На мгновение все остолбенели. Евгений Александрович прошептал.
- Пожалуйста тише. Ничего не говорите, не испугайте снова.
Наталья передала Соню доктору, наклонилась к Наде. Та протянула ручки к маме и оказавшись на материнских руках, крепко обняла ее за шею.
- Конечно твоя. - Зашептала Наталья, сглатывая слезы и прижимая малышку к себе.
Гости тихонько, не прощаясь, удалились. Ни к чему тут лишние люди. Макарьевна подошла к своим иконам и начала читать благодарственную молитву. Не зря она утро и вечер каждый день просила Бога об исцелении младенца. Услышал он ее молитвы.
Наталья подошла к столу, присела вместе с Надей. Она немного растерялась и не знала, как себя вести в этой ситуации. Женщина посмотрела на девочку, спросила.
- Будешь пирожок, Наденька?
Спросила и ждала, что будет дальше. Ответит Надя или опять промолчит.
- Буду, вот этот, - она указала пальчиком на кусочек.
Василий даже дышать боялся, чтоб ненароком не спугнуть. Словно застыл на своем месте. И Клава присела рядышком. Молча смотрела, как сестренка, словно мышка, ухватилась за пирог и начала его есть,
Макарьевна, закончив молитву, бесшумно прошла на кухню, налила в стакан молоко.
- На ко, доченька, ешь пирожок с молочком. С молока то большая да крепкая вырастешь.
Надя что то начала лепетать ей в ответ. В свои три с половиной года она еще не очень хорошо говорила, сказалась видимо голодная жизнь в младенчестве. Поэтому сейчас никто и не ждал от нее речей. Все радовались тому, что она говорит и многое понять можно.
Надя поела, увидела кошку, сползла с колен матери и пустилась ловить ее. Кошка быстро сообразила, что допустила оплошность, показавшись девочке на глаза и запрыгнула на печку. Надя хотела было разреветься, но к ней уже подошла Клава с куклой, увлекла к игрушкам, к ее любимому зайцу, похожему на кота.
Словно устав молчать за прошедшее время, Надя все о чем то говорила, говорила. Наталья уж не знала, как ее унять. Ладно ли много говорить после долгого молчания, как бы хуже не было. Пришла уже пора спать укладываться. Наталья уложила Надю. После того, как та засопела, перебралась за занавеску.
Наконец то можно было дать волю чувствам. Было уже далеко за полночь, уже первые петухи пропели о начале нового дня, когда эти двое уснули, полные надежд и планов на будущее.
Утро , как всегда, было суматошным. Наталье на работу скорей, скорей. У остальных домашние дела. Надя, как челнок, сновала между взрослыми, что то рассказывала свое, важное для всех. Все как всегда. И от этого было так хорошо и спокойно.
Не успела Наталья открыть свой медпункт и войти во внутрь, как следом послышались шаги. Фрося, как бывало и раньше, ввалилась в помещение, словно за ней кто то гнался. Прямо с порога заявила.
- Ой, тетка Наташа, всю ноченьку сегодня уснуть не могла. Все думала, как там Надя у тебя. Говорит или опять замолчала. Меня даже Евгений остепениться заставлял. А то я чуть свет хотела к вам бежать. А он сказал, чтобы не выдумывала. Вот откроется медпункт, тогда и сходишь и узнаешь. А дома им сейчас лишние люди не нужны.
- Да не переживай так, Фрося, тебе ведь нельзя беспокоиться. А у нас все ладно пошло. Надюшка то весь вечер не переставая лопотала. Видно надоело ей молчать. Обрадовалась, что получается. Я уж боялась, как бы ладно было. И утром, как встала, так и говорить начала.
Наталья по секрету рассказала, что к Сычихе ходила. Та ведь и поправила девчонку. Сперва та стала спать хорошо, не вскакивала по ночам и реветь перестала. А потом смеяться научилась. Только вот говорить долго не получалось. Мы ведь с Макарьевной каждый день молитвы читали.
- Тетка Наташа, так ведь ты в Бога то не верила никогда. А я еще вчера приметила, что у вас на тябле, где раньше вместо икон картинки разные стояли, сейчас иконы. Ты чё, в Бога верить начала?
- Не знаю девонька, верю я или не верю. А помогли вот отчитки то, молитвы помогли. А врачи только руками развели, сказали, что не умеют это лечить. Как хочешь, так и думай. Дай Бог, чтоб тебя никогда так не приперло. Когда все, что хочешь сделаешь, лишь бы дите свое здоровым увидеть.
Фрося было открыла рот, чтоб сказать, что дите то не ей рожденное, что можно было и не переживать так, но вовремя осеклась, даже дурой себя обругала за такие мысли. Соня вон тоже Евгению не родная, да любит он ее, как и родные то не все любят. И случись беда, тоже что угодно сделает.
- Фроська, ладно про нас то все. Ты то, гляжу, беременная ходишь, а Евгений Александрыч мне в тот раз и слова не сказал.
- Ой, тетка Наташа, как ты узнала то. Ведь не видно еще ничего. Срок то совсем маленький. Евгений и то не знает еще. А ведь он врач. А я ему и признаться боюсь. Вдруг скажет зачем еще одного.
- Да я за свою жизнь столько вас разных насмотрелась, что сразу вижу. Хоть живота то и нет еще вроде, да топорщится он по другому. А мужику то своему скажи. Надо ли, не надо ли, а дите то уж живет и не вытащишь его оттуда. Чай, к бабке тебя не пошлет.
Фрося пообещала, что сегодня же все расскажет. И матери тоже скажет. Она ничего не знает. Она уже собиралась уходить, но Наталья задержала ее.
- Погоди немного. У меня ведь тоже новость для тебя есть. Мы с Василием пожениться решили. Негоже девчонку делить. Так и так живем вместе. Люди то думают, что мы уж давно женаты. А он то как квартирант у нас жил. Хоть деньгами, ничего не скажу, всегда помогал. И раньше на Надю слал, когда в госпитале лежал.
- Тетка Наталья, лукавишь ты все. Вон как глаза то загорелись, как про него заговорила. Вот я и рада за вас. Чего тебе одной то мыкаться. И Дунька твоя обрадуется, как узнает. Ну ладно, побежала я. А то скажут, что ушла да и провалилась.
Фрося помахала рукой, сказала, что увидятся еще и пошла домой. Почти возле самого дома, словно из под земли перед ней появилась Степанида. Фрося даже отшатнулась от неожиданности.
-Фросенька, Богом тебя прошу, покажи хоть внученьку то мне.
Фросе стало жалко эту несчастную женщину. Ведь даже тогда, когда Фрося утверждала, что ребенка носит не от Тимохи, а совсем от другого человека, а в деревне сейчас все так и думали, что от врача, Степанида не отступалась от нее, все свести хотела и надеялась, что сноха в доме будет и дите. Сердце то видно чует, что ее кровь в Сонечке. Но уж нет. Она об этом никогда не скажет, а то от Степаниды потом не отделаешься. Но вслух сказала.
- Улица то не куплена, И дочку я не прячу ни от кого. Смотри сколько хочешь, только близко к ней не подходи и внученькой не называй. Не твоя она внучка. Особенно, когда отец рядом. Уж больно он ревнивый. А мне скандалы в доме не нужны из за твоего Тимохи.
Хоть все в деревне и считали врача отцом Сони, только Степанида продолжала верить словам Тимохи, что Фроська сама говорила ему, что ребенка от него носит, да он сразу отказался от нее. Чуяло ее сердце, что так и есть это. Не виновата она, что сын такой непутевый, гулять бы ему да с девками хороводиться. Только вот после того, как Фросю он чуть не угробил, присмирел сынок, гулять не ходит. Может девки боятся его, шарахаются. Да и слава о том, что дурак он, распугала всех невест. Не дождаться видно ей внуков. Только вот эта, Фроськина.
Степанида сказалась больной и не ходила на работу. Война закончилась и не было теперь так строго с этими выходами. Да и время сейчас посвободнее. Отсеялись, отсажались, Сенокос еще не начался. Можно и передохнуть. Приходила Степанида к дому напротив, садилась на скамейку, чтоб не больно ее видно было и поджидала, когда вынесут гулять ребенка. Паня то в лавке сказывала, что приехали молодые сюда, чтоб дочка окрепла, босиком по траве мураве походила.
Вот и сегодня сидела, вышла Паня с Фроськой. Девчоночку на травку поставили. Та босиком бегает. Одета по городскому, сразу видно, что не деревенская, панамочка на голове, чтоб солнышком головку не напекло. Мать да бабка, как две клушки возле нее крутятся. Потом Фрося в дом ушла.
Вышла Степанида из своего укрытия, степенно шагает по дороге, будто прогуливается. Паня ее заметила, когда та остановилась да поздоровалась. После того страшного случая, Паня прибить Степаниду была готова. А когда Фрося с Евгением поженились, стала к ней благосклоннее. Ведь не случись беды, не встретила бы Фрося доктора, так бы и жила одна с нагулянным ребенком. Паня хоть и себе в этом не признавалась, но в душе была рада, что Тимоха такое сотворил.
Поэтому она поздоровалась в ответ.
- Что, гости приехали? - поинтересовалась Степанида.
- Да, у Евгения отпуск, вот привез их сюда на неделю.
Между женщинами завязался разговор. Степанида разговаривала, а сама все на малышку поглядывала, искала в ней знакомые черты. Чтобы там Фроська не говорила, как бы не упиралась, а девчонка то вся в Тимоху уродилась. Такой же носик остренький, бровки вздернуты, ямочки на щечках, когда улыбается.
- Хорошая у тебя, Паня, внучка. Дай ей Бог здоровья. А я видно уж не дождусь внуков.
- Ну что ты,Сстепанида говоришь то. Каждой харе есть своя пара. Женится и он. Плохо ведь одному то жить.
Фрося в окошко увидела, что мать разговаривает со Степанидой и выскочила на улицу. Она подхватила Соню на руки.
- Ты чё, мам, не смотришь то. Гляди, она земли наелась
- Так маленькие то все, почитай, землю едят. Ты маленькая была, тоже ела.
Потом и Евгений вышел. Возможно он даже и не узнал Степаниду, поздоровался с ней, да и к дочке. Достал платок, вытер измазанный землей рот. Сказал, что землю лучше не давать есть.
Степанида поняла, что она здесь лишняя. Никто на нее не обращал внимания, и она тихонько пошагала дальше. Только когда она отошла довольно далеко, Фрося спросила.
- Ты что, не узнал? Это же Степанида.
Доктор пожал плечами. Столько людей проходило мимо него. Разве всех запомнишь. А со Степанидой не так уж много они общались. Поразмыслив он понял, что та подходила посмотреть на внучку. Паня то до сих пор думает, что отец девочки неизвестный солдат. А Степанида уверена, что Соня от Тимохи.
После обеда молодые пошли в чулан. Там на широком топчане они спали втроем. Прохладно, полог не пропускал ни одного комарика, пахло сеном и мятой. Спалось тут отменно. Соню спать уложат и сами часок, другой отдохнут.
Только в этот раз поспать у них не получилось. После того, как Соня уснула, Фрося объявила, что она ждет ребенка.