Нужны мастерские спецэффекты или большой талант, чтобы снять кино, написать книгу, способные заставить зрителя или читателя испытать страх. Если же вс` происходит с тобой наяву – достаточно малого. Например, пустого заброшенного здания, в котором днем нет ничего ужасного – скрипучие полы, облупившаяся краска на стенах, легкий сквозняк…
Все это ночью предстает в другом свете. Луч фонаря выхватывает из темноты причудливые узоры на обшарпанных стенах, тени пляшут, тянутся и множатся. Сквозняк из разбитых окон кажется спутником чего-то потустороннего. А обостренный слух ловит чуть различимые звуки. Вроде бы кто-то вздохнул – или нет? В действительности звучат там, вдалеке, шаги – или это всего лишь слуховая галлю---цинация?
Аня шла впереди, так как Костя готов был остаться где угодно – хотя бы расположиться в холле, в старом кресле, а ей непременно нужно было спуститься в подвал, чтобы испытать максимум острых ощущений. Днем Аня уже ориентировалась в старой клинике вполне уверено. Другое дело – ночью. Она узнавала и не узнавала – коридоры, повороты…Почти наугад открыла она одну из дверей – и как раз за ней обнаружился черный ход, ведущий вниз. На уровне первого этажа здесь был выход в запущенный темный парк, а под лестницей тут стоял узкий диванчик, скорее детский, чем взрослый.
— Давай посидим здесь, — предложил Костя, — Ни один призрак – если они тут, конечно, водятся – мимо нас не пройдет.
— Потом – может быть…
Освещая фонариком крутые ступени, Аня начала спускаться. Подвальное помещение находилось не так уж глубоко под землей, Металлическая дверь преградила путь, и Аня испугалась, что она заперта. Это обесценивало бы всю ее затею.
Но, когда она потянула за ручку, дверь открылась. Перед Аней и Костей открылся узкий коридор, и здесь все было гораздо меньше тронуто разрушением, чем наверху. Пожалуй, тут можно было хоть сегодня развернуть больничное отделение. Когда-то здесь явно находились ме--дицинские кабинеты. Белые кафельные плитки, лампы дневного света... а когда Костя, не тая надежд, щелкнул выключателем – свет загорелся.
— Надо же, — Аня оглядывалась вокруг, — А я думала, сюда еще ничего не подключено… Нет ни света, ни воды… А оказывается…
Они прошли до конца коридора – открывая двери одну на другой – ничего не было тут, что бы могло привлечь их внимание. Совершенно пустые комнаты.
— А ты ждала…., — начал Костя.
— Нет, конечно. Я не думала, что тут разложены средневековые пыт-очные инструменты, и висят скел--еты, зако--ванные в цепи. Но хоть что-то….
— Погоди, — сказал Костя.
Он положил руку на горло – казалось, ему трудно дышать. В помещении не было душно, отнюдь. Тут было даже холодно, и Аня взглянула на Костю с недоумением.
— Ты ничего не чувствуешь? — шепнул он.
Небывалая, неиспытанная доселе, тоска теснила ему грудь. Такая черная тоска, сродни боли, что жить ему в эти минуты не хотелось.
— Уйдем отсюда, — попросил он.
И, понимая, что она, может быть, разочарована, добавил:
— Тут и сесть-то негде. Устроимся там, под лестницей, на диванчике.
…Вскоре они уже сидели в укромном уголке, прижавшись плечом к плечу. Аня достала термос с горячим кофе, в который она дома влила немного коньяку.
— С одной стороны, чтоб не заснуть, с другой – чтоб расслабиться. Будешь?
Спать им и так не хотелось, но после нескольких глотков Костю перестало преследовать видение - тело на дне бассейна.
— Тихо! — Аня подняла палец.
Она отчетливо услышала шаги, кто-то спускался вниз по лестнице. Теперь их слышал и Костя. Молодые люди обменялись испуганными взглядами. Чуть шаркающая походка, и чье-то покашливание – сомнений быть не могло. Кого могло занести сюда среди ночи? Это точно не Виктор, отец Ани – он сейчас далеко отсюда. Какой-нибудь бом--ж, решивший переночевать в заброшке? Или?
Шаги звучали уже совсем рядом. Сейчас они должны были уже увидеть того, кто шел сюда, к ним. Невольно оба затаили дыхание. Их обдало прохладным упругим воздухом, чуть приоткрылась и снова захлопнулась входная дверь.
Что бы это ни было – оно уже спустилось в подвал. Испуганный детский шепот, шепот многих голосов встретил его появление. И вновь это странное чувство захлестнуло Костю. Отчаянная необоримая тоска, когда собственная воля тает как воск, когда не знаешь в следующую минуту, что сделаешь с собой…или с тем, кто рядом.
Аня прижала ладони к ушам.
— Что? — спрашивал Костя, и сам не слышал своего голоса.
— Там кто-то стонет ... не могу….неужели ты не слышишь?
— Анька, это не может быть живое существо! Тут что-то необъяснимое.... Валим отсюда! Только не через бассейн….
Костя не чувствовал в себе сил вновь увидеть то, что явилось ему.
— Так вот же дверь, — ткнула пальцем Аня, — Она же сейчас открывалась! От ветра, или от чего-то еще. Я видела. Значит, она не заперта.
Оба бросились к двери, но сколько ни дергали ее, она не открылась перед ними.
— Да что ж это такое, — бормотала Аня, стуча по двери раскрытыми ладонями, словно кто-то с той стороны мог услышать ее и открыть.
— Ты по-прежнему хочешь дожидаться тут утра?
— Я забыла, — сказала она почти с отчаянием, — Я забыла, куда тут нужно идти.
Уверенная в себе девица с грубоватыми манерами исчезла. Теперь на Костю смотрел ребенок, вокруг которого ожили персонажи страшной сказки.
— Скорее, — Костя схватил Аню за руку и побежал, — Нам сейчас – оставаться на первом этаже…. главное… Может, где то открыто окно… или выбито….На крайняк – выбьем сами….
Аня старалась не отставать, казалось, что с движением к ней возвращается уверенность.
— Но не может же быть…чтобы в наши дни… здесь правда творилось такое…
Костя остановился резко. Надеясь найти другой путь, не идти тем, которым они пришли сюда — он опять привел Аню к бассейну. Пустому и такому глубокому. Он не мог найти в себе сил вновь пробежать по его.
Аня подтолкнула его в спину, но видя, что он не двигается с места, обошла его и побежала по кромке бассейна первой. Для Кости последовать за ней было столь же страшно, как ступить на канат, натянутый между двумя небоскребами.
«Можно не бежать, можно остаться – такие мысли неслись у него в голове, - Ну и что, что мы оба слышали… Может быть, тут и вправду до сих пор живут бомжи…Или это просто эффект от нервного возбуждения. Досидеть тут где-нибудь до утра. Утром все изменится. Даже если никто не придет… Хотя ведь отец Ани непременно должен прийти сюда. Но в любом случае – дневной свет все меняет».
— Давай же! — звала его Аня.
« Ну а если даже оступишься, тут не так уж высоко… не больше трех метров… в крайнем случае, ушибешься или подвернешь ногу… зато прямо сейчас вдохнешь ночной воздух, окажешься в парке, а там и дома, под одеялом… и будет казаться, что вся это прогулка, эта ночная клиника, с ее шорохами, запахами, видениями – просто сон, дурной сон».
Костя прищурился, чтобы не увидеть ничего, кроме самого необходимого – дорожки под ногами – и побежал. Это заняло, может быть, минуту, но за эту минуту он пережил целую жизнь. Впервые он чувствовал настолько остро то, что может переживать человек в последние свои минуты, впервые задавался вопросом – что там, за порогом? Он не дышал, пока бежал…
… Аня распахнула дверь – ночной парк был ними. И дальний свет фонарей вдоль улицы Муравленко.
Уже у ограды Костя оглянулся. Дверь в пристройку осталась открытой, и ему показалось, что он различает в ней силуэт. Это был мужчина в черной рясе, какую носят священники. Он стоял и смотрел им вслед.
В эту ночь они не могли разойтись. Молодые люди сидела на кухне у Ани, снова и снова девушка ставила чайник, ее знобило, она никак не могла согреться. Аня и Костя не говорили ни о чем, слишком полны были оба впечатлениями. Но постоянно они обменивались взглядами. И каждый читал во взгляде другого: «Неужели это правда?»
*
Свекровь, как всегда, встретила ласково не только своего сына, но и Марию. Было приятно сидеть за накрытым столом, есть вкусную еду, которую готовила не ты сама. Свекровь была простой женщиной, никогда не осуждала невестку, не интриговала против нее, говорила только: «Сошлись – и живите с Богом, не ссорьтесь». И сейчас она охотно слушала бы не только Виктора, но и Марию, переживала, если б что шло у нее не так…
Но Мария, сказавшись на сильную усталость, сказала, что пойдет спать. Они во время своих приездов, всегда останавливались в бывшей комнате Виктора, и сейчас Марии хотелось одного – остаться одной и лечь. В голове теснились мысли – сколько лет она не думала обо всем этом – ведь всё, всё забыла…
— Тебе не плохо? — с тревогой спросил муж.
Мария покачала головой. Меньше всего ей сейчас хотелось, чтобы вокруг нее хлопотали.
Кровать была очень мягкой – настоящая перина, и пуховые подушки, и одеяло…Не удалось полежать , укрывшись почти с головой – так, чтобы один нос торчал. Мария мигом вспотела. Она сбросила одеяло, и лежала теперь так, глядя в потолок. На ее счастье, Виктор еще долго говорил с матерью, и никто не мешал вспоминать.
*
Они условились о побеге за несколько месяцев. Хорошо бы смастерить поддельные документы, придумать какой-то дьявольски хитрый план, сделать так, чтобы Машу никогда не могли найти. Но ничего подобного ребята не могли.
— Надо уходить рано утром, — говорил Игорь, — Когда начинают работать санитарки. Добудем тебе такую как у них одежду – стеганый серый халат – и ты незаметно выскользнешь за ворота. А я… я найду способ в это время как-то пробраться в клинику – если что, я их отвлеку. Утром мимо нашей станции идет электричка. Доехать бы нам до конечной, до большого города – и там затеряться. Это глупость, когда люди хотят спрятаться в деревне. Там каждый человек на виду.
Отец Игоря, видя, что сын не нарушает слово – дал влюбленным некоторые послабления. Теперь Маша вместе с Игорем могла гулять в парке, и они часто сидели в беседке, так густо увитой девичьим виноградом, что тут и днем было полутемно.
Игорь знал, что над девушкой продолжаются – он называл это про себя «экспериментами», не в силах произнести слово «оп--ыты». Он понимал, что не от чего уже леч--ить Машу, она такая же нормальная, как и он сам…Он боялся расспрашивать ее, боялся услышать, что она скажет. А Маша понимала – расскажи она ему правду – Игорь схлестнется с отцом, и тогда – прощай их встречи, и мечта о побеге.
Впрочем, она не верила, что побег удастся. И в какой-то день, когда они сидели в беседке, и о них, казалось, все забыли – между нею и Игорем случилось неизбежное – так хотелось Маше прикоснуться хоть чуть-чуть к человеческой жизни, прикоснуться к любви.
…Ее заставляли читать чужие мысли, она должна была внушать людям сделать то-то и то-то, ей причиняли бо--ль – эта бо--ль сво---дила с ума, но должна была усилить ее способности, она часто сидела, потеряв представление о времени – сидела в абсолютной темноте. Маша чувствовала, что недалеко уже грань, перейдя которую – она вернется не в прежнее состояние свое, а рухнет в безум--ие, и тогда исчезнет, как исчезали рано или поздно все, кто лежал в этой клинике вместе с нею.
Был назначен день и час побега, и вечером, засыпая на узкой железной постели (сколько лет она провела здесь) Маша не верила, что может быть – это последняя ночь, и она больше никогда не увидит – эту палату, этих врачей – и этого подвала.
Она проснулась, когда небо на востоке засветлело – шел только четвертый час утра, было еще слишком рано. Маша лежала вот так же, глядя в потолок – и думала, что лучше ум---ереть где-нибудь по дороге, чем возвращаться сюда.
Упаси Бог ей было собираться – умываться, одеваться - это сразу бы заметили. В условленный час она вышла из палаты и пошла по коридору в одной сорочке, словно шла в уборную. Но, дойдя до двери, ведущей на служебную лестницу, быстро огляделась, убедилась, что в коридоре никого нет, и побежала по лестнице вниз. Там, возле «их» диванчика ее уже ждал Игорь, и в руках у него был стеганый серый халат. Маша запахнулась в него, Подняла на голову капюшон. В это время они услышали чьи-то шаги. Это могла быть дежурная медсестра, или сторож, или настоящая санитарка.
Игорь распахнул перед Машей дверь:
— Беги к воротам,.. Если я задержусь – не жди. Вот деньги – на электричку. Давай… я найду тебя…
Маша не могла спорить с ним. Ей нельзя было упустить единственный шанс. Она побежала.
…Это действительно был ночной сторож, который – увидев он беглянку – поднял бы тревогу. Игорь заметил мужчину краем глаза. Стараясь не повернуться к нему лицом, чтобы сторож не узнал его, Игорь побежал по больничному коридору. Пусть этот рыжебородый дядька думает, что в клинику проник злоу--мышленник. Игорь знал, где есть еще один выход. В пристройке, там, где бассейн.
Игорю удалось оторваться от погони. И он сам не мог бы себе объяснить – почему побежал не по дорожке, что вдоль стены, а по самому бортику бассейна – скользкому влажному бортику.
Продолжение следует
#рассказы #интересныеистории #литература #культура