Стоило только развеяться тьме Тёмных веков, европейцы тут же занялись религиозными войнами. Причём начались они задолго до того, как папа Урбан II изобрёл крестовые походы. Благо, повод даже искать не пришлось — пока Европа пребывала во тьме, этим воспользовались мавры и завоевали почти всю Иберию, разрушив вестготские королевства.
Так что как только Европа более или менее выбралась из дикости, в которую её повергло падение Рима, испанцы тут же занялись Реконкистой — отвоеванием занятых арабами земель. Продлилось это мероприятие долго, аж до 1492 года. А начали христиане с небольшой крепости Сорита-де-лос-Канес в провинции Гвадалахара Кордовского эмирата, построенного эмиром Мухаммедом I ещё в IX веке.
Ещё примерно через век после основания крепость начали отвоёвывать считавшие себя законными владельцами всей Испании христиане. Эмир, однако, таких претензий принимать не собирался, поэтому замок постоянно переходил из одних рук в другие, пока в 1124 году его окончательно не захватили тамплиеры.
Тамплиерам, базировавшимся во Франции, замок где-то в глуши был совершенно не нужен, и защищать его они не рвались. Поэтому через полвека крепость передали местным — первому испанскому ордену монахов-воинов — ордену Калатравы. Благо, цистерцианцы создавали орден как раз для защиты юга Кастилии вообще и расположенного неподалёку замка Калатрава, в честь которого орден и получил своё название.
Пограничьем Сорита-де-лос-Канес была долго, почти до самого конца Реконкисты, так что расслабляться все эти три века монахам-рыцарям не приходилось, и они постоянно поддерживали себя в боевой форме. Именно для того, чтобы узнать, как жили эти рыцари, чем они питались и как в основном умирали, археологи и затеяли раскопки на замковом кладбище, исследовав останки четверти сотни похороненных там людей, живших с XII по XV века.
Судя по состоянию останков, жизнь у монахов была действительно не сахар — из всех обследованных своей смертью умерли только двое, остальные погибли в бою. Во всяком случае, именно об этом говорит состояние останков. Все погибшие погибли от колотых ран или от ударов тупыми предметами в передней части головы и паховой области — как раз тех местах, которые были наиболее уязвимы для боевого оружия тех времён.
Судя по соотношению стабильных изотопов углерода и азота в костях, питались рыцари по тем временам очень даже неплохо, как знатные люди. Во всяком случае, животного белка в их пище было более чем достаточно — они ели много мяса и даже морской рыбы, хотя от моря замок находился довольно далеко.
Судя по деформации и износу костей, монахи регулярно упражнялись в обращении с оружием, и это было, в общем, не удивительно — для этого, в частности. Их туда и отправили. Удивительным было другое — одним из этих монахов-воинов оказалась женщина. Причём эта женщина, судя по характеру повреждения костей, тоже погибла в бою. Для католического мужского монашеского, хотя бы и воинского, ордена такое, согласитесь, не совсем, мягко говоря, обычно.
Поначалу возникло предположение, что эта женщина была служанкой, которой пришлось взяться за оружие, чтобы защищать замок во время сильного и внезапного нападения. Но потом эту версию отвергли — во-первых, монахи приносили обет целомудрия, и никакой женской прислуги им не полагалось. Во-вторых, судя по тем же износу и деформации костей, занималась сеньора в течение жизни ровно тем же, чем и рыцари-монахи — воинскими тренировками, а отнюдь не работой по дому. Да и одета она была во время боя, судя по характеру ран, в доспехи. А доспехи тех времён — это вам не современный бронежилет, их ещё нужно было подогнать по фигуре, а потом суметь надеть и уметь носить.
Дама-воительница была довольно невысокого даже по тем временам роста, около полутора метров, и, судя по составу костей, белка в её рационе было меньше, чем в рационе мужчин. При этом всё же не похоже, чтобы она оказалась в замке проездом. Да хотя бы и проездом — уже самый факт существования в средневековой Испании девы-воительницы уже удивителен — воинское ремесло для средневековых дам обычным, мягко говоря, не было. А никаких записей об эдаком аналоге Жанны д’Арк ни испанские, ни французские хроники не сохранили, хотя столь необычный феномен явно заслуживал письменной фиксации.