Нина теребила в руках сим-карту с новым номером, хотя Олег не мог ей уже давно дозвониться и на старый, потому что она добавила его в чёрный список сразу тогда, когда оставила их с Юлией.
«Да, я вполне заурядная женщина. Заурядная и противоречивая. С одной стороны, не хочу с ним говорить. Нам и не о чем с ним говорить. А, с другой, я мечтаю, чтобы он оборвал мой телефон звонками и смс и примчался за мной.», — понуро ухмыльнулась учительница своему отражению в окне вагона поезда дальнего следования. Ей посчастливилось найти новую работу за один день…работу в неизвестном, незнакомом городе. Достаточно было лишь обновить резюме, как Нине поступило невероятное, заманчивое предложение от некоего Богдана Дементиевича Миронова. Его пятилетнему сыну Артуру требовалась гувернантка с хорошими манерами, педагогическим образованием, опытом работы в элитарных кругах и владением фортепиано...с постоянным проживанием в доме с мальчиком. Оплату обещали такую баснословную, что Ниночка поперхнулась кофе, когда Богдан Дементиевич по телефону озвучил ей полагающуюся сумму за работу. Наученная горьким опытом учительница могла бы проверить информацию о столь щедром работодателе, например, обратиться за помощью к Ольге Немцовой, с которой они сохранили дружеские и радушные отношения. Но Панфилова доверилась воле судьбы и решила плыть, точнее ехать на поезде, по течению.
Новая работа. Новый город. Новый номер телефона. Новая жизнь. И старая-новая Ниночка Тимофеевна Панфилова с заплетённой косой пепельно-белых волос, по старинке перевязанных атласным бирюзовым платком с белыми лилиями в тон сине-зелёному платью с бежевым ажурным воротничком и пышной юбкой с белым кружевом снизу. После допроса Полины и Ильи Ниночка записалась в салон красоты, чтобы уйти от образа рыжей бестии и вернуть себе себя, на самом деле она хотела порадовать своим преображением Олега. Но. Но на допрос она не попала, а вот окрашивание волос не отменила, чем побаловала себя, возблагодарив щедрыми чаевыми мастера по волосам Венеру, что сделала из неё некогда огненно-страстную красотку. Цвет волос вернулся. Вздёрнутый носик остался. Пухлые губки у Ниночки те же, чуть смазанные нежно-розовым блеском. Только серо-голубые глаза учительницы потемнели изрядно, взгляд их помрачнел, стал холодно-туманным. И от былой лёгкой, летящей походки не осталось и следа. Ниночка словно сгорбилась незримо под грузом напастей и расставания с Олегом, и каждый шаг давался ей с трудом, через силу, будто на ногах висели свинцовые гири. А от вопросов о будущем, что нет-нет да и тяготили душу, становилось и подавно невыносимо тяжело.
Куда она направлялась? Что ей там было уготовано? Какой он этот Богдан Миронов? И почему он выбрал из множества кандидатур именно её? Панфилова не знала и даже не гадала. А в душе и вовсе учительница с щемящим сердцем надеялась, что...останется в родном городе...с любимым майором Немцовым.
Коллеги Олега не соврали, что Нине вызывали скорую, но его вины в этом не было...скорее всего. По крайней мере, она его не винила в том, что с ней случилась истерика и обморок из-за анемии. Она и не презирала его. И зла на него не держала тем более.
Ниночка жутко устала от всего и особенно от невозможности быть с Олегом вместе, а потому философски восприняла ситуацию, что сложилась у них с появлением или возвращением Юлии. И учительница не снимала с себя ответственности, полагая, что они с майором врозь, потому что она так за него...за них двоих решила. Она решила позволить ему быть счастливым с той, которую он похоронил для себя лишь физически, но не в душе. Нина чувствовала, что Олег не отпустил, не забыл и не разлюбил Юлию. Или ей это только казалось. Или она попросту испугалась и засомневалась в том, что его любовь к ней слабее, чем к бывшей невесте. Стал бы Немцов также горевать, если бы погибла не дай Бог Панфилова? Никто не знал из них этого наверняка. Но учительница сидела в вагоне поезда, до отправления оставалось немного-немало полчаса, и ответы ей уже были ни к чему. Она сошла с их станции с Олегом под названием «любовь» без сожаления, не оставив себе возможности вернуться назад...к нему, оборвав все прежние пути.
Без сожаления ли? Разумеется, нет. Как может любящая женщина легко, без переживаний и горестных рыданий отказаться от того, к кому хочет денно и нощно прикасаться, в чьих объятьях мечтает просыпаться по утрам, покрывая его щетинистые скулы влажными поцелуями, кто снится ей в волнующих, сказочных снах, заставляя тело трепетать от желания слиться с ним телом в сладком экстазе, с кем тянет и говорить обо всём на свете, и красноречиво молчать, и смеяться до одури? Как может добровольно женщина отказаться от взаимной любви и возможного личного счастья, семейного благополучия? Может, но не добровольно, превозмогая себя, наступая на горло собственным чувствам и желаниям.
«Вот такая я никакая не одухотворённая, а самая, что ни на есть, заурядная женщина. Взяла и накрутила себя. И отпустила от себя возлюбленного. Предоставила ему право выбора, а выбор в общем-то сделала за него, быть может, поступив эгоистично.», — грустно заключила Ниночка и прикрыла глаза.
«Придёт или нет? Успеет? Остановит?», — вихрем проносились мысли в голове учительницы, точно весенние листья на ветру.
Она знала, что Олег оперативно узнает, откуда, когда и куда она уезжает. Она могла обмануть Олечку, к которой явилась с утра в отделение СК «проститься и посидеть на дорожку», но не себя. Себя то не обманешь, когда понимаешь, что намеренно ступаешь на ту тропу, что ведёт к наименьшему пути отступления. Сомнений не было, что Олюшка побежит к Олегу и доложит ему о скоропалительном отъезде Ниночки, больше похожем на бегство. Ради этого, собственно, учительница импульсивно и прибежала к сестре майора, чтобы передать ему весточку и дать последний шанс. Ради того, чтобы Олег всё-таки сам сделал свой выбор. Ради того, чтобы услышать от майора Немцова родное до боли, их кодовое: «Любимая училка в законе».
Правда Ольга как-то была решительно настроена против брата.
— И правильно, Ниночка, — затараторила она, прихлёбывая кофе в прикуску с сэндвичем с индейкой, что любезно принесла ей Нина, как когда-то, — и используй шанс, коли выпал. Эх, я б тоже что-то в жизни поменяла, на сто восемьдесят градусов перевернула и зажила иначе, непременно лучше, чем здесь куковать. Нет, здорово. Я рада. Избавишься от моего бессовестного и безжалостного братца наконец-то. Поставишь жииииирную точку в ваших несуразных, прости, бредовых отношениях с эмоциональными качелями и встретишь новую любовь. С тем же Богданчиком. А что? Если его сыну пять лет, он вполне должен быть молод. К тому же при деньгах. Ты там это, — Олечка деловито подняла вверх указательный палец и назидательно произнесла, — не тушуйся, бери мужичка за рога. Ежели ты Илюшу Игошина заарканила, да чуть у Полины не увела, то какого-то Богдана Дементьевича соблазнить — для тебя дело пустяковое будет.
— Оля?! — шикнула Нина. — Никого я не арканила и соблазнять своего будущего начальника не собираюсь. Ты чего мне предлагаешь?
— А что такого плохого я предлагаю? Нормальные вещи говорю. Тебе жизнь устраивать надо в твои то годы, без обид, Нинок, чай не девочка. Хватит мыкаться и барахтаться со всякими предателями-вредителями, как Олег. Ух, я бы ему тумаков надавала и за тебя, и за себя. Негодник. Паршивец. Некрофил! — взвизгнула взвинченно Ольга.
«Пришла, называется, передать весточку. Эта передаст. Через год. Только ждите. Неужели у них с Олегом разладились отношения из-за меня?», — уныло задумалась Ниночка.
— Поняла? Так что, Панфилова, будь в мажоре, ажуре и тужуре! Попутного ветра, как говорится, парусам твоей судьбы. И счастливого пути. — весело подытожила Олечка.
— Стоп. Ничего я не поняла. Ты чего кидаешься на брата? Вы ж родные люди. Пообещай мне, что вы с ним помиритесь, иначе я уеду с неспокойной душой. Мне и без вас, знаешь ли, переживаний хватает. Олюшка?!
— Мы не ссорились. Но, — замешкалась та, — как бы я с ним повздорила, как и многие в СК, что он выбрал Юлию, а не тебя. Мы на твоей стороне, знай. И мы тебе всегда будем рады.
— Премного благодарю вас, я очень рада, — зарделась Нина и вспыхнула от обиды за любимого, — но не надо выбирать ничью сторону. Мы с Олегом не на ринге. И мы с ним не ссорились, а разошлись. Я не считаю его предателем-вредителем.
— Эммм, ты его простила, зря, ну да ладно, — поникла Ольга, закусив обиженно губу, и повернула к Нине монитор своего компьютера, на заставке которого красовалась стайка довольных, породистых овчарок, — а я не смогла простить Олега.
— За что?
— Я мелкая была, ну как мелкая, мне восемь лет исполнилось. И я подобрала на улице щенка, — глаза Оли налились слезами, а голос задрожал, — щенка овчарки, мальчика примерно трёх месяцев, как нам определил его возраст ветеринар. Грязный, тощий и смешной был. Но мы его с мамой выкупали, покормили. И он предстал во всей красе, величавый, с чёрно-рыжей шерстью. Маленький, а грозный какой, защищал меня. Щенок очень умный рос, команды мои выполнял. Мы с ним подружились за пару месяцев. А потом в один прекрасный день я вернулась из школы и не застала Зевса, я так его назвала.
— Почему? — всполошилась Нина и обняла рыдающую Олечку.
— Потому что Олег решил, что дальше я не справлюсь сама с собакой, с овчаркой… А он не хотел со мной и с Зевсом возиться. И брат поставил условие родителям: или он, или «этот гнусный щенок». И мама с папой выбрали Олега. А мне сказали, что у него появилась аллергия на шерсть...и собак, и кошек.
— Как же это? Не верю, Олег не такой, — пыталась выразиться мягче Нина.
— Своенравный, вздорный, эгоцентричный. Редкостная скотина. — взревела Немцова.
— Дааа, сочувствую, — Панфиловой нечего было добавить или как-то оправдать майора перед сестрой.
— Спасибо, — закивала та, вытирая платком лицо, — я думала, что отболело, успокоилась. А тут бац, и вторая смена, и ваша с Олежкой история. И опять он повёл себя, как предатель. Не захотел заморачиваться и нести ответственность. И делать выбор. Вы ему с Юлией облегчили жизнь, сами между собой всё разрулили. А он вышел, как всегда, с наименьшими потерями, сухеньким. У тебя и ухо разодрано. И вся побитая. И морально раздавлена. А ему хоть бы что. Не ломанулся же за тобой. Козлина! — вскипела Оля и подняла на Нину заплаканные, потухшие глаза. — Мне тогда родители соврали, ну про аллергию. А правду сказали через пару лет. Зачем-то. В итоге моя обида и боль, что у меня отняли Зевса, вновь заискрила да помножилась. И, как бы я не любила брата, как бы он не заботился обо мне после смерти наших родителей. А я не простила его за ложь, за то, что поставил себя выше меня, за то, что лишил меня любимого, преданного, пушистого друга. Я могла бы, будучи взрослой, завести себе овчарку, но перед глазами стоит Зевс, и...я не могу предать память о нём.
Олечка успокоилась относительно, припудрила носик и проводила Нину до крыльца СК, попутно поведав ей, что Антона убила в состоянии аффекта из-за ревности к Нине Алина, со Змеем расправился Илья, чтобы подставить Ниночку, и потому что тот собрался выйти из дела и отнести в полицию компромат на их с Полиной деятельность по торговле наркотиками, а разговорившуюся Алину, которой тоже было, что рассказать Олегу и Нине о проделках Полины и Ильи, на тот свет отправила Полина, чтобы заткнуть ей рот и также отбросить тень на Нину. Нина с прискорбием и с облегчением подвела мысленный итог: «Так или иначе, а кругом виновата я. Всех, как ни крути, убили из-за меня. Что же, Антон, Алина, покойтесь с миром. Слава Богу, справедливость восторжествовала, и все виновные получили наказание по заслугам. Всем спасибо, все свободны.». Ольга с Ниной расцеловались и на мирной ноте разошлись.
Из СК учительница направилась прямиком на прежнюю работу в гимназию. В охранной комнате уже заваривался душистый чай из трав и ягод, собранных дядей Митей, и ароматно пахло сдобой с шоколадом и маком, которую так любила Ниночка. Она не могла не проститься с ним, со старым, добрым и заботливым охранником Дмитрием Фёдоровичем. И, не потому что именно он приютил Нину у себя в домике в Подмосковье и скрывал это, как партизан, от Олега, который обивал знакомые пороги в поисках возлюбленной. А, потому что прикипела к нему — дядя Митя стал для неё родным, любимым человеком. Ниночка заслушивалась его житейскими историями, мудрыми наставлениями и упивалась чаем из чабреца, душицы и шиповника с малиной. Они оба всплакнули, посмеялись над хорошим, что было у них на двоих. Сколько минуло всего за годы работы Нины в гимназии — вспоминать и вспоминать, и конца и края воспоминаниям тех светлых дней не будет. Она без умолку его благодарила. А он в свою очередь говорил, что двери его дома всегда открыты для дорогой, названной внучки Ниночки, желал ей доброго пути, давал советы, согревая напоследок душевным теплом и смахивая с лица, испещрённого морщинами прожитых лет, слёзы радости и в то же время грусти.
На пороге возникла директор гимназии Дорохова, расставив руки в боки, и с укором воззрилась на Панфилову.
— Пригрела змеюку на груди. Я к ней со всей русской, широко распахнутой душой. От этого дотошного майоришки отмазывала её. А она? Неблагодарная. Даже попрощаться не зашла, не соизволила. — Галина Леонидовна деланно всхлипнула и расхохоталась вместе с Ниночкой и Дмитрием Фёдоровичем.
— Вы, как всегда, на высоте. Станиславский перед вами снимает шляпу. Браво, Галиночка Леонидовна. — приобняла Ниночка директора. — Я же вам написала, что буду у дяди Мити, потом зайду к вам.
— А я не усидела на месте, — заулыбалась Дорохова, выудив из-за спины чекушку коньяка, — ты же знаешь, во мне энергия бурлит, что не остановить. Да и догадалась, что у вас тут проводы детские, а надо, чтоб было по-взрослому. Бахнем по маленькой за твою новую жизнь и проводим восвояси старую. — Ниночка с дядей Митей удивлённо переглянулись и прыснули со смеху. — И нечего гоготать, как гуси-лебеди, учеников распугаете.
Галина Леонидовна разлила коньяк по кружкам.
— Ну-с, Панфилова, гроза преступников, за тебя, за то, чтобы у тебя всё было, и ничего тебе за это не было, никаких наров, а сплошные Канары, — директор расчувствовалась и заревела в голос.
— И куда тебе коньяк пить, Галка, — пожурил её дядя Митя, вырывая из рук кружку.
— Не могу я, прости, Нинок, нервы ни к чёрту. Я искренне рада за тебя. Но, где я найду такого педагога по музыке, чтоб и талантливым был, и детей любил, и красотой глаз радовал. Ты вон пока следователю своему помогала и отлынивала от основной работы, мне родители с учениками телефон оборвали: «Когда вернётся Ниночка Тимофеевна? Когда?».
— Ну-ну, Галиночка Леонидовна, не ревите, — Нина бережно вытерла бумажным платком слёзы той, — макияж ваш прелестный поплывёт. Да и как такая бесподобная, шикарная женщина в кожаном синем платье да модных серебристых туфлях может плакать? Для вас это непозволительно. А вдруг какой холостой папаша заглянет к вам или кто из проверяющих инстанций, а вы не при параде?
— И то верно, но я огорчена тем фактом, что ты нас покидаешь. Люблю тебя всем сердцем, Панфилова.
— Директор Дорохова, это взаимно, и спасибо вам за годы работы под вашим чутким руководством. — Ниночка чмокнула в мокрую щёку Галину Леонидовну, и та просияла, успокаиваясь.
— Долгие проводы, лишние слёзы, — раскатисто засмеялся дядя Митя и подтолкнул женщин к выходу. Все снова расцеловались, всплакнули и попрощались. Ниночка услышала, как Дмитрий Фёдорович сватает своего сына Галине Леонидовне. И на душе у учительницы стало светло и легко.
Нина вставила в телефон сим-карту с новым номером и посмотрела на время. Поезд отправится через пятнадцать минут. Женщина поднялась, чтобы размять плечи, что затекли, и торжественно изрекла: «Пора, Ниночка Тимофеевна, двигаться вперёд, ибо, прошлого не вернуть, а мёртвых не воскресить. Так, кажется, говорила мудрая Маргарет Митчелл в «Унесённых ветром»? Пора, гувернантка Панфилова, забыть училку в законе, и заняться воспитанием благородного мальчика Артура под неусыпным надзором его папеньки.». За окном вагона сновали люди, кто-то кого-то провожал, встречал, обнимал и целовал. И на секунду Нина уловила глазами на перроне знакомую фигуру...Олег...ей до безумия хотелось с ним поцеловаться, вкусить его пряные губы. Нет, привиделось, показалось. Порой призраки прошлого долго потом мерещатся и болезненно уходят из настоящего. Но в учительнице теплилась угасающая надежда, что в последнюю минуту, когда поезд уже тронется, майор Немцов запрыгнет в вагон и…
— Нина Тимофеевна, — грубый, картавый голос бритоголового шкафа в чёрном костюме и белоснежной рубашке, что занял целиком проём купе, пригвоздил Ниночку обратно к полке, лишив напрочь любых надежд и единения, — я от Миронова, мне велено вас забрать.
Незнакомец сложил руки в замок и хрустнул пальцами, чем поверг Нину в больший шок. Она разинула рот и оцепенела, вжавшись в угол стены под шторкой.
— Раз, раз, приём, гувернантка, — мужчина щёлкнул перед лицом Нины пальцами.
— В...вы, вы кто? — затрусила она, заикаясь. — У...у меня билет есть. Я на поезде еду, на поезде.
— Твои вещи? — осведомился шкаф и развернулся к Нине спиной, закинув чемодан с вещами себе на плечо. — Планы поменялись. Ты, простите, вы едете со мной на машине. В целях безопасности.
— Но, — просипела, разволновавшись Ниночка, не соображая, что же ей делать, — почему Богдан Дементьевич не предупредил меня?
— Во-первых, запомните на будущее, что Богдан ДементИевич, а не через мягкий знак. Он этого не любит. Смотри, я предупредил, потом пеняй на себя, ежели его взбесишь. Во-вторых, Миронов перед тобой, перед вами не обязан отчитываться. А ты перед ним должна. Вы. И, в-третьих, много вопросов лишних не задавай. Те. У нас мало времени. Нам к вечеру нужно быть на месте, а хозяин не терпит опозданий.
Абсурдность ситуации разбавлялась тем, что грозный шкаф перестал выглядеть грозным шкафом. Нину отчего-то позабавила его картавость и смешливый переход с ты на вы, он никак с этим не мог совладать, но заметно старался. И учительница рискнула. И в целях безопасности направилась следом за Ярославом или Яриком, как он себя разрешил величать, иронично проговорив «р».
Пять минут спустя в купе влетел запыхавшийся, пунцовый, со стекающими со лба струйками пота Олег и обнаружил на столике записку: «Олег, если ты это читаешь, значит, мы разминулись, не успели, нам не хватило каких-то нескольких минут. Но жизнь и состоит из этих важных нескольких минут. И нет, не кори себя, прошу. Ты не опоздал. Всё всегда происходит вовремя. Просто нам даны только такие обстоятельства. И мы не в силах ничего изменить. Прощай, майор Немцов. Пожалуйста береги себя и будь по-своему счастлив. С любовью, Ниночка Тимофеевна. Всегда твоя училка в законе.».
Всю дорогу Ярослав веселил Нину байками и анекдотами, пока она не уснула, забывшись дивным сном. Ей снились лучистые Антон и Алина в светлых одеждах. Они улыбнулись, поклонились ей благодарно и исчезли в облаках.
— Оленёнок, — сонно пролепетала Ниночка, потягиваясь сладко в машине, когда они с Яриком в первом часу ночи подъехали к кирпичному дому, поросшему виноградной лозой.
На пороге их встречал ссутуленный мужчина с хвостом тёмных волос в коричневом клетчатом костюме, тёмно-красной жилетке и бежевой рубашке, подвязанной бордовым галстуком, опираясь на лакированную деревянную трость, украшенную сверху позолоченной головой лошади. Несмотря на непроглядную ночную темень, слабо подсвеченную фонарями возле дома, мужчина был в чёрных солнцезащитных очках.
— Хвоста не было? — сухо поинтересовался он у Ярослава.
— Нет, Богдан. Доехали без происшествий. — отчеканил тот.
— При ней только по отчеству и на вы ко мне обращаешься. — потребовал неукоснительно Миронов, получив в ответ согласный кивок. — А этот успел? — съязвил он и сжал с силой трость.
— Нет, я успел его опередить.
— Молодец, завтра переведу тебе премию. И можешь дня три-четыре отдохнуть. Ты нам не понадобишься пока. — остался доволен Богдан.
— Разбудить? — зевнул Ярик и повернул голову на безмятежно посапывающую Нину.
— Не стоит, у нас с ней впереди предостаточно времени, чтобы познакомиться. — равнодушно отозвался Миронов. — Отнеси эту спящую красавицу наверх, комнату ей Ирма приготовила.
Ярик присвистнул и ощерился, с интересом глянув на Богдана, но, заслышав его грозное рычание и стук тростью о каменную насыпь, притих и открыл дверцу машины.
— Добро пожаловать, Ниночка Тимофеевна, — жарко прошептал бархатный мужской голос.
***
Всем привет!!!
Вот и подошла к концу история учительницы музыки Ниночки Панфиловой или училки в законе.
Грустно как-то вышло или ничего?! Ну уж как есть. Такова жизнь. И такой вот финал отчасти непредсказуемый!
Быть может, я даю намеренно шанс себе и своей Нине на продолжение истории и новую любовь или второе дыхание старой любви с майором Олегом Немцовым? Кто знает...
Я вообще, кажется, нетипичный автор. Например, я правда никогда не знаю, чем дело закончится, потому что предполагаю одно, а выходит с точностью до наоборот. Тут и герои меня уводят не в те степи и живут своей собственной жизнью, и пресловутое «Я художник, я так вижу» срабатывает, и фантазии мои с суждениями одни идут вразрез с другими.
Надеюсь, история Ниночки Тимофеевны откликнулась в Ваших сердцах. Всенепременно жду от Вас обратную связь в комментариях.
Приглашаю всех желающих на свою уютную литературную страницу в ЛИТНЕТ https://litnet.com/ru/viktoriya-stalnaya-u11126125
Вас ждёт там много интересного!
Но главное!
В самое ближайшее время я таки опубликую свой детективный роман «Личный дневник моей фиктивной жены». Это полноценная история! Это моё любимое и первое детище, которое я от Вас скрывала! Но пришла пора явить его миру!
Аннотация скажет лучше за меня!
Я ехал в лифте, когда позвонила Вероника. Часы показывали без пяти одиннадцать, я чертыхнулся, ведь Ника знала, что у меня совещание. У меня должно было начаться совещание как обычно в понедельник ровно в одиннадцать. Но, успокоив себя тем, что пока Вероника ни разу не нарушила условия нашего брачного договора, всё же ответил ей. Она не могла позвонить просто так. Должна была быть какая-то особая причина для её звонка тем более ровно за пять минут до моего совещания.
— Алексей…Алексей Владимирович… — Ника едва говорила, скорее шептала. А её это обращение по отчеству заставило меня начать волноваться. Я уже было хотел как-то мягче ей ответить, но снова вспомнил про условия нашего брачного договора.
— Ника, ты же знаешь, у меня сейчас начнётся совещание. Нельзя было подождать как-то со звонком. — грубо обрубил я жену.
— Алексей, нам нужно встретиться как можно скорее. Я должна кое-что сказать. Это важно в первую очередь для тебя. Не надо мне напоминать про условия брачного договора. За два года нашего брака я благодаря тебе ни разу об этом ещё не забыла. — Вероника почти прокричала эти слова и всхлипнула. Да, я отчетливо услышал в трубке, как она заплакала. Каждое её слово меня словно резануло. Что это может быть за важный разговор? Почему Ника вдруг заговорила о двух годах нашей совместной жизни? К чему такая спешка? Это всё не походило на мою кроткую жену. И что бы она плакала вот так в трубку, а я это слышал?! Такого никогда не было. В брачном договоре тоже был об этом пункт: моя супруга не имела права плакать при мне или в моём обществе на людях, быть в плохом настроении, она должна была всегда находиться в хорошем настроении и улыбаться. И теперь я не понимал ничего. Ника никогда не позволяла себе такие выходки. Видимо, я слишком долго размышлял над ответом Веронике, потому что она сама продолжила разговор. И её фраза окончательно выбила почву у меня из-под ног.
— Алексей Владимирович, я знаю, что в вашем плотном графике нет лишней минуты на встречу с женой…с фиктивной женой. Поэтому, если вам будет угодно, я передам свои слова через адвоката. Я подаю на развод.
— Ника, какой адвокат? Чёрт побери, что ты несёшь?! — только и смог заорать я. — Я отменяю совещание, жду тебя в кафе напротив офиса.
Я разозлился не на шутку и просто готов был убить жену. Она могла вынести мне мозг в любой другой день, но выбрала именно этот. Что же, хорошо, я отменю своё самое важное в этом году совещание и выслушаю её бредовую идею про развод. Явно у неё это просто от скуки, пресытила обеспеченная жизнь.
Искренне Ваша,
Виктория Стальная ❤️