- Нет, Толик, никакой бани. Знаю я твоих дружков… И не чавкай! И как я на тебя позарилась, что я такого тут разглядела… Посмотреть же не на что. Ну-ка, положил сухарики! Тронулся совсем? Не горбись! Кто так пьет? Аж брызги повсюду!
- Валя-я-я…
За Валей он был, как за каменной стеной.
- Не “Валя”. Не “Валькай”! Сухарики едят здоровые, а у тебя в карточке уже нет пустых страниц. Откуда, кстати, сухарики? Я платежки из продуктового не видела. Откуда сухарики, Толя?
- Олег угостил…
- Олег угостил! Ок, если мои старания все насмарку, если Олег у нас образец для подражания, и его мнение дороже моего, то он тебя по докторам и поведет в сентябре.
Валя его обаяла своей простотой и домовитостью.
Толик, еще зеленый пацан, пропал с первого взгляда, когда в суши-баре раздалось:
- 350 рублей за 6 этих кружочков? Вы упали? 3 таких сета, еще напиток к ним, еще хлеб… Вы меня по миру пустите.
- К ним подаем соевый соус и васаби.
- Это оправдание их космической стоимости?
- Да.
- К ним нужен ром, чтобы они себя оправдали. Тащи сюда солянку.
- Вы в суши-баре.
- Неучи! Разберите тогда эти кружочки на составляющие.
- Простите?
- Отделите мне рис от рыбы. И подайте, как рыбу с гарниром.
- Готовим только по меню. Если вы не едите суши и роллы, у нас прекрасный ассортимент: мидии, осьминоги в соусе…
- Ой… Аппетит пропал.
Толика, которого девушка затащила в тот суши-бар на свидание и назаказывала все самое модное, забыв про цены и вкусовые рецепторы, а он так и смог проглотить осьминога, Валя покорила своей непосредственностью.
Он отделался от своей пассии и подсел к Вале.
- Она удивительная! Это самородок! Изумруд! Пафосные заведения, суши и ризотто, ее раздражают – она сама дома вареников налепит. Ноготочки и реснички – тьфу, ей тоже этого ничего не надо, она неприхотливая. Считает, что это излишества. Ножничками – чик-чик – вот и классный маникюр, - возвышался Толик перед парнями.
- Но она постарше. И с сыном…
- Зато уже ума-разума набралась в первом браке!
- Но сын…
- Чужих детей не бывает! Зато точно может родить. Она и не расточительная. Живет на свои. Денег не просит. К шоппингу холодна. Шкурки от апельсинов не выбрасывает, к примеру, а высушивает.
- Для чего?
- Добавляет куда-то, наверное, - пожал он плечами.
Валя выгодно выделялась среди девушек, которые что-то требовали и требовали. Она по барам его не таскала. Ко всему относилась очень бережно, даже колготки штопала.
- Зачем покупать, если можно зашить и еще под штанами носить? – изумилась она, когда Толик спросил, зачем ей это.
Женщина с большой буквы! Такая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет.
И вот Толик, уже не тот зеленый пацан, оправдывается за съеденный сухарик.
- Ну, Валь, - он чуть не сказал “ну, мам”, - Это сухарики, а не уксус я себе в стакан налил. Что от них будет-то?
- Доедай уж.
Толик воодушевился, что ему сегодня разрешили догрызть пачку сухариков. Для кого как, а для него это уже достижение. За такие проступки он мог впасть в немилость на многие недели, но жена сегодня что-то расчувствовалась. Толик всегда пляшет под ее дудку. Или “каблук”, как окрестили его друзья.
Зато он за ней, как за каменной стеной. Это они все в ипотеках, выживают от месяца к месяцу, потому что жене жуть как нужна моднявая дубленка или путевки на Кубу, а у него все стабильно. Валя была невестой с приданым, с квартирой, и в ипотеку они не влезли. Наряжаться и краситься она не любит, считает это вычурным и бесполезным.
Друзья посмеивались, даже высмеивали Толика, но он считал, что сделал очень удачный выбор в женитьбе.
Да и подавляющее большинство друзей вытеснила собой Валя, откровенно ставя мужу ультиматумы - пойдешь к ним в гараж, то у этого гаража сразу себе палатку поставь, а то домой-то не пущу. Те легальные, "одобренные" друзья, которые со знаком качества, в гаражах не кутили, они иногда только встречались в приличных заведениях, чтобы поговорить о своих проблемах и ипотеках.
- Сухарики свои доел?
- Ага.
- Крошки не разбросал?
- Я аккуратно.
- Потом проверю.
- Ты даже в этом мне не доверяешь?
- Как на тебя хоть в чем-то полагаться, если ты и ничего не можешь? Время и то определить не в состоянии. Ешь, как из корыта.
- Роме ты таких требований не выставляешь.
- Ромочка всегда аккуратно кушает.
Сравнила она Толика не с коллегой, не с отцом своим, даже не с бывшим, а с сыном. У нее не сын, а сборник достижений. Он и кушает аккуратно, и учится на “пятерки”, и легкой атлетикой увлекается. Еще он очень амбициозный. Уже знает, куда поступит, и какой бизнес откроет. Весь в бывшего мужа. Которого Валя тоже зачастую ставила в пример.
- Ромочка и стихосложением с двух лет увлекается! – сказал Толя, - Куда уж мне до него…
Это странное соперничество его доконало.
- Мальчик всесторонне развит. Благодаря мне. Он стихи писать может, областные соревнования по бегу выигрывает, музицирует. Кроме того, он и к жизни подготовлен. Не растеряется, когда батарея потечет. И даты в билетах тоже не перепутает. Как некоторые, кому даже самое элементарное доверить нельзя, потому что все обязательно пойдет прахом. Я своего сына правильно воспитала. Зато мне твоя мамочка подсунула непонятно что.
- Угу, у меня всесторонне развитый пасынок, который превосходит меня во всем.
- Толя…
Иногда Толя забывался.
- Прошу прощения.
- Толь, ты не никчемный, просто инфантильный и… несобранный, - одумалась Валя, - Тебе бы поучиться у Ромы.
- Учиться у парня, который мне в сыновья годится? Которого ты при мне растила? Кстати, не подпуская меня к его воспитанию.
- Вот именно, что при тебе. Но он за это время вырос, все понял и запомнил, а ты даже не попытался измениться.
Рома при матери был одуванчиком, а, когда она отсутствовала, то не стеснялся тоже напомнить Толе, какой он бездарный.
Периоды затишья в этом всем наступали только на время приездов Толиной мамы: при свекрови Валя стремилась показать, что у них, если не патриархат, то равные отношения, и Толю ни в чем не ущемляют.
- Спасибо за то, что опять сравнила меня.
- Тебе во благо. А сухариков чтобы я у тебя больше не видела. Приедет твоя мама завтра – поведет тебя к терапевту. Я ей скажу.
Толик аж не знал, радоваться приезду мамы или совсем наоборот – напрягаться? Потому что Валя может однажды наехать на него и при маме, и у мамы сердце просто этого не выдержит. А еще... какая-то мужская гордость в нем не хотела, чтобы его шпыняли при маме. Сам он с Валей живет, потому что не надо ничего решать, даже его зарплатная карта у Вали, и она распоряжается их деньгами. Но мама этого не поймет.
Подготовка к приезду свекрови шла полным ходом.
- Толик, вытащи с антресолей увлажнитель воздуха. Я хочу, чтобы Виктория Семеновна видела, как нам дороги ее подарки.
Виктория когда-то начиталась, что из-за сухого воздуха в квартире Толик может плохо спать, и привезла им увлажнитель. Фирменный. Добротный. Толю тогда действительно преследовала бессонница, но не из-за воздуха, а из-за серии собеседований, на которых он очутился, когда Валя захотела, чтобы он поменял работу на более высокооплачиваемую. А в квартире у них сырость и без увлажнителя.
Подарок дожидался своего часа, как творение перед выставкой.
- Валь, куда ты его переложила?
- Никуда. Я и не достаю до туда. Жена у тебя – метр с кепкой.
- Но увлажнителя нет.
- Хорошо посмотрел?
- Как сквозь землю провалился. С ним, кстати, провалилась кофеварка и наш запасной пылесос, который дарил твой отец на Пасху, но мы его так и не распаковали, потому что наш еще рабочий.
- Ты никого из дружков сюда не водил?
- Не вижу связи. Даже в теории… Как бы они умудрились, при мне, поставить табуретку, а потом снять с антресолей тяжелые коробки?
- Водил все-таки? – ее прищур не сулил ничего хорошего.
- Нет!
- Тогда… где техника?
Тут Виктория позвонила сыну с вокзала и попросила ее встретить, а то цены на такси конские.
- Валь, не кипишуй, - сказал он, - Я – за мамой, а потом разберемся, что тут за мистика.
Толик какой-то необычно деловой. Он отчалил. На вокзале мама погрузила в его машину ящики с соленьями, которые незнамо как довезла и донесла до поезда.
Валя, которая чересчур щепетильная, уже не могла просто вернуться к приготовлению ужина – нет, она выворачивала содержимое всех полок, чтобы убедиться, что техники и там нет. Коробки никто не перепрятал. Зато в самой глубине комода, под магнитофоном, который давно вышел в тираж, но не выбрасывался из-за Валиной природной бережливости, женщина нашла закладные из ломбарда и документы из скупки. Тут не только увлажнитель, пылесос и кофеварка, тут и ее золотишко… Некоторые вещи из ломбарда выкупались, затем сдавались обратно, некоторые закладные уже просрочены, и выкупить драгоценности не представляется возможным.
Толик вежливо пропустил маму вперед, занес в квартиру соленья, но даже разуться не смог – его стукнули этими закладными, свернутыми в рулон.
- Жулье ты мелкое! – Валя прям не знала, что она сейчас с ним тут сделает, - Обкрадывать семью! Из дома вещи выносить! Как рука-то не дрогнула?! Ворье… Приживалка… Приживальщик… Тебя в приличный дом привели, обогрели, возимся тут с тобой, раз мамочка твоя такую бестолочь в люди отправила! Ты воруешь! По ломбардам и скупкам шастаешь… Сознавайся, куда деньги дел? Пропил? Поставил на что-то? Совсем из ума выжил? Я думала, что по молодости был “оторви и брось”, что меня уже ничем не удивишь, но ты, под сорок лет, удивил! Так удивил, что даже твои дружки-пропойцы теперь просто институт благородных девиц. Жулье, - Валя развернула закладные, чтобы посчитать нанесенный ущерб.
По щеке Виктории прокатилась одинокая слезинка… Приехала к сыну. Чтобы узнать, что он в семье живет на правах нищего, которому делают великое одолжение.
- Мама, это не он, - Рома мялся – маму он тоже побаивался, - Это не Толя туда технику отнес, и ювелирку твою заложил тоже не он. Это я.
- Тебя заставили??
- Нет, но у пацанов была прикольная игра… Ну, как рулетку крутить. Я тоже попробовал. Мам, я выигрывал поначалу! Под двести штук поднял! Но потом все поставил. Хотел снова отыграться.
У Вали отвисла челюсть.
- Толя…
- Валь, я все понял. Не надо мне твоих подачек. Я с мамой поеду.