13 июля на кронверке Петропавловской крепости повешены руководители неудачной попытки декабрьского переворота. Пушкин узнает о казни 24 июля из газеты «Северная пчела» и через несколько дней запишет на листке возле стихов «Под небом голубым страны своей родной...»:
«Узнал о смерти Р. П. М. К. Е.».
В тяжёлом раздумье он рисует на рукописи виселицу с пятью казнёнными и пишет под рисунком:
«И я бы мог, как…»
22 августа в Москве состоялась коронация нового царя. Среди длинного списка первоочерёдных дел, которые он намерен решить лично, взойдя на трон, значилось и дело «стихотворца Пушкина, известного в обществе». В бюрократическом аппарате параллельно «двигались» сразу два дела: расследование об антиправительственных стихах и ходатайство об освобождении. Надо было принять решение. По каким-то соображениям император Николай I отдал предпочтение мнению и настоятельной просьбе недавно умершего Карамзина. Через шесть дней после коронации, именно 28 августа, состоялась высочайшая резолюция о препровождении Пушкина с фельдъегерем в Москву.
Начальник Главного штаба барон Иоганн-Антон Дибич собственноручно записывает поручение, диктуемое ему Николаем I:
«Высочайше повелено Пушкина призвать сюда. Для сопровождения его командировать фельдъегеря. Пушкину дозволяется ехать в своём экипаже свободно, под надзором фельдъегеря, не в виде арестанта. Пушкину прибыть прямо ко мне. Писать о сём губернатору».
Когда фельдъегерь Вальш прибыл в Псков, губернатор Адеркас отправил Пушкину письмо с требованием немедленно явиться к нему и копию предписания начальника Главного штаба барона Дибича. В ночь с 3 на 4 сентября офицер обе эти бумаги доставил в Михайловское. Как должен воспринять человек бумагу с вручаемым в ночи высочайшим повелением с набором грозных слов: «призвать», «прибыть»? Пушкин был убеждён, что ему предстоит дорога прямо в Сибирь.
У дальнейшего развития эпизода с отъездом из Михайловского есть два варианта. В соответствии с одним, очень «красивым», Пушкин, не изменяя своему характеру, заявил фельдъегерю, что не поедет без пистолетов, поскольку всегда возит их с собой. Тотчас, в ночи, садовник Архип был послан в Тригорское. Когда тот привёз пистолеты, был уже пятый час утра. Захватив с собой рукопись «Бориса Годунова», надо понимать, в подтверждение лояльности и таланта во благо России, Пушкин покинул Михайловское.
Судя по второму, более приземлённому, события происходили несколько иначе. Вечер 3-го числа Пушкин весело провёл в Тригорском и часу в 11-м отправился домой, провожаемый до дороги, по обыкновению, молодым женским поколением семьи. На другой день рано утром в Тригорское прибежала няня Пушкина с ужасным известием, что какой-то человек, не то солдат, не то офицер, прискакавший в село под вечер, увёз с собою Пушкина и притом так заторопил его, что Пушкин успел только накинуть на себя шинель и захватить деньги. Появление в Михайловском фельдъегеря, приехавшего за поэтом, произвело всеобщий ужас и недоумение. Всем показалось, что поэт совсем исчезал из числа живых.
Вопросы есть к обеим версиям. Например, почему пушкинские пистолеты находились (хранились) в Тригорском? Если за ними посылался садовник Архип, то почему известие о приезде фельдъегеря стало для обитателей Тригорского новостью лишь утром с появлением няни? На кого произвёл всеобщий ужас и недоумение фельдъегерь, появившийся к ночи в полупустом барском доме?
Как бы то ни было, одно несомненно: Пушкин успел не только накинуть на себя шинель и захватить деньги, но и взять с собой рукопись «Бориса Годунова». Не ехать же к царю с пустыми руками. Пьеса, по мыслям поэта, в определённой ситуации и впрямь могла свидетельствовать о лояльности поэта и подтвердить, что его талант верой и правдой служит благу России.
С рассветом Пушкин покинул Михайловское. В Пскове губернатор вручил поэту другое, более любезное письмо Дибича, и Пушкин несколько успокоился. Вечером того же дня он, сопровождаемый фельдъегерем, на почтовых выехал в Москву, где уже второй месяц продолжались торжества по случаю коронации Николая I. Четыре дня он в дороге.
8 сентября 1826 года Пушкин в Москву въехал. Вы никогда не задумывались, какое чувство охватило его при встрече с родным городом? Сам он запомнил его надолго. В Главе седьмой «Евгения Онегина» позже он вспомнит о радости, наполнившей его тогда:
Ах, братцы! Как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
И в тот же день, 8 сентября 1826 года, Пушкин входит…
Тут можно встретить разночтения. Одни глядят широко и пишут, что Пушкин входит в кремлёвский дворец, надеясь, что более чем 6-летняя командировка-опала-ссылка кончилась (надежда, как известно, умирает последней), но нисколько не исключая, что впереди его ждёт, наоборот, новое испытание-наказание-унижение.
Другие, избегая размашистости, утверждают: 8 сентября 1826 года Пушкин вошёл в кабинет царя в Чудовом монастыре, что на Ивановской (Царской) площади в восточной части Кремля. Кабинет царя в монастыре? Это даже забавно.
Доверимся в этом вопросе Ивану Ивановичу Дибичу (Иоганн Карл Фридрих Антон Дибич-Забалканский), тогда начальнику Главного штаба русской армии, управлявшему также квартирмейстерской частью, непременному участнику заседаний Государственного совета и кабинета министров, в день коронации Николая I (22 августа 1826 г.) произведённому в генералы от инфантерии за «личное участие в раскрытии заговора декабристов и их аресте». Дибич, узнав о прибытии поэта, написал распоряжение дежурному генералу Потапову: «Высочайше повелено, чтобы вы привезли его в Чудов дворец, в мою комнату, к 4 часам пополудни».
Здесь, в Чудовом дворце, чуть ранее император отмечал подавление восстания декабристов. В ознаменование этого события там же, но уже непосредственно в монастыре, прошла служба с молебном «за избавление от крамол, угрожавших бедствиями всему государству российскому».
Можно полагать, 4 часа пополудни назначены не случайно. Примерно на половину пятого или пять приходилось окончание царского обеда, а вечером должен был состояться «наивеликолепнейший бал» маршала Мармона (Мармонта), где царь кое-кому уже будет рассказывать о состоявшейся только что встрече с Пушкиным. Время после обеда и сборами на бал и есть те час или два «секретной аудиенции».
Так что около пяти, «всего покрытого грязью», Пушкина ввели в кабинет императора.
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования. Не противьтесь желанию поставить лайк. Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1—238) — самые первые, с 1 по 28, собраны в подборке «Как наше сердце своенравно!», продолжение читайте во второй подборке «Проклятая штука счастье!»(эссе с 29 по 47).
Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 170. Вопрос: кто был объектом возмущения Пушкина — Геккерны или государь, не встаёт