Вдоль белого от пыли шоссе часовыми стояли кряжистые, тоже покрытые пылью осокори, родные братья осин. Дорожная пыль пробивалась сквозь гущу деревьев и смешивалась с пеплом, летевшим от горящего хутора, от плетней, раздавленных гусеницами танков и бронетранспортёров. Вот уже и осокори задымились, но людям некогда было тушить огонь.
Пали, наконец, сумерки на тихие лужайки. Вечерело. Показалось странным, что после нестерпимого грохота боя, скрежета танков, взрывов, команд сюда, на поляны, опустилась тишина. Удивительная, неестественная тишина. Если б не эти облепившие придорожные деревья и траву пыль да пепел, не багровый закат пожарищ, можно было бы хоть на четверть часа забыть о кошмаре схваток и горечи отступления. Да, тишина оказалась хрупкой, а может быть, её и нет вовсе, и через секунды новый смерч огня обрушится на людей, собравшихся на лесной поляне, неподалёку от реки Горынь.
Врагу не удалось с ходу форсировать водную преграду, и к исходу 1 июля в полосе 19-го мехкорпуса Юго-Западного фронта наступило относительное затишье. Фашисты ночами не воевали, им ещё хватало дня.
Передышкой воспользовались политорганы соединения, чтобы в возможно более короткое время провести в подразделениях партийные и комсомольские собрания. Как начальник отдела политической пропаганды корпуса, я не очень надеялся осуществить необходимые мероприятия в масштабе дивизий или полков, мы ориентировались в основном на собрания в мотострелковых и танковых батальонах, в артиллерийских дивизионах. Но вопреки задуманному, получилось всё же так, что первым удалось провести именно партийное собрание части. В 86-м танковом полку 43-й танковой дивизии.
Несмотря на тяжёлые потери, сложную обстановку, собрание оказалось многолюдным. И это порадовало прежде всего. Все запылённые, усталые, у иных бойцов и командиров белели повязки в коричневых пятнах запёкшейся крови. Но не ушли раненые коммунисты в тыл, а набрались сил и отшагали немало километров по передовой. И вот теперь ждут, когда начнётся собрание.
Все сидят кто на поваленных снарядами деревьях, кто на пнях, кто вовсе на земле, ещё не остывшей после жаркого дня. Было тихо вокруг. Сидели и ждали молча. Посуровевшие лица. У кого плечи развёрнуты, не согнуло отступление человека — это хорошо. Но иные сутулятся, обособляются — таких надо подбодрить, влить в них заряд оптимизма.
Секретарь партбюро полка старший политрук М. А. Галкин, встречая каждого коммуниста, заметно волновался. Я его хорошо понимал. От того, как пройдёт это первое фронтовое собрание, зависело очень многое. Ведь после него полку предстояло вновь вступить в бой. Об этом знали все собравшиеся и потому спешили на свой первый партийный совет. Острая была необходимость не только подвести итоги 10-дневных боёв, определить формы и методы партийной работы и поведения членов партии в новых условиях, но и обменяться соображениями о том, как поднять боевой дух однополчан, воодушевить на нелёгкую борьбу с противником, превосходящим нас в силах, средствах, военном опыте.
Накануне собрания секретарь партбюро отправился в боевые подразделения. Говорил с парторгами, рассказывал о намечаемой повестке дня, рекомендовал, как лучше подготовить людей к обсуждению поставленных вопросов, напоминал о времени и месте сбора. Заместитель командира полка по политической части старший политрук А. Л. Каплунов, так же как и Галкин, посетил передовую и провёл с подавшими заявления о приёме в партию беседы о правах и обязанностях коммуниста. Оба политработника позаботились и о том, чтобы на время собрания выставить усиленное боевое охранение. Немецкая разведка могла перебраться через реку под покровом сумерек, надо было лишить врага такой возможности.
Пока собирались, среди расположившихся на поляне коммунистов постепенно завязался разговор. Люди преодолели усталость, оживились. Друзья, воевавшие в разных подразделениях, не видевшиеся с начала боевых действий, теперь, встретившись, потянулись друг к другу с новостями, впечатлениями о первых боях, вспоминали обстоятельства гибели или ранения друга, командира.
— Обсудим, товарищи, между собой текущий момент, пока подойдут остальные, — поднялся Галкин.
И эти простые, в прежней жизни обыденные слова теперь всколыхнули коммунистов. Текущий момент... Сейчас он состоял не из анализа учений, манёвров, повседневной жизни полка, теперь текущий момент — это победить или погибнуть, быть Родине или... Нет, только быть! Пробираясь на эту поляну под трассами пуль, падая при близких разрывах мин или снарядов, обходя свежие воронки, каждый из коммунистов, без сомнения, думал о главном: предстоит партийное собрание. Жизнь, стало быть, идёт своим чередом. И какое это счастье, когда в такой трагический момент ты не чувствуешь себя одиноким, ты — член той партии, идеи которой составляют смысл всего твоего существования, а сейчас — твоей борьбы.
С гордостью, с надеждой, с верой пришли они на первое фронтовое партсобрание. Смахнули оцепенение, усталость, говорили, перебивая друг друга.
— Слушайте, ребята! — воскликнул младший лейтенант Лазний, парторг танковой роты, высокий, красивый, смелый командир. — Боятся они наших танков. Представляете, подвёл я к ним свою машину вплотную, гляжу в смотровую щель, на фашистах не только автоматы, но у иных и гранаты на поясах. Ну, думаю, кто раньше: я их подавлю или они метнут мне противотанковую под гусеницу...
— И что же?
— Даю команду механику-водителю: «Вперёд», а сам — из пулемёта. Они как драпанут в лес. А кто не успел — подняли руки. Завоеватели... Трясутся: рус, нике капут.
— Да, первые пленные, — сказал командир роты Моточка. — А у каждого в ранце всякое барахло, награбленное в местечках да на хуторах.
В другой группе разговор шёл о злодеяниях, насилиях, чинимых повсюду фашистами.
В это время и я перебросился несколькими словами с начальником отдела политпропаганды дивизии полковым комиссаром Артёмом Карповичем Погосовым.
— Обратите внимание, — говорил полковой комиссар, — какой школой воспитания мужества и храбрости становится война для наших бойцов, командиров, политработников. Какая рождается ненависть к врагу! Она так же необходима для победы, как боевая техника и воинское мастерство.
— Да, многое повидали мы за эти полторы недели, — отозвался я, — грабежи, зверские расправы с мирными жителями. Конечно, они не оставят равнодушными наших красноармейцев. Война не только закаляет волю и характер, но и учит ненавидеть фашистов.
Начальник политической пропаганды дивизии пользовался у бойцов и командиров глубоким уважением. Он строг, требователен, но постоянно заботится о них. У Погосова немалый опыт партийно-политической работы в войсках. За боевые заслуги и мужество, проявленное в боях на реке Халхин-Гол, награждён орденом Красного Знамени, а в ту пору орденоносцев было немного.
Слова товарищей звучали как откровение, точно отражая душевное состояние красноармейцев и командиров в первые дни войны. Говорили о войне, забыли обо всём, что её не касалось.
Мне запомнился тот вечер. Он выдался на редкость погожим. От реки волнами надвигалась бодрящая прохлада, наступили минуты какой-то особенной, ни с чем не сравнимой тишины. И с ещё большей горечью, контрастом ощущалось, какая беда на нас навалилась.
— Внимание, товарищи! — послышался голос секретаря партийной организации. — Начнём собрание. На него прибыло подавляющее большинство находящихся в строю членов и кандидатов партии. Есть предложение приступить к работе. Каково мнение коммунистов?
Раздался гул одобрения. Робкие, нерешительные поначалу аплодисменты перешли вдруг в бурное рукоплескание. Все встали. Никто не проронил ни слова, каждому было ясно: слова ни к чему. Важно одно: мы все единомышленники-коммунисты, и нас никакому врагу не сломить, не согнуть, пока мы вместе.
— Почтим память товарищей, погибших в боях с немецко-фашистскими захватчиками!
Все стояли не шелохнувшись, опустив обнажённые головы. У многих набежали слёзы на глаза.
— Вечная память героям-коммунистам, отдавшим жизнь за Родину, — говорил секретарь. — Смелому и отважному танкисту подполковнику Злобину, любимцу полка механику-водителю Ефимову, лейтенантам Васильеву и Рою, врачу Наумову, сердечность и заботу которого мы никогда не забудем. Смерть оторвала их от нас, живых и воюющих. Но они навсегда останутся с нами, в наших сердцах. Поклянёмся же отомстить врагу за своих боевых друзей!
— Клянёмся! — как один человек отозвались коммунисты.
Тут низко над нашими головами пронеслись «юнкерсы» с характерным воем моторов, послышались неподалёку взрывы бомб, ответная стрельба зенитчиков. Затихло там, а над головами в обратном направлении уже несутся бомбардировщики.
Слово для доклада предоставляется командиру полка майору М. А. Воротникову.
— Горе пришло в наш дом, товарищи коммунисты, — начал он. — Обладающий большим перевесом в боевой технике и войсках противник коварно напал на нашу Родину. Но как бы ни был он силён, осуществить свои планы ему не удастся. Наши силы будут крепнуть с каждым днём. Партия делает всё, чтобы превратить страну в единый боевой лагерь, мобилизовать народ для сокрушительного разгрома врага.
Подведя итоги прошедших боёв, командир полка стал называть отличившихся. Их было много: запомнились мне имена капитана Богачёва, старшего лейтенанта Моточки, сержанта Власова, командира орудия Матвеева, младшего лейтенанта парторга роты Лазния, лейтенанта Мерника, башенного стрелка Иратова и других бойцов и командиров. Сказал майор и о потерях, о необходимости беречь людей и боевую технику, тщательно собирать, по крупицам накапливать боевой опыт, делать его достоянием всего личного состава и умело использовать в бою.
Было так тихо на поляне, что мы все звуки слышали: с наших позиций из леса, и с немецких — из-за реки. Обе стороны готовились к завтрашнему бою. Ухо различало милые сердцу вздохи дизелей наших «тридцатьчетвёрок» и дальнее злое завывание фашистских танковых моторов.
— Нам есть у кого учиться, — продолжал между тем майор Воротников.
И он называл их. Отважный командир танкового батальона член ВКП(б) капитан Василий Гаврилович Богачёв, его подразделение уничтожило в бою под Ровно 11 танков врага, 24 орудия, бронетранспортёр и мотоцикл, более двухсот гитлеровцев (за этот бой комбат вскоре был удостоен звания Героя Советского Союза); коммунист Герой Советского Союза капитан Василий Сергеевич Архипов, который своим лёгким танком Т-26 сжёг несколько бронемашин и уничтожил сопровождавших их автоматчиков, доказав тем самым, что и лёгкие танки в умелых руках являются грозным оружием (впоследствии он стал генералом и дважды Героем Советского Союза).
В заключение командир полка обратился к коммунистам с призывом совершенствовать боевое мастерство своё и личного состава, воспитывать бойцов в духе непримиримой ненависти к фашистским захватчикам.
Трудно писать о событиях, которые происходили более сорока лет назад. Ещё труднее передать атмосферу, царившую на нашем первом собрании. Всё тогда было необычным, по-новому звучали в устах докладчика впервые услышанные многими бойцами и командирами понятия: «Отечественная война», «освободительный характер войны», «немецко-фашистские захватчики», «смерть немецким оккупантам!»... Это потом, несколько позже, мы привыкли к ним, а тогда, 1 июля сорок первого, на десятый день войны, такие слова и понятия наводили на размышления, будили новые, особенные чувства и мысли. И может быть, именно в тот день перед большинством присутствовавших на собрании коммунистов грозные события, участниками которых они были, предстали во всём своём величии и значимости. В трагическом величии, высокой исторической значимости...
Взяв слово первым, я посмотрел на собравшихся и по их лицам понял, как напряжены у людей нервы, как ждут коммунисты от своих политических руководителей самого важного, самого существенного в оценке сложившейся на фронтах обстановки. И я рассказал о решении Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров от 30 июня о создании Государственного Комитета Обороны во главе с И. В. Сталиным; в руках Комитета сосредоточивалась вся власть в стране; об учреждении Ставки Верховного Главнокомандования; о перестройке на военный лад всей промышленности; об организации в тылу у врага партизанских отрядов; о том, что на смертельную всенародную борьбу подымается наша великая страна.
Главная задача армейских коммунистов, говорил я, продиктована самой обстановкой, сложившейся на фронтах, и состоит в том, чтобы остановить врага, дать возможность Главному командованию отмобилизовать армию, подтянуть из глубины страны резервы и организовать разгром фашистских орд. И мы выполним её, если будем действовать так же смело и находчиво, как действовали танкисты Архипова и Богачёва, мотострелки Иванченко, те герои, чьи имена были названы командиром полка. Надо учиться у них метко разить врага из всех видов оружия, наносить ему максимальные потери, и в первую очередь жечь его танки, уничтожать бронетранспортёры, орудия, пулемёты, живую силу фашистов.
Затем к «столу» президиума — куску фанеры, прибитой к торцу широкого пенька, — подошёл старший лейтенант Фёдор Моточка. Могучего и находчивого воина, командира роты из богачёвского батальона, в полку знали и любили все. Это он 27 июня под Дубно в критический момент боя, когда на полк навалились танки и мотопехота двух фашистских полков, вывел своё подразделение в тыл врага и неожиданным, разящим ударом смял боевой порядок немецкого батальона, подбил и поджёг пять средних танков, более десяти бронетранспортёров, уничтожил десятки автоматчиков.
Долгим, внимательным взглядом обвёл старший лейтенант собрание, снял шлем и, держа его перед собой в полусогнутой руке, глубоко вздохнул. Мужественное, загорелое лицо тронула едва заметная улыбка.
— Как и все коммунисты части, я рад, что нам удалось сегодня собраться вместе. Это собрание навсегда останется в моей памяти. Сколько проживу — не забуду. А понимаю свою боевую задачу так: мы — защитники Родины, завоеваний Великого Октября. В этой войне должно победить не только советское оружие, но и наша коммунистическая идеология. А это зависит в первую очередь от нас, коммунистов. Даю слово большевика: танковая рота, командовать которой мне доверено, выполнит любое задание командования. Мы не пощадим своих сил, а если потребуется — и жизней для разгрома вероломных захватчиков. Нет, мы не спешим умирать. Напротив, хотим жить и сражаться до победы!
Вдруг где-то, почти рядом с нашей поляной, раздался молодой, крепкий голос:
— Хлопцы, получай ужин, наркомовские и табачок, а потом на комсомольское собрание!..
О трудных делах говорили мы в ту минуту, тяжко нам было, но этот неунывающий, задорный тенорок старшины или взводного комсорга-лейтенанта заставил всех по-доброму улыбнуться. Крошечная заминка — и окончил выступление наш товарищ:
— Клянусь своей партии, своим товарищам — для этой победы ничего не пожалеть!..
В этот момент невдалеке разорвался снаряд. Все обернулись к дымящейся воронке. Только успокоились — вновь вздыбилась земля. Неужели поляну берут в вилку? Через несколько секунд и третий снаряд просвистел над головами.
— 105-миллиметровым лупит, — озабоченно проронил кто-то. — Но не по нам.
— Спокойно, товарищи! Немцы не могут видеть нас. Скорее всего, пристреливаются к дороге у опушки леса. Да и укрыться нам есть где при необходимости — рядом овраг, — сказал председательствующий. — Продолжим нашу работу.
— Нас не запугаешь, уже насмотрелись.. — вновь заметил тот же голос.
— Верно, нас не запугать, — начал своё выступление политрук Прохоренко. — Сегодня мы со старшим лейтенантом Моточкой и другими танкистами осматривали подбитый нашими бойцами немецкий грузовой автомобиль. И что бы вы думали в нём оказалось? Целый ворох женской одежды и домашней утвари. К нам пришли грабители, бандиты с большой дороги. Много их идёт на нас. Но раз их много, то и бить их сподручней. Младший лейтенант Лазний рассказывал здесь, как давил гусеницами гитлеровских автоматчиков. Разбегаются, аж пыль столбом стоит. Значит, бить их можно и нужно. Врагу не будет пощады!
— Слово для выступления старшему лейтенанту Васильеву, командиру танковой роты.
— Помните, товарищи, как сражались под Дубно танкисты и артиллеристы? Погибали, но долг перед Родиной выполнили свято, не пропустили врага. Что говорить, бойцы и командиры с болью воспринимают наше временное отступление. Но партия говорит нам: победа будет за нами. И мы верим — так оно и будет!
Молодой ротный произнёс эти слова как клятву и опустился на траву. Председательствующий выслушал его короткое энергичное выступление стоя, даже сесть не успел.
— У вас всё?
— Да, остальное доскажут врагу наши танки!..
И тут все зааплодировали: они, его боевые товарищи, тоже так думали.
Выслушали коммунисты краткий рассказ о подвиге секретаря комсомольского бюро полка Карякина. Он смело вышел на единоборство с вражеским танком. И победил! Комсорг метко забросил на жалюзи моторной группы бутылку с горючей смесью. Танк запылал, его экипаж выбрался из машины, но был уничтожен Карякиным из трофейного «шмайсера». Мало того, младший политрук без страха забрался в горящий танк, вытащил оттуда документы, снял пулемёт и принёс всё в штаб полка.
Один из выступавших рассказал: прикрывая отход товарищей, мотострелок красноармеец Головенко отражал винтовкой и гранатами атаку двух десятков автоматчиков. Командир отделения велел ему отходить, но боец вынул комсомольский билет и отдал сержанту:
— Я ещё побуду тут, а вы отходите подальше. Билет возьмите... чтобы в случае чего не попал в руки фашистов...
И продолжал бой. Вблизи оказались два танка. Бросил в один гранату и порвал ему гусеницу. Под второй полетела связка гранат, а вслед — бутылка с «горючкой». Машина вспыхнула. И только тогда боец оставил свой окоп и догнал подразделение. Вот настоящий герой!..
Запомнилось мне и выступление коммуниста Морозова. Он говорил об умелом взаимодействии танкистов с поддерживающими их артиллеристами. И привёл такой пример:
— Нашу роту поддерживала батарея лейтенанта Роя. Было это под Ровно. Враг превосходил нас в технике и живой силе. Огнём с фланга артиллеристы уничтожили несколько танков. В этом неравном бою комсомолец Рой лично уничтожил три вражеских машины. Он погиб вместе с расчётом, но не пропустил фашистов.
В других выступлениях коммунисты рассказали об умелых действиях разведчиков группы лейтенанта Плещевского и младшего политрука Редькина в немецких тылах. Собрав необходимые сведения о противнике, они уничтожили на обратном пути танк и до двух десятков солдат.
Предлагали коммунисты способы и средства лучшего обеспечения в боях надёжной связью, снабжения сражающихся рот питанием, боеприпасами, газетами, листовками, боевыми листками.
— Вот прочитал сегодняшний боевой листок о подвигах моих боевых товарищей, и на душе потеплело, поднялось настроение. Я почувствовал себя как бы очищенным от дурного налёта сомнений, тревог, ощутил локоть товарищей. Значит, и воевать будет веселее!
Это говорил башенный стрелок красноармеец Плотников, передовой комсомолец части; его заявление о приёме в партию предстояло рассмотреть на сегодняшнем собрании.
Затем выступил полковой комиссар Погосов.
— Высока сознательность наших воинов, — отметил он. — В частях дивизии десятки командиров и бойцов ежедневно подают заявления с просьбой принять их в ряды ВКП (б). Пишут их накануне боёв, но нередко кровью, в самом бою: воины лучше станут бить врага, будучи коммунистами. И это очень верно! И ещё: мы обязаны вести разъяснительную работу, не скрывая и не умаляя опасности, нависшей над страной. Только правда вселяет в бойца уверенность в себе и боевых товарищах.
Решение, принятое собранием единогласно, было коротким, но выразительным: «Умножать настойчивость и силы в борьбе с захватчиками. Стойко защищать каждый рубеж и наносить как можно больше потерь фашистам. Всем коммунистам показывать пример отваги и воинского мастерства. Бить врага не числом, а умением!»
Едва проголосовали за эту резолюцию, как неподалёку, будто подтверждая её своим «голосом», застрочил наш «максим». Ему ответили вражеские автоматчики. Все насторожились. Командир полка велел узнать, что случилось.
Собрание продолжало работу. Приступили к рассмотрению заявлений о приёме в партию. Первым зачитали заявление красноармейца Свирина: «Моя Родина в опасности. Хочу быть коммунистом, чтобы насмерть бить врага!»
— Какие будут суждения? — спросил председательствующий.
Свирин стоял взволнованный: что скажут его товарищи по оружию? С некоторыми он ходил в контратаки под Дубно и Ровно, на его боевом счету два подбитых танка, десятки уничтоженных фашистов...
Мнение товарищей-коммунистов было единодушным: принять Михаила Свирина кандидатом в члены ВКП(б).
Такое же единодушие проявило собрание в отношении красноармейца Плотникова:
— Знаем Андрея, достоин!
— Немцы его снайперских выстрелов жуть как боятся.
Партийное собрание близилось к завершению, когда вернулся лейтенант, которого комполка послал узнать, что за стрельба на берегу.
— Противник пытался перебросить через Горынь своих разведчиков, — доложил он. — Наше боевое охранение подпустило баркас на близкое расстояние и расстреляло в упор.
Закончилось партийное собрание танкового полка, впервые проведённое в условиях фронтовой обстановки. И над притихшими полями, дубравами, серебристой гладью реки понеслись слова пролетарского гимна. Пели «Интернационал», сняв пилотки, шлемы, каски, фуражки.
Гимн звучал, открывая в знакомых словах сегодняшний, новый, пророческий смысл:
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё так же солнце станет
Сиять огнём своих лучей.
Твёрдо все верили в главное: если они, коммунисты, не щадя себя пойдут впереди, крепко сплочённые с народом, — великий гром грянет. Поднимется солнце победы.
Иван КАЛЯДИН (1984)