оглавление канала, часть 1-я
Я тут же поднялась с кровати, и схватив Вальку за руку, поволокла ее из комнаты, проговорив только на ходу:
- Отдыхай, Егор… Тебе сейчас отдых нужен. А с этим мы позже разберемся.
Последняя моя фраза прозвучала как-то зловеще, но я не стала ничего исправлять в сказанном. Просто продолжила тащить возмущенную и активно упирающуюся Валентину из комнаты.
Когда за нами закрылась дверь, Валька, сердито выдернув свою руку из моего крепкого захвата, негодующе зашипела:
- Нет, ну ты видела?! Более бездарного вранья мне еще слышать не доводилось! – А потом набросилась с тем же шипением на меня: - Ну а ты чего молчишь?! Нам вешают в открытую лапшу на уши, а тебе и сказать нечего, да? А мы-то тут, бегали, волновались, лечили… А он…
Я сурово глянула на подругу.
- Ты за словами-то следи… А то разошлась, как холодный самовар! Лечила она, кормила…. Кормилица, блин!! Ты видишь в каком он еще состоянии?! Вот очухается, тогда и спросишь, все, что тебе интересно знать, любопытная ты моя! … - Я злилась, и даже не пыталась этого скрывать. Но, понятное дело, злилась я не на подругу. А на кого? На Егора? На себя? Поди разберись!
И сердито топая по лестнице, стала спускаться вниз. А мысли у меня были невеселыми. В одном Валька была права: Егор врал. А вот причину его вранья мне понять захотелось очень, очень сильно. Я бы даже сказала, что в свете последних событий, жизненно необходимо.
В кухне я принялась греметь посудой, собирая на стол, а Валентина, нахохлившись, будто ворона под дождем, сидела в углу и сердито сопела, поглядывая на меня в ожидании. Разумеется, в ожидании моих комментариев. С этим я не спешила, погрузившись в собственные размышления. Я пыталась понять, по какой причине мог врать Егор. Выходило у меня только одно: чтобы защитить нас. Только вот от чего? От опрометчивых поступков? Так мы, вроде бы, никуда и не влезаем. То, что я схлопотала в подземелье по голове, Егор не знал. По крайней мере, я ничего ему не рассказывала. Да и Валька не могла. А дядя Слава, так тот вообще ничего не знал, я ж ему соврала, что с лестницы упала. Вот же где еще заноза! Думай теперь, ломай голову. А результата, как не было, так и нет! И пока Егор молчит, разобраться во всей этой катавасии не было никакой возможности. Разве что, оставалось устроить слежку за пришлыми. Но и это было несусветной глупостью. Ну, положим, в лесу-то я им форы дам в плане слежки, опыт есть, да и лес я свой знала не хуже, чем дом родной. Тут я, с мысленной нецензурной бранью в собственный адрес, вспомнила о небольшой лесной дорожке, о которой я даже и не догадывалась, а злоумышленники о ней очень хорошо были осведомлены. И тут мне совсем сделалось грустно. Выходит, мне с ними и в этом не тягаться? А уж о Валюхе и говорить нечего. Та, вообще, где бы не появилась – ведет себя словно слон в посудной лавке. Вот же гадство какое!
В великой задумчивости я нечаянно приложилась к горячей ручке кастрюли с супом. Выругалась зло, схватившись обожженными пальцами за мочку уха, как всегда делала мой дед. И тут же, позади раздалось ехидное Валькино:
- Вот, вот… Не будешь от подруги таиться…
Схватив кухонное полотенце, я скомкала его и запустила в подругу. Полотенце на лету она поймала, но ехидства ей это не убавило, и она продолжила уже инквизиторским вкрадчивым голосом:
- Я ведь тебя, как облупленную знаю. С каких годков вместе-то, а? Вижу, ты знаешь что-то, а мне не говоришь… А разве это по-товарищески? Я вот, например, ничегошеньки от тебя никогда не утаиваю. А ты…? Молчишь, ходишь, думаешь о чем-то… Ведь по глазам вижу, что уже и надумала, а с подругой поделиться слабо?
От ее голоса у меня аж свело зубы, словно кто-то царапал гвоздем по стеклу, и я невольно поморщилась, и туту же была удостоина следующего комментария:
- Чего рожу-то кривишь? Правда глаза колет? То-то же!
Я с тяжелым вздохом села на табуретку, и, не скрывая досады на собственное бессилие, проговорила:
- Да, нечего рассказывать! Понимаешь? Не-че-го… - Произнесла я по слогам. - Не знаю я ничего такого, чего бы не знала ты про всю эту ситуацию. – И тут же мысленно скрестила пальцы. Врать, я, в общем-то, не любила, но иногда «ложь во спасение» имела место быть в моей жизни, чего уж греха таить.
Валентина насупилась.
- Так-таки, ничего?
Я раздраженно ответила:
- Отстань, болезная… Все, что знала, я тебе сказала. А остальное – только мои догадки и интуиция. А они, как ты знаешь, могут быть ошибочными. Зная тебя, так же хорошо, как ты знаешь меня, - не преминула я подколоть подругу, - могу сказать точно, что ты сделаешь из этих догадок неправильные выводы. А уж к чему они приведут, даже Господу не известно! Так что, отстань, и не приставай ко мне. Будут факты – будем думать. А так… Нечего в ступе воду толочь.
Валентина обиженно надулась и пробурчала:
- Ага… А следующим фактом, - она особа выделила последнее слово, - будет уже чей-нибудь труп, да?
Я хотела было разозлиться, и высказать все, что я думаю по поводу любопытства некоторых и к чему оно приводит, но чувствовала себя слишком уставшей на подобные эмоции. Просто, с некоторым отчаяньем в голосе, проговорила:
- Да не будет никаких трупов! Если бы хотели, нас бы давно убили. Или вот, Егора возьми. Сама же сказала, что били «больно, но аккуратно» - Использовала я фразу из известной комедии, скептически глядя на подругу. Та задумчиво колупала пальцем клеенку в голубой цветочек, которой был застелен кухонный стол. И я заговорила серьезно, озвучивая, скорее, самой себе собственные тревоги и опасения: - Понятное дело, Егор не говорит правды. И у него для этого должны быть веские основания. Единственным резоном, подходящим под слово «веские», я вижу нашу безопасность. Поясняю: под «нашу» я подразумеваю твою и мою безопасность. И вся эта история как-то связана с прошлогодними событиями. Только вот, занимаются ею уже люди очень серьезные, и, судя по всему, достаточно профессиональные. – И я ткнула ложкой, которую на тот момент держала в руке в потолок, намекая тем самым подруге, кто именно занимается сейчас этим делом. – Поэтому, дорогая моя, нам сейчас, как воздух нужна помощь Кольши. Он свой человек, и, наверняка, сумеет добыть для нас информацию о положении дел. И уж тогда, будем решать, как себя вести и вообще, что со всем этим делать. – Тут я досадливо вздохнула, и проворчала: - Эх, друг мой Валька! Если бы не эта треклятая свечка, которую у тебя кто-то умыкнул так, что ты и не заметила, могли бы отбояриться. Мол, знать ничего не знаем, ведать не ведаем. И тогда, может быть, они бы от нас отстали. А так… - Я картинно развела руками.
Валентина, очень внимательно слушающая мою речь, с надеждой в голосе спросила, не заметив моего колкого замечания про ее роль в истории со свечкой:
- Если все так, как ты говоришь, может мы скажем, что нашли эту свечку в склепе, да и все. А дальше, по твоему плану, мол, знать ничего не знаем и ведать не ведаем?
Я задумалась на несколько секунд и медленно покачала головой.
- Хорошо, если дело только в свечке. Опасаюсь, что эта чертова свечка – только косвенная улика, как говорят менты. А их особый интерес к этому месту основан на серьезных доводах, о которых мы можем только догадываться.
Валентина потрясла головой, чуть сморщившись, и жалобно промяукала:
- Вот вроде слова все знакомые говоришь, а в целостную картину, ну никак у меня не складываются! Что еще за «серьезные доводы» такие?
Я усмехнулась с некоторой горечью, шутить сейчас над подругой мне уже не хотелось.
- Серьезные доводы, родная, в нашей с тобой ситуации это – живые свидетели…То бишь, участники тех прошлогодних событий. – Видя, как изумленно распахнулись Валькины глазищи, поспешно пояснила: - Холодов в дурке. С него взятки-гладки. Что с овоща взять? Лютова, конечно, шлепнули. Но, не забывай, его ведь допрашивали. И неизвестно еще, чего он им там наговорил. Хотя, зачем ему это, перед смертью-то? Он из одной только вредности фиг бы чего им сказал… - И тут меня осенило. Я замолчала на середины фразы, замерев столбом последи кухни с ложкой в руке.
Валентина сидела не дыша, глядя во все глаза на меня. Терпение никогда не было ее сильной стороной, и она, не дождавшись от меня больше ничего внятного, подалась всем телом вперед, так, что чуть не свалилась с табуретки, и, почему-то шепотом, спросила:
- Что…?
Я от волнения потеряв всяческую бдительность, выпалила:
- … Если он только не выторговал себе жизнь за тайну подземелья!