Люблю, когда к моим работам задают умные вопросы. А если каких-то умных вопросов мне не задают, приходится выдумывать их самому. 🙂
На прошлой неделе я выложил статью, где утверждал, что социальный и культурный прогресс последние 2-2,5 тысячи лет по сути отсутствует — вместо него наблюдается блуждание по огромной, но конечной библиотеке решений. Статья вызвала серьёзные, обоснованные возражения. Ув. Роман Иферов, например, отстаивал прогресс в части смягчения нравов. Однако одного вопроса, который так и просился после этого рассуждения, я не увидел.
Как же наука? Разве в ней нет прогресса?
Конечно есть. Но чтобы разобраться с наукой следует вспомнить одно различение, которое преподавали каждому советскому школьнику в курсе астрономии, однако выучило его куда меньше людей, чем хотелось бы. Я говорю о науке и научном мировоззрении.
В прежней статье я утверждал, что в современном обществе идут два процесса развития. Один, сосредоточенный, главным образом, в сфере познания и технологий, идёт по дарвиновским принципам, развитие в нём зависит от выбранной траектории, протекает во времени, и в ходе этого развития возникает новая информация. Его я называю техноэволюцией. Второй, связанный с философской, культурной и социальной сферой, представляет собой движение по конечному массиву решений (вавилонской библиотеке), часто со скачкообразным изменением траектории, от времени не зависит (вечное повторение), а новая информация в нём практически не появляется. Этот второй механизм развития я назвал исторической сингулярностью.
Техноэволюция определяет развитие не только материальной основы цивилизации. К технологиям относятся и методы организации производства, обучения и тренировки, получения новой информации. Вполне очевидно, что технологией является и научный метод. В нём мы видим все составляющие дарвиновской триады: наследственность (накопленные научные данные, хорошо обоснованные теории, парадигмы), изменчивость (открытия, новые концептуальные идеи) и отбор (соответствие наблюдаемым данным, удачные прогнозы, удовлетворение учёных от полученного результата). В развитии науки можно увидеть даже смену поколений — поколений продвигающих её учёных. При таком механизме развития получение принципиально новой информации, в общем, неудивительно — дарвиновская эволюция так и работает.
Разумеется, машинка научного метода испытывает существенное воздействие извне. Понятийный аппарат изначально имеет вненаучное, неэмпирическое происхождение, хотя потом радикально дорабатывается и пересматривается. Идеи, гипотезы произрастают из самых разнообразных источников: от сновидений до вавилонской библиотеки мировой культуры. Но все они интегрируются в научный метод и попадают под действие дарвиновского отбора.
Однако принцип "цель ничто — движение всё" не удовлетворяет человека. Он хочет постоянства и цельности. Поэтому из научных достижений он созидает дворец научного мировоззрения. И вот этот дворец выпадает из времени и размещается в сингулярности примерно целиком. Причины просты:
- Поскольку научное знание является принципиально неполным, научное мировоззрение приходится дополнять философскими основаниями, этическими и эстетическими принципами, телеологическими представлениями и проч.
- Научное мировоззрение претендует на полноту и вневременной характер.
Сам термин "научное мировоззрение", таким образом, содержит в себе противоречие. Наука тянет его к неполноте, непостоянству, неограниченному росту. Мировоззрение — к всеохватности и вневременной завершённости. Поначалу это не ощущалось проблемой: наука возникла в христианской Европе, где была своя общепринятая мировоззренческая база и учёные могли резвиться в своих поисках, как им заблагорассудится.
Самой большой бедой для научного мировоззрения стала смерть Бога. Хотя поначалу она воспринималась как победа. Где-то во второй половине XIX столетия образованная европейская публика решила, что "гипотеза о Боге" не нужна не только при решении задач по небесной механике, но и вообще. Поначалу это привело к взрывному росту знаний о мире: в первые полвека-век, пока были живы люди, выросшие в старом мире, и их дети. Ну, может быть, внуки: учёные живут долго и старших уважают. А потом начались проблемы.
Ибо жить без философских оснований, в текучем, неясном мире человеку несвойственно. Что-то подобное, насколько я понимаю, проповедовал Ницше, но после десятка лет активной творческой деятельности психика философа не выдержала. Я не готов утверждать на все 100%, но, боюсь, люди, которые занимаются активной интеллектуальной деятельностью и при этом активно ратуют за то, что онтологических оснований быть не должно, кончают либо аморализмом, либо большой психиатрией.
Это утверждение не относится к двум типам людей:
1. Тем, кто ратуют за отсутствие онтологических оснований, но работают, допустим, на заводе. У них с аморалочкой, как правило, тоже всё в порядке, но от дурдома они защищены, ибо заняты.
2. Тем, кто не продумывает собственные основания, считая их самоочевидным. А таких полно, в том числе среди так называемых интеллектуалов.
Перед теми же, кто хочет сохранить цельность мировоззрения, открываются три пути. Первый — разработать собственную философию. Этот путь требует обширных познаний, значительных усилий и интеллектуальной честности. Он подходит не для каждого, однако многие великие учёные — в том числе наши соотечественники Вернадский и Ефремов — выбрали именно его.
Второй вариант: создать философское учение, основанное на методах и достижениях науки, но дополненное необходимыми онтологическими основаниями. В этом направлении было предпринято несколько попыток, самая амбициозная из которых — марксизм. Как раз на его примере (благо история ему благоволила и времени прошло достаточно) мы видим, как складывается судьба таких учений. В социальном плане вокруг них складывается организационная вертикаль и образуется своё "жречество", защищающее чистоту веры. В интеллектуальном — научные концепции и методы в какой-то момент выходят за рамки, предписанные учением. Выходом в такой ситуации должна стать Реформа (в лютеровском смысле). Но нового Маркса найти трудно, а светское жречество всегда в наличии, поэтому реформа обычно оборачивается революцией, с соответствующими разрушительными последствиями.
У нас вот в 90-е интеллектуальную традицию Советского Союза разметало по закоулочкам. История её не закончилась, наследие и наследники остались. Просмотрим, как продолжится этот сюжет.
Можно отметить, что наука и научное мировоззрение образуют диалектическую пару, подобную производительным силам и производственным отношениям, только в интеллектуальной сфере. И динамика развития у неё соответствующая — революционная.
Третий путь — найти онтологическую основу где-то среди имеющихся культурных традиций. Во второй половине XX века некоторые интеллектуалы отправились в такие поиски, и многие нашли искомое в атеистических религиях Востока. Жить им, наверное, стало легче, но вот в интеллектуальном плане такой подход вызывает вопросы. Восточные религии укоренены в принципиально других культурных традициях, понять их западному человеку трудно даже на уровне перевода. Практически всегда томимые духовной жаждой интеллектуалы сталкивались не с подлинной восточной традицией, а её более или менее дурным переложением на западный лад. Когда же эти переложения начинали сопрягать с научными концепциями, выработанными совсем в другой культуре, получались, как правило, жутковатые интеллектуальные кадавры.
И это ещё благополучный исход встречи цивилизаций. Нередко псевдовосточная традиция после бурной ночи с научным мировоззрением отправлялась странствовать по миру самостоятельно, смущая неокрепшие умы. В результате мы имеем толпы шизотериков, которые теперь бродят по интернетам и пугают нормальных людей.
Случайные связи — зло!
Мезальянс научного мировоззрения и восточной мистики крайне неудачно объединяет недостатки двух первых путей решения онтологической проблемы. Он даёт сугубо индивидуальные результаты и при этом препятствует дальнейшему развитию научного знания. Причём не тогда, когда это развитие уйдёт достаточно далеко, а практически сразу.
***
Ну и что делать, автор? — спросит вдумчивый читатель.
Устранить противоречие, подтачивающее любое научное мировоззрение, невозможно. Оно связано с самой природой науки.
Возможно, вы захотите составить собственную философию. Флаг вам в руки и дух Вернадского в помощь!
Возможно, вы предпочтёте работать с различными онтологиями по-отдельности. Так предпочитает делать автор этого скромного блога.
Я не знаю, какой путь лучше. У меня есть основания предполагать, что кризис человеческой цивилизации, в который мы сейчас въезжаем на всех парах, потрясёт и уничтожит все мировоззрения, кроме самых стойких и самых удачливых. Вот с той стороны и посмотрим, если доживём.