Признаюсь, я довольно настороженно отношусь к романам современных российских писателей, но что не сделаешь, лишь бы узнать, кто попал в заветные списки лучших на этот раз. В отличие от прошлого года претендентов стало на одного меньше, среди них только один дебютант и не прямо стыдный, очень много био, в том числе автобиографий, чуть меньше политики, чем в 2023-м, и один сборник рассказов от постоянного участника)
1. «Флегонт, Февруса и другие» / Василий Аксёнов
Главный герой повествования с другом детства летчиком Петром Головачом, оба заядлые рыбаки, однажды в августе отправляются порыбачить на реку Кеть в родном для автора Красноярском крае. Остановиться планируют у родителей жены Петра Шуры - старообрядцев - в крохотной деревеньке Колдунья. Друзья рыбачат, выпивают, ходят в баньку, общаются с местными.
Это такая старая добрая деревенская проза. Повествование строится в форме слегка путанного монолога-воспоминания главного героя. Периодически он скачет с темы на тему, что-то вспоминает к слову, сдабривает рассказ «фразочками» и прибаутками, как будто слушаешь располагающего к себе словоохотливого дядьку. Веет от этого «не рассказа, не повести, не романа, просто честного отчёта» эдаким таежным сибирским колоритом и летним настроением. Читается все легко, персонажи друзьям попадаются в меру колоритные.
Гнуса не стань, туристы одолеют. Лучше уж комары, мошка, мокрец да пауты и слепни – к ним мы привыкли. И как спастись от них, приноровились. А от туристов?.. Ну не травить же. Не отстреливать. Хотя порой, по речке в лодке проплывая, глянешь на галечную или песчаную косу, загаженную ими после обеденного отдыха или ночёвки…
В сборник также добавили рассказ «Ветреным днем девятого мая», действие которого происходит примерно там же.
2. «Полунощница»/ Надя Алексеева
Единственный в этот раз дебютант списка. Роман перекочевал в «Большую книгу» из шорт-листа «Лицея»-2023.
Некий молодой человек - 30-летний IT-шник Павел после смерти своей бабушки уходит с работы и едет на Валаам искать единственного оставшегося в живых родственника — своего дядю, о котором ему известно лишь из пары строк неизвестно когда написанного письма, найденного в бардачке старинной «Победы».
В советское время на острове в части монастырских помещений располагался Валаамский дом инвалидов. В трактовке автора там проживали преимущественно ветераны ВОВ, на самом деле какой-либо специализации у заведения не было, но тема тихо погибающих и уже скончавшихся на острове, всеми забытых участников Великой Отечественной с инвалидностью в свое время очень широко освещалась в СМИ да и книга бывшего экскурсовода Евгения Кузнецова «Валаамская тетрадь» добавила мрачных штрихов на тему. В 1984 году пациенты покинули остров и были переведены в селе Видлица.
В этом-то доме инвалидов, как выясняется, провел последние годы своей жизни двоюродный дедушка Павла - Петр Подосенов. На острове у него родился сын, но что с ним случилось за все это время, как его зовут и как он выглядит - неизвестно.
Далее мы вместе с главным героем погружаемся в атмосферу острова, довольно мрачноватую, что и ожидаемо, знакомимся с жителями Валаама — живыми и уже умершими, следим за перипетиями их загубленных разными обстоятельствами судеб. Автор будет переносить нас из современности в разно удаленное прошлое. Естественно, будет затронута тема веры. Тем более, что основные события «современной» плоскости романа происходят в Страстную неделю.
Полунощница - одна из служб суточного богослужебного круга, посвященная грядущим Пришествию Иисуса Христа и Страшному суду.
Видно, что автор хорошо подготовился, насколько я поняла, она сама работала волонтером и выполняла монастырские послушания на Валааме. И потому ты веришь во все эти перемещения главных героев, да и сами они выглядят, возможно, слегка утрированными и пере-потерянными, но не убого ходульными, все написано вполне себе хорошим языком, я бы сказала, немного в своей логике, но без провалов. Бывают в тексте легкие переборчики, скорей всего, с целью нагнетания всей этой грустноватости, но это на уровне мелочей-придирок.
Зимой сообщение с островом закрывалось. С воздуха могли привезти и сбросить продовольствие, да и то если чепэ. За зиму все здесь тощали, как звери. Обычно Семен не мог дождаться весны, не только из-за еды, а потому что оживет турбаза на Красном филиале. В соседнюю бухту приплывут студенты, молодежь из Ленинграда с гитарами, симпатичные девушки. Семен смотрел на приезжих, прямо читал их. Как одеты, что поют, что курят. Городские были бледные, все природой восхищались, один чудак в прошлом году и вовсе фотографировал вереск. Лиловые кустики к осени покрывали пригорки, места пожарищ.
***
Траур по третьему мужу Елка сняла, как только прошло сорок дней, напоминание в телефоне поставила загодя, чтобы ни одного лишнего дня не носить черную косынку.
3. «Уранотипия» / Владимир Березин
Помимо списка финалистов «Большой книги» роман попал также в шорт-лист премии «Ясная поляна».
Действие романа происходит в 30-х годах XIX века и перетекает из Израиля и Палестины в Санкт-Петербург и в подмосковный храм, где грек Христофор учит православных искусству времени. В основе сюжета лежит экспедиция российских картографов на Святую Землю. Помимо «невинного» легального задания — максимально точно выполнить чертеж Храма Гроба Господня, участники этого слегка фальшивого паломничества должны выполнить секретную миссию по составлению подробнейшей карты Иерусалима в свете напряженной политической ситуации и надвигающейся войны. Сделать они это планируют при помощи ноу-хау метода - уранотипии. Если совсем упрощенно, это почти то же самое, что и дагеротипия, но основана она не на светочувствительности йодистого серебра а, как мы можем догадаться из названия, — на схожих свойствах урана. А если еще чуть точнее - уранилнитрата. Это вымышленная технология, но в романе ее изобрел художник-экспериментатор Максим Быков. Он-то и составляет мозговой центр экспедиции. Его сопровождают 2 офицера - подполковник Генштаба Петр Львов и капитан Орлов. В целом сюжет довольно лихо скачет с места на место и от одного героя к другому. Постепенно между героями возникает хитро сплетенная нить разного рода пересечений, возникает множество побочных историй из серии «кстати». Нашим картографам будут противостоять разного рода иностранные подданные, да и с уникальной технологией не все так уж гладко выйдет. В целом, читается все это вполне занимательно, плюс написано хорошим языком. Завершает роман совершенно неожиданно культурная справка о русских путешественниках, ставших в той или иной степени прототипами героев, и рассуждения автора о роли литературы в бытии.
Путник думал, что вот это — настоящий русский лабиринт. Лабиринты юга сделаны из камней, лабиринты англичан — из колючих кустов, а лабиринт у русских — это однообразные стены из снега, прихлопнутые крышкой беззвёздного неба. Тот лабиринт, в котором жил Минотавр-зверь, имел каменный потолок, в садовых лабиринтах ветви иногда сходятся над тропинкой, но русский лабиринт с чёрным небом куда страшнее прочих.
***
Какая культурная значимость этой работы? Она заключается в том, что если ты хочешь читать войну и мир двенадцатого года, то читай документы, а не читай «Войну и мир» Толстого: а если хочешь получить эмоциональную зарядку от Наташи Ростовой, то читай «Войну и мир». Культурный человек тот, который заражается эмоциональным настроением от реальных фактов, а не от выдумки.
4. «Магазин работает до наступления тьмы» / Дарья Бобылёва
Блогер-неудачник Славик в поисках сенсационного видео-контента узнает о странноватом антикварном магазине, где явно творится какая-то чертовщина. Он устраивается туда на работу и начинаются чудеса в решете. Сотрудники конторы — крайне недоброжелательная Матильда и уже совершенно не от мира сего Женечка, разговаривающая с собеседниками при помощи названий книг, - и не то чтобы даже люди, положа руку на сердце. А заняты они поиском артефактов, так называемых «вещей не в себе». Заправляет всеми делами некий мистический Хозяин. Повествование выходит довольно сумбурное и туманное, но ближе к концу книги все-таки можно разобраться во всех основных коллизиях. Хоррора тут не будет, скорее, мистическое городское фэнтези немного в духе Сальникова, слегка сдобренное юморком. Дарья говорит, что написала эту историю, во многом вдохновившись своим собственным опытом работы в букинистическом магазине.
Книга также представлена в формате аудиосериала, который озвучивает сама автор.
Внутри царил полумрак, горели под потолком тусклые желтые лампы, пахло пылью, отсыревшим деревом и лежалой бумагой. Так пахнет в уцелевших районных библиотеках и в квартирах безумных бабушек-собирательниц. Славик ушиб локоть, уронил что-то, судя по звуку, чугунное и наконец налетел на прилавок. За прилавком он, проморгавшись, обнаружил хрупкое создание с короткими встрепанными волосами и лебединой шеей. Его внешность совершенно не сочеталась со свирепым голосом из-за двери. Создание меланхолично перекладывало из стопки в стопку какие-то книги.
5. «Тоннель» / Яна Вагнер
В обычный воскресный летний вечер с его традиционными пробками примерно полсотни человек оказываются внезапно запертыми в трехкилометровом Северо-Западном тоннеле под Москва-рекой. Причина, по которой закрылись ворота, неизвестна, связи и спасения нет. Что ожидаемо для такого рода романов-катастроф, составчик невольных пленников тоннеля весьма разношерстый: моднячий качок с красоткой на кабриолете, уставшие дачники с детьми и домашними питомцами, таджик-водитель газели «Напитки из Черноголовки», ни слова не понимающий по-русски, полицейский экипаж с арестантом на заднем сиденье, важный чиновник со своей командой, бригада строителей и даже целый рейсовый автобус. Автор так и оставляет большинство персонажей эдакими условными фигурами без имен: Кабриолет, Газелист, мама-Пежо, Стоматолог, УАЗ-патриот и т. п. И как можно догадаться, в принципе только открыв аннотацию, мы будем наблюдать, как по-разному люди могут вести себя при столь глобальном ЧП. Действие этого герметичного триллера занимает чуть более суток, долгожданная развязка наступает в ночь на вторник.
При этом героев получилось даже слишком много, некоторые истории оборвались буквально на полуслове. А вот с оригинальностью и живостью персонажей, наоборот, наблюдается напряжоночка, в основном мы наблюдаем предсказуемые и даже слегка утрированные типажи.
Я бы сказала: по итогу вышла такая вполне динамичная, но без сильных неожиданностей книга-сценарий - в формате сериала я бы, наверное, все это с интересом посмотрела бы, особенно, если бы актеры подобрались хорошие)
Весь тоннель одинаково был замусорен, нестерилен, и никакая его часть под госпиталь одинаково не годилась, а тем более под самозваный, фальшивый госпиталь, где не было ни хирурга, ни врача скорой помощи, ни даже парамедика или медсестры, а только стоматолог из клиники „Улыбка“, который за двадцать лет тихой своей практики не резал ничего серьезней десны.
6. «Одсун» / Алексей Варламов
Немолодой филолог (1968 года рождения) в конце 2010-х годов экстренно эмигрирует из Украины и отправляется читать лекции по литературе в чешский Оломоуц, где не без помощи своего старого друга, а ныне преуспевающего бизнесмена Павлика, планирует спустя некоторое время получить европейское гражданство, чтобы в дальнейшем встретить там обеспеченную старость. Однако первоначальные планы дают серьезный сбой и он оказывается с довольно сомнительными документами, без денег и толком без работы в небольшой деревушке в пограничных с Германией Судетах.
Этот регион печально известен произошедшим вскоре после завершения Второй мировой войны принудительным переселением проживавших тут этнических немцев. Собственно, эти события и дают название всему произведению
Одсун (Odsun ) - в переводе с чешского - «переселение, выселение, эвакуация».
Если совсем кратко изложить суть, регион исконно был населен немцами, при разделе Австро-Венгерской империи в 1918 году оказался включен в состав Чехословакии. Приход к власти Гитлера и его захватническую политику многие притесняемые словацким населением жители Судетской области восприняли, мягко говоря, с энтузиазмом, на территории региона даже был образовал рейхсгау Судетенланд. Ожидаемо, что после освобождения территории от фашистских войск, все они подверглись довольно жесткому преследованию, никто особо не разбирал, кто был сочувствующим, а кто попал под горячую руку. Судетские немцы лишались гражданства, их имущество конфисковывали, вводился еще целый ряд унизительных запретов. Всего в 1945-1946 годах из Чехословакии было депортировано более 3 млн этнических немцев, при этом выселение часто сопровождалось насилием и убийствами, в ходе которых по разным причинам погибло более 15 тысяч человек.
Эта довольно неоднозначная, но, безусловно, трагическая история, наводит главного героя на размышлениям о судьбах народов, а так же пробуждает личные ностальгические воспоминания и переживания. И все это становится предметом его своеобразной исповеди приютившему его православному священнику Иже и его жене - матушке Анне. У них да еще в небольшой греческой кафешке филолог-неудачники выполняет нехитрую «черную работу», чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
Тут будут и окрашенные светлой грустью рассказы о советском детстве в подмосковной Купавне, и мечты о воссоединении с первой и главной любовью всей жизни Катей. Параллельно личному всплывает и общественно-историческое - распад СССР, перестройка, события на Украине 2014 года и чуть далее (роман ограничивается временными рамками примерно до 2017-2018 года).
Сам Варламов определяет свою книгу как «Роман без границ» и стремится уйти от четко обозначенных политических позиций. На всякий случай, чтобы всю «повесточку» не взвалили на его хрупкие плечи, автор даже вводит в повествование свое камео — он появляется в привычном для себя образе ректора Литинститута.
Я не мог ничего перепутать: городок, где Брежнев и Дубчек три дня сидели в местном Доме культуры железнодорожников и обсуждали, как правильно умыть человеческое лицо социализма. Брежнев уезжал ночевать домой, а Дубчек оставался. Это случилось в то лето, когда я родился, но у меня такое ощущение, что я помню недовольные, красные от водки физиономии своих дядьев, – они спорили о том, надо ли было вводить в Чехословакию войска.
***
Сорок девять – это семь семерок. Я всегда считал семерками жизнь и особенно внимательно относился к тем годам в своей жизни, которые были числу семь кратны. Первая моя семерка была чудесна, вторая несколько хуже, третья так себе. Начиная с четвертой жизнь взметнулась, а потом все ухнуло куда-то вниз да так там и осталось. Но на сорок девять я себя все равно не ощущал. Лет накопил, а ума и денег нисколько. У Цветаевой, кажется, есть стишок про легкомыслие: «Милый грех, милый спутник и враг мой милый!» – так это всё про меня. И в сущности, именно легкомыслие и довело меня до состояния, в каком я теперь оказался. Плюс неумеренное любопытство. Два моих скользких конька.
7. «Облака перемен» / Андрей Волос
Опубликован в журнале «Дружба Народов», № 2-3 (2023). Можно также ознакомиться с романом онлайн.
Открывается книга «прологом» на похоронах молодого успешного предпринимателя, умершего при весьма странных обстоятельствах вскоре после свадьбы. Жена бизнесмена Лена - дочь одной из знакомых рассказчика - на удивление, оказывается без средств к существованию. Далее повествование в романе развивается как 2 на первый взгляд не связанные друг с другом истории. В центре первой - писатель-интеллигент средних лет, главный герой второй - подросток, занимающийся довольно сомнительными аферами.
Начинающего писателя Сергея Николаева, увлекшегося фантазеркой Лилианой, нанимает в качестве литературного консультанта ее отец, сочиняющий в загородном поместье собственные мемуары советский режиссер средней руки Василий Степанович. Воспоминания свои словоохотливый культработник дописать так и не успеет, но с био его мы основательно познакомимся.
Параллельно мы узнаем о том, как Саша Никаноров— довольно беспринципный парнишка — предлагает глуповатому блогеру, чтобы подзаработать, записать на видео реальное подростковое самоубийство и слить его в сеть. Это нечто навеянное нашумевшими историями о группах а-ля «Синий кит» с соцсетях.
Постепенно эти сюжетные линии переплетаются в единое целое, углубляться в которое опасно спойлерами.
В ней не было ни красоты классических пропорций, ни даже той яркой смазливости, некоторые составляющие которой получают полное развитие в образе мартышки или поросёнка. Однако и назвать её непривлекательной ни у кого бы язык не повернулся.
Невысокая и в целом вполне соответствующая параметрам, провозглашаемым в женских журналах, Лилиана не жаловала короткие юбки, подозревая, вероятно (и если да, то с несомненным основанием), что в них она немного похожа на тумбочку.
8. «Подлинная жизнь Дениса Кораблёва» / Денис Драгунский
Автобиография Дениса Драгунского, в которой он рассказывает о своем детстве в кругу советских литераторов, о своих бабушке и дедушке, школьных и юношеских любовях и приятелях. Такой легкий, довольно незатейливый, но приятный рассказ пожилого человека с изрядной кучей мини-историй про запас.
Помимо собственно воспоминаний, автор размышляет о том, насколько на него повлиял придуманный его отцом, любимый многими советскими детьми литературный персонаж — вечно неунывающий Денис Кораблев. Не прямо подробно, но местами он открывает секреты, что в «Денискиных рассказах» правда, а что - полностью вымышлено.
Мы вошли в зал ресторана, и там за столиком у окна сидел человек; он повернулся к нам, страшный старик, с большим, острым, но уплощенным, как бы придавленным книзу носом, с сизыми космами на блестящем выпуклом лбу. Перед ним стоял графинчик с желтым вином и тарелка с обкусанным бутербродом. «Вот, – сказал папа. – Сынище. Зовут Денис».
Старик положил мне руку на плечо, притянул к себе. У него были маленькие голубые глаза. Он потрепал меня по плечу и сказал, что вот нас уже трое. Значит, надо на троих. И поэтому чтобы папа распорядился. От старика чем-то сильно пахло, как будто валерьянкой, но не совсем.
9. «Улан Далай»/ Наталья Илишкина
Первое произведение автора под своим настоящим именем.
Это семейная сага о трех поколениях семьи Чолункиных - донских калмыков-казаков (бузавов). Повествование охватывает промежуток с 1884 по 1957 год.
«Улан Далай» в переводе с калмыцкого «красный океан». Именно так в национальной мифологии иногда называют ад.
Главные герои истории: исполнитель народного эпоса Баатр, его средний сын Чагдар и внук Александр-Иосиф, избравшие профессию учителя. Помимо личных историй, перед нами будут разворачиваться исторические реалии — Первая мировая и Великая Отечественная, коллективизация и депортация. Каждая глава переносит читателя в разные места действия и временные промежутки. Дополнительным украшением книги становится отлично переданный калмыцкий колорит — пейзажи, национальная кухня и обряды, семейный уклад и т. п.
Сама автор называет свой роман «степной сагой». Свои знания о крае она черпала не только в печатных источниках, многое о истории и традициях Калмыкии и бузавов она узнала из рассказов своего свекра-калмыка.
— Держи вот, сахар!
— Настоящий? — недоверчивым шепотом спросила Булгун.
— Вот еще масло растительное. И плитка калмыцкого чая.
— Да мы теперь богачи! — воскликнула Булгун и тут же прикрыла рукой рот. — Нет, я не то хотела сказать... Мы теперь... Как теперь про такое говорить нужно, братец?
— Теперь про такое нужно молчать, сестрица».
10. «Собаки и другие люди» / Захар Прилепин
Сборник из 13 рассказов, главными героями которых становятся, в первую очередь, песели: переехавший из города сенбернар Шмель, мастино неаполитано Нигга, бассеты Золька и Толька — всего 7 питомцев разных пород и характеров. Составят им компанию довольно надоедливый попугай и рыжий кот. Действие рассказов разворачивается в небольшой деревушке, все жители которой оказываются связаны любовью к животным: отставной прокурор, сосед и неутомимый рыбак Никанор Никифорович, Екатерина Елисеевна с двумя великовозрастными душевнобольными дочерьми, 25-летний пьяница Алёшка со своей лежачей матерью и т.д. В книге будет много пейзажный зарисовок и картинок деревенского быта, минимум политики и пространных философских размышлений.
Как только закрывали двери и тушили свет, Шмель по огромному сугробу взбирался на крышу сарая, а оттуда спрыгивал в такой же сугроб – на улицу. Деревня манила и ждала его, стелясь запахами, зазывая звоном посуды и голосами людей. Уверенной трусцой он двигался по деревне, чувствуя себя сусальным ангелом с ёлки, хоть и подросшим.
***
Было время, ко мне в деревню наезжали товарищи, и мы подолгу не могли расстаться, – хотя, казалось бы, не далее чем полгода назад сидели неделями на одних позициях, ночевали в стылых прифронтовых домах и грелись горьким чаем в блиндаже. Теперь же мы колобродили в самом далёком тылу, преисполненные ощущением бессмертия.
Едва различимые для человеческого зрения, над нами парили птицы, и сверху видели даже сигареты в наших зубах. Сразу после гусарского завтрака мы усаживались в большую машину и, распахнув о́кна, задорно неслись сквозь лес, сшибая ладонями листву. Лес начинался у нас возле дома – и заканчивался в трёх днях пути.
11. «42-й до востребования»/ Михаил Тарковский
Книга представляет собой воспоминания о бабушке автора, матери Андрея Тарковского - Марии Вишняковой (1907-1979), с которой тот жил до пятого класса. Условно повествование можно поделить на три части. В первой части будет преимущественно именно об этих детских годах, проведенных вместе, во второй автор немного расскажет о своем отрочестве, а завершит биографией самой Марии Вишняковой, поставив точку на суровом 1942-м. Естественно, в повествовании будет много внимание уделено дяде Андрею и Асику — отцу режиссера, поэту Арсению Тарковскому. Книга иллюстрирована репродукциями картин и икон, кинокадрами и архивными фотографиями.
Обаяние у бабушкиного сына было нечеловеческое. Облик неповторимый. Резок был и мягок одновременно. Крайне графичен на портретах, а в жизни поражал подвижностью черт. Улыбался глазами, собирая и распуская морщинки. Глаза – серые в зелень и необыкновенно живые, искристые, и вокруг них своё трепетное поле. На бабушку не похож. Очень широкие выдающиеся скулы, переходящие в торчащие углы челюстей. Кожа какая-то будто тонкая – такая должна плохо жизнь держать.
***
Любила бабушка дядьку безоговорочно. Детство мое с самых туманных дней прошло под ее рассказы «об Андрее». Шли по Щипку к Жукову проезду, где всегда наносило чем-то угольным, и бабушка говорила, что у Андрея был абсолютный слух и что он с первого раза запоминал мелодию. Шли к Люсиновской, говорила, как привела в консерваторию и он при первых звуках вытянулся вперед да так и просидел до конца. Шли по Мытной — рассказывала, какой у него прекрасный был голос и как его учительша из музыкальной школы готовила к празднику, когда голос ломался, и он голос сорвал.
А когда я разбирал его краски — рассказывала, каким он был отличным художником и как рисовал этюды без рубахи, и ему «солнцем нажгло затемнение легкого» — поэтому она не любит, когда я без рубахи хожу.
12. «Моя жизнь: до изгнания» / Михаил Шемякин
Первая часть впечатляющей автобиографии мастера. В этом томе он рассказывает о своем детстве и юности, начале творческого пути вплоть до принудительного отъезда из страны в Париж в 1971 году. Био у Шемякина интересна и необычна даже в довольно сухом изложении, в художественном, тем более авторском, читается вообще отлично. Текст дополнен большим количеством авторских иллюстраций.
Это записки человека, благодарного судьбе, сложному, тревожному, опасному и - несмотря ни на что - прекрасному времени; не совсем обычным родителям, удивительным людям, с которыми довелось встретиться, а ещё невзгодам, ударам, падениям и лишениям. Всё это обострило моё восприятие, закалило душу и воспитало характер бойца, солдата и человека, навсегда преданного избранному делу, приучило вниманию к людям, умению оценить их достоинства и смиряться с недостатками.
***
По ночам, пока соседи спят, ставлю в кухне на газ кастрюльки с техническими маслами, лаками, с пчелиными сотами, рыбьим и столярным клеем. Все это начинает вариться, булькать, шипеть и вонять. Особенно «благоухала» кастрюля со столярным клеем, который готовился из собачьих костей. Не скажу, что соседей эта алхимия радовала, хотя запах их стряпни был для меня невыносимее.
13. «Устойчивое развитие»/ Мршавко Штапич
Продолжение истории начатой в романе «Плейлист волонтера», в котором остаются те же главные герои, собственно, Штапич и его возлюбленная Мила.
Чтобы заработать на красивую свадьбу, Штапич через знакомых устраивается на должность пиарщика сначала у некоего честного, но постепенно впадающего из-за этого в опалу сибирского губернатора, а затем на расположенный в северной деревушке Кряжево, находящийся на грани закрытия завод по производству бумажных изделий. Главный герой с упоением погружается в специфический «сельский пяр» , чтобы перевести предприятие из разряда врагов местных жителей в статус его благодетелей.
Вместе с Милой герой периодически совершает разнообразные турпоездки по России и за рубеж. Делает это пара временами с эстетской составляющей: место проведения отпуска должно быть так или иначе связано с жизнью и творчеством кого-либо из знаменитых писателей или поэтов. А иногда активная Людмила заставляет своего благоверного отправляться в настоящий поход с палатками и спальниками.
К концу романа герой постепенно становится стопроцентным патриотом, он постоянно брюзжит на житие «в европах» и к месту и нет восклицает сакраментальное «Я русский».
Первопричина жизни твоей – это то, что ты русский, и больше ничего и не надо для счастья, кроме как им быть…
***
Лучшая из бесед – из бара на прогулку, потом в постель, разговор перетекает в завтрак (о, Мила обладает редчайшим даром – способна соорудить из растворимого кофе шедевр), переходит в переписку по телефону, перемежающуюся ссылками на любимые треки, эти треки звучат в ушах на пробежке и смолкают, чтоб услышать ее голос, который растворяется уже во сне, где снова она, и будильник с уже «нашей» песней, на которой мы сошлись, сами того друг от друга не ожидая, – «Где спит твое сердце» «Billy’s Band», и первый звонок по громкой, пока оба чистим зубы, разговор как способ быть рядом, и на третий день, когда я ухожу от нее за полночь, сообщение от меня ей: «Я не хочу уезжать», и ответ: «Тебя никто не гнал», и дальше все перерастает в шуточку – «нет, нет, я не живу у тебя, я просто не могу уйти». Не могу уйти – хочу сидеть у нее в ногах, бесконечно болтать с ней и упиваться умилением от того, что она есть.
14. «Батюшков не болен» / Глеб Шульпяков
Этот роман - художественная биография поэта предпушкинской поры Константина Николаевича Батюшкова (1787-1855), долгие годы жизни страдавшего душевной болезнью. Рассказ о жизни литератора и его культурном окружении, а также исторических событиях, свидетелем которых он стал, строится с вкраплениями дневниковых записей некоего доктора Антона Дитриха, сопровождающего своего пациента из частной клиники в Саксонии в вологодское имение. Повествование дополняют красочные иллюстрации — карандашные рисунки, портреты видных литературных и общественных деятелей эпохи, фото рукописей и старых изданий.
Некоторые оценочные суждения слегка выбиваются из канонов жанра биографии и сильно отдают позицией автора из XXI века, как, впрочем и осовременивание некоторых реалий и доктрин.
Кто пишет стихи, тому не советую читать без разбору всё, что попадётся под руку. Чтение хороших стихов заранивает искру, которая воспламенит тебя. Чтение дурных, особливо гладких, но вялых стихов охлаждает дарование. Читай Державина, перечитывай Ломоносова, тверди наизусть Богдановича, заглядывай в Крылова, но храни тебя бог от Академии, а ещё более от Шаликова.
***
Но что своё могла противопоставить Франции Россия? Кроме того, о чём писал “Русский Вестник” Глинки? Если даже историю России Карамзину только предстояло написать? Не шишковский же “кафтан” вместо “сюртука”? Не тюрю вместо профитролей?
На этом со знакомством все)
Имена трех победителей мы традиционно узнаем в начале декабря. А пока есть время разобраться в себе и решить, кто же из этих 14-ти фавориты и насколько они хороши лично для вас и для литературы в целом.
Если вы уже определились со своими любимцами, ну или с нелюбимцами (и такое бывает), буду рада услышать ваше мнение. Я пока в размышлениях.