И вот мы добрались до последней и, наверное, самой страшной “Петербургской повести” Гоголя - “Записки сумасшедшего”. Это единственный текст цикла, повествование в котором полностью ведётся от первого лица (хотя элементы встречались и ранее). Перед нами дневник Аксентия Ивановича Поприщина - его диалог с самим собой. Он задаёт вопросы, пытается убедить в чём-то воображаемого читателя, но на самом деле всё это время разговаривает только с собой.
Это мелкий чиновник - титулярный советник. Как Акакий Акакиевич, но с амбициями и без талантов. В этом смысле фамилия у героя знаковая. Его характер с первого взгляда - набор стандартных черт ничем не выдающегося человека. Предмет его гордости - право очинять перья для начальника, гениальность которого он раболепно восхваляет. Работает он плохо, но жалованье вперёд требовать не забывает.
Поприщин завидует более удачливым коллегам:
“Я не понимаю выгод служить в департаменте. Никаких совершенно ресурсов. Вот в губернском правлении, гражданских и казенных палатах совсем другое дело: там, смотришь, иной прижался в самом уголку и пописывает. Фрачишка на нем гадкий, рожа такая, что плюнуть хочется, а посмотри ты, какую он дачу нанимает!”
Но главная его черта - болезненная мания величия.
“Служба благородная, из благородных только наш брат чиновник”, “Правильно писать может только дворянин”, “Да знаешь ли ты, глупый холоп, что я чиновник, я благородного происхождения”.
Все задатки героя петербургского текста налицо. Именно эти слабости и будут использованы против него.
Непомерно высокая самооценка встречалась нам и ранее у более удачливых персонажей. Самоуверенность Пирогова или Ковалёва была искренней, непоколебимой, поэтому в их случаях привела всего лишь к забавным анекдотам.
Поприщин же скорее пытается казаться важным и независимым, убедить себя в этом. Вот что он пишет в своём дневнике (то есть для себя же):
Я дворянин. Что ж, и я могу дослужиться. Мне еще сорок два года — время такое, в которое, по-настоящему, только что начинается служба. Погоди, приятель! будем и мы полковником, а может быть, если бог даст, то чем-нибудь и побольше.
Поприщин знает о своём ничтожестве. Это очевидно из того, как настойчиво он пытается убедить себя в обратном. Сквозь плоский образ глуповатого и ленивого чиновника проглядывает универсальный вопрос о человеческом одиночестве, неуверенности, отсутствии опоры. Это выражается в размышлениях о карьерных перспективах, так как он не видит другого пути самоутверждения, кроме как высокого места в табели о рангах.
Но окончательно его сломала влюблённость в генеральскую дочь, девушку, никаким образом для него не достижимую. Снова женская красота у Гоголя и снова она не предвещает для героя ничего хорошего. Этому сюжету Гоголь остаётся верен всегда.
О, это коварное существо — женщина! Я теперь только постигнул, что такое женщина. До сих пор никто еще не узнал, в кого она влюблена: я первый открыл это. Женщина влюблена в черта. Да, не шутя. Физики пишут глупости, что она то и то, — она любит только одного черта. Вон видите, из ложи первого яруса она наводит лорнет. Вы думаете, что она глядит на этого толстяка со звездою? Совсем нет, она глядит на черта, что у него стоит за спиною. Вон он спрятался к нему во фрак. Вон он кивает оттуда к ней пальцем! И она выйдет за него. Выйдет.
Кроме того, в повести повторяется важная деталь:
«Ваше превосходительство, — хотел я было сказать, — не прикажите казнить, а если уже хотите казнить, то казните вашею генеральскою ручкою».
Святые, какой платок! тончайший, батистовый — амбра, совершенная амбра! так и дышит от него генеральством.
Оба раза он говорит именно о девушке, а не самом генерале. То есть, помимо обычной влюблённости, здесь добавляется одержимость тем фактом, что она дочь генерала. Она максимально приближена к объекту его мании. Используя терминологию Гоголя, здесь соединяется электричество чина и электричество выгодной женитьбы.
Первые ощутимые признаки сумасшествия Поприщина отмечены в самом начале повести: он начинает слышать разговоры собак, а затем крадёт их переписку. Впрочем, не всё здесь можно объяснить болезнью. Откуда в таком случае взялись письма, из которых он узнаёт некоторые важные сведения: что начальник получил орден, что Софи влюблена в камер-юнкера, а над Поприщиным смеётся. Если он всё это выдумал, то любопытно, как он рисует собственный образ в глазах собаки:
если бы ты знала, какой это урод. Совершенная черепаха в мешке...Фамилия его престранная. Он всегда сидит и чинит перья. Волоса на голове его очень похожи на сено. Папа всегда посылает его вместо слуги...Софи никак не может удержаться от смеха, когда глядит на него.
То есть через слова постороннего наблюдателя проглядывает реальная оценка себя.
Это письмо окончательно пошатнуло не вполне здоровый рассудок Поприщина. Он восстаёт против основы основ петербургской жизни - строгой карьерной иерархии:
Черт возьми! я не могу более читать... Все или камер-юнкер, или генерал. Все, что есть лучшего на свете, все достается или камер-юнкерам, или генералам.
Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? Может быть, я какой-нибудь граф или генерал, а только так кажусь титулярным советником? Может быть, я сам не знаю, кто я таков. Ведь сколько примеров по истории: какой-нибудь простой, не то уже чтобы дворянин, а просто какой-нибудь мещанин или даже крестьянин, — и вдруг открывается, что он какой-нибудь вельможа, а иногда даже и государь.
Вот и ответ. Не может такого быть, что он никто. В поисках себя Поприщин повторяет ту же ошибку, которую он видит в окружающих:пытается осознать себя не как личность, а через какое-нибудь звание.
Поприщин одновременно и отталкивает, и вызывает сочувствие. Естественный протест униженного человека сливается в нём с бессильной злобой и завистью.
Читая газеты, он находит, наконец, такой ранг, который выводит его за пределы петербургской чиновничьей иерархии. Теперь никто из окружающих, даже сам генерал, никогда не будет выше него. Взявшее над ним верх безумие одновременно освобождает его. И он становится испанским королём.
После череды заявлений о своём королевском статусе Поприщин попадает в сумасшедший дом, который он принимает за Испанию. Это обстоятельство совершенно не мешает ему продолжать вести записки.
Спасите меня! возьмите меня! дайте мне тройку быстрых, как вихорь, коней! Садись, мой ямщик, звени, мой колокольчик, взвейтеся, кони, и несите меня с этого света! Далее, далее, чтобы не видно было ничего, ничего. Вон небо клубится передо мною; звездочка сверкает вдали; лес несется с темными деревьями и месяцем; сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане; с одной стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют. Дом ли то мой синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном?
Он проходит через мучения и издевательства, но в конце ему удаётся вырваться из заколдованного петербургского пространства: он видит Италию - рай земной по Гоголю, видит русские избы, родной дом, мать - всё то, чего нет в петербургском тексте. Здесь же появляется образ несущейся тройки, который перекочует в “Мёртвые души”.
Могут быть разные варианты трактовки финальной сцены. Кто-то считает, что через страдания он смог прийти к просветлению, которое выражено вот таким метафорическим образом. Другие в этом преодолении пространства видят сцену вознесения души. Третьи - последнюю агонию здравого смысла, крик о помощи перед окончательным распадом сознания.
В любом случае на этом мы вырываемся из гоголевского петербургского пространства. Какие краткие выводы можно сделать о нём (немного сравнив с пушкинским):
- Петербург Гоголя - место однозначно губительное. Восхищению архитектурными красотами здесь не осталось места.
- Нет здесь и пушкинских размышлений о государственной идее, о прошлом. Только то, как атмосфера города влияет на современного человека и его судьбу.
- Фантастика сливается с реальностью. Если у Пушкина перед читателем всегда был выбор между двумя трактовками событий, то здесь “демон смешал распавшуюся реальность”, поэтому понятия “логика, правдоподобность” отсутствуют. Факты заменяются бесконечной чередой слухов и сплетен.
- Каждый герой проходит через свой сюжет испытания. Злым силам, которые здесь правят, известны их слабости. Если человек удачно вписывается в петербургский тип героя, для него игра заканчивается забавным анекдотом. Если нет - гибелью. Здесь оба автора солидарны.
- Испытание традиционно проходит по линии карьера-богатство-женщины. Карьера - смысл жизни и замена личности. Табель о рангах - единственная нерушимая система. На замену цельной личности приходят мундир, нос, шляпка.
Говорят, в Англии выплыла рыба, которая сказала два слова на таком странном языке, что ученые уже три года стараются определить и еще до сих пор ничего не открыли. Я читал тоже в газетах о двух коровах, которые пришли в лавку и спросили себе фунт чаю.
О пушкинском Петербурге читаем здесь
А о гоголевском:
: