезу: неужто пришло ее женское счастье? Хотя она хорошо понимала, что бабка Фрося ее просто утешала, обманывая и обманываясь. Времена стояли такие лютые, что мужиков бабы жаловали любых: с детьми, без ног, без рук. Война забрала всех, а кого вернула, тех быстро бабы привечали. Так что и Дунька, и Стешка с удовольствием примут многодетного Федора и с удовольствием родят еще от него».
Часть 2
Мальчишки сидели в ряд на лавке испуганные и почему-то чумазые. Бабка Фрося тихо лежала на кровати. Ванька подскочил к ней с криком:
— Бабка Фросинья, я Любаву твою привел. Бабка Фрося, открой глазья-то!
— Чаво разоралси? — беззлобно спросила бабка, открыв глаза. — Ишть оголтелый!
— Я думал, преставилась ты! — Ванька заплакал.
— Ишть чаво удумал! Преставилась! — бабка Фрося свернула фигу.
Ванька рассмеялся и утер слезы. Притихшие было братья тоже заулыбались, они внимательно рассматривали Любашу.
— Здоровеньки будьте, тетя! — поклонилась Любаша. — Чаво с вами?
Люба наклонилась и обняла тетушку, та ей что-то шепнула на ухо.
— Идитя к сябе, — сказала Любаша Ваньке. — Я потома к вам приду.
Ваня понял, что бабка хочет в туалет, шутка ли: весь день лежала.
— Айда у хату! — позвал он братьев.
Те, озираясь на Любашу, гурьбой двинулись в сени. Люба успела каждого из них погладить по голове.
— Идитя! — еще раз сказала она. — Я чичас тута управлюся с теткой Фросей и к вама приду! — пообещала она.
Ванька коротко кивнул и сказал:
— Ежеля чаво надо, скажи, я усе сделаю.
Люба тепло улыбнулась и потрепала Ваньку за волосы.
Ваня снова вспомнил мать, она всегда находила время приласкать их и батю, хотя работы в избе и на огороде было очень много. Гораздо позднее, став взрослым и вспоминая детство, Иван поймет: мать знала, что скоро умрет.
Ребята зашли в свою хату и стали обсуждать тетку Любашу.
— А чаво она прыгат усе время? — спросил Игнат.
— Нога у ей больная, — объяснил Ванька.
— А она к нама придеть? — заглядывая старшему брату в глаза, спросил Семка.
— Придеть! — твердо ответил Ваня. — Раз обещалася, значат, придеть.
Братья чувствовали одно и то же: им пришлась по душе тетка Любаша в первые же минуты, как они ее увидели. Хотя была она неказиста, мать-то у них была высокая да красивая. Но ведь не в росте и красоте дело. Любава принесла с собой в избу тепло и тихую радость, и всем сразу стало ясно, что теперь все снова будет хорошо. Хотя и с бабкой Ефросиньей было не плохо, но с Любавой станет еще лучше.
Тем временем в избе бабки Ефросиньи Любаша помогла подняться своей приболевшей тетушке, посадила ее на ведро, умыла, выложила из своего узла нехитрую снедь: немного хлеба, сала, соленые огурцы, — накормила бабку.
— Ты, енто, — жуя беззубым ртом хлеб, начала разговор бабка Фрося, — робятам настряпай чавой-то. Голодныя оне! С утра ня емши.
Любаша улыбнулась:
— А как жа! Чичас тебе усе налажу и пойду к им.
— Ты, енто, — снова привлекла внимание Любани старушка, — с имя поласковей, батька ихней у город подалси, но вернетси, робят ня бросить. Справный мужик. Дак ни одна баба сюравно за ево не пойдеть. Ишть четверо робят!
Бабка покачала головой и продолжила рассуждать вслух:
— У Стешки, у самой троя! Куды ж ишшо? У Дуньки тожа четверо! Восема ртов! — бабка отодвинула миску. — Подсоби мене и иди до их.
Бабка перекрестилась, Любаша тоже. Она помогла бабке улечься, и пошла к ребятам.
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ
В голове у женщины крутились разные мысли. Жена у Федора умерла, сыновей четверо, в доме нужна хозяйка и мать детям. Мальчишки ей понравились, она любила детей. Любаша видела, что и они не остались к ней равнодушны. Подходя к избе, она смахнула слезу: неужто пришло ее женское счастье? Хотя она хорошо понимала, что бабка Фрося ее просто утешала, обманывая и обманываясь. Времена стояли такие лютые, что мужиков бабы жаловали любых: с детьми, без ног, без рук. Война забрала всех, а кого вернула, тех быстро бабы привечали. Так что и Дунька, и Стешка с удовольствием примут многодетного Федора и с удовольствием родят еще от него.
Любава была самой последней, восьмой дочерью в семье деревенского кузнеца Прохора. Роды у матери были тяжелые, повитуха не справилась: ножку малышке повредила, а матери жизнь так и вообще не смогла сохранить. Прохор едва взглянул на дочку, а повитуха сказала виновато:
— Ня выкормить тебе яе! Забяру?
— А мене чаво с ей делать? — махнул рукой кузнец, чуть не плача. — Бяри, ежеля нада. Смотреть яе некому серавно.
Повитуха, замотав в свой платок орущую девчонку, вышла из избы и пошла в Сосновку, там вчера она принимала роды у Нюры, да умер ребеночек. Вот и принесла ей повитуха отраду. Нюрка вся горела, молока много, а сосать некому. Приложили к груди малышку, она мигом замолчала, жадно схватив розовый сосок. Нюра громко вскрикнула от боли, посмотрела на причмокивающего ребенка и спросила у повитухи:
— Парень али девка?
— Помощницу тебе принясла.
— Любушка моя! — ласково прошептала Нюра.
Нюра и была сестрой Ефросиньи. Вырастили они с мужем Силантием девчонку как свою, родную, родив потом еще всего одного пацана. Но Любаша всегда знала, что ее родная мамка умерла, родив ее, а отец, растерявшись от горя, отдал народившуюся Любу повитухе. Кузнеца Прохора она видела лишь однажды на ярмарке, он косо взглянул на нее и отвернулся. Любаша задрожала всем телом, поняв, что это ее отец, и спряталась за Силантия.
Своих родных братьев и сестер Любаша тоже, наверное, видела, только она не знала, что они ее родные.
Мачеху она звала мамой, а ее мужа Силантия — тятя.
Здесь вы можете прочитать про диалект, используемый в повести
Нюра умерла рано, совсем молодой, надорвалась, подняв больного теленка, пролежала дня три на печи и тихонько отошла.
Брат подался в город, а отец женился снова на вдовой бабе и ушел в ее хату. Так Любаша осталась совсем одна. Иногда ходила в гости к отцу и к тетке, Фрося и сама к ней приходила.
Федора, соседа тетки, Люба помнила, жену его, покойницу Марью, тоже.
«Ладный мужик, повязло бабе!» — позавидовала она тогда его жене, а вон как все вышло. Теперь этот мужик — вдовец. А дети — сироты.
«При живой матери, без отца — дети наполовину сироты, — говаривала ее мать Нюра. — А вот ежеля без матери при живом отце, то полные сироты».
Ни один парень не смотрел в сторону Любаши, хотя девка была ничего: глаза синие, волосы длинные, густые, кудрявые, лицо белое. Да кому она нужна, хромоножка, когда здоровых да сильных девчат — пруд пруди, не запрудишь!
— Ежеля был ба такой жа как ты без ноги али без руки, — беззлобно говорила Нюра и качала головой.
Но таких до войны не было.
— Цыц, — покрикивал на нее Силантий. — А ты, Любаня, ня слушай яе, можат, какой вдовец будеть!
Любава очень любила отца, души в нем не чаяла, и он платил ей тем же.
«Вот, тятя, можат, и сбылись ваши слова!» — мысленно обращалась к Силантию Люба.
Зайдя в избу к мальчишкам, она перекрестилась, взглянув на Красный угол.
— Ну, чаво носы повесили? — обратилась она к ребятне. — А ну давайте-ка! Делов много.
Любаша принялась скоблить, чистить да стряпать.
К вечеру обе избы, бабкина и Федора, сияли чистотой, мальчишки тоже были вымыты и переодеты, все белье перестирано, еды наготовлено.
Ночевать Люба ушла к бабке, перекрестив всех ребят.
Засыпая, Ванька просил у Господа:
«Боженька, сделай так, штоба батька приехал и полюбил тетку Любаву, да женился на ей!»
Татьяна Алимова
Прикреплю для вас еще ссылку 🔗