Утро начиналось с надежды, что все будет хорошо. Жизнь в палате оживала. Просыпались больные, ходили туда-сюда. Завтракали. К Наталье подошел Павел Николаевич.
- Ну, как ночь прошла? Поспала хоть сама то немного. Дочка то всю ночь должна была спать. Потому и не заходил сюда, чтоб лишний раз не тревожить.
Наталья рассказала, что малышка проснулась на самом утре, сказала два слова и снова уснула. Ей даже показалось, что слова то были сказаны в полусне. А теперь спит и не просыпается. Шум в палате, говор. А она спит.
- Ну и пусть спит. Для нее сейчас сон лучшее лекарство. Как проснется, позовете меня.
Павел Николаевич ушел, а Наталья с Василием остались ждать пробуждения дочки. Почему то сейчас, при свете дня, засмущались оба от того, что ночью было. Как будто что то постыдное сделали. Они сидели молча и даже старались не глядеть друг на друга.
Девочка заворочалась, открыла глаза и бессмысленным взглядом осмотрелась вокруг. Она словно не видела, что возле нее сидят родители или не узнавала их. У Натальи все внутри похолодело. Ведь сказала она утром два слова. Что же теперь так.
- Наташа, сходи найди врача, ты ведь здесь все знаешь, а я посижу, -
Василий тоже был огорчен таким пробуждением. Хотя и старался не показывать этого Наталье, да у него плохо получалось.
Когда они вернулись вдвоем, Надя уже сидела на руках у Василия.
- Она села и сама ко мне потянулась. Значит узнала. Только вот молчит.
Доктор начал осматривать девочку, нет ли на теле каких повреждений. Обнаружил только несколько синяков. Гусак видимо изловчился и успел ущипнуть ребенка, а может, когда под горку катилась, ударилась. Но это было не страшно, Главное, что ручки, ножки были целы и все косточки тоже.
Павел Николаевич вздохнул. Молчит с испуга. Нет еще такого лекарства, чтоб сразу вылечило. Покой, уход, спокойствие и ласка. Вот, что нужно в таком случае. Возможно речь восстановится. Но когда это произойдет и произойдет ли, неизвестно. Нервная система такая тонкая штука, а врачей толковых, кто бы в ней разбирался, так вообще днем с огнем не сыщешь даже в городе. А что уж про их городок небольшой говорить. Но матери не мог доктор такое сказать. Да чего говорить, она сама медик, может даже больше, чем он разбирается в болезнях.
Мог бы он ей сказать, что знает случаи, когда испуг знахарки снимали. Но наука такое отрицает. Поэтому и говорить он ничего не будет. Засмеют, врач к бабке посылает. Но все же не удержался, намекнул, что в деревнях бабок полно.
- Наталья, ты сама понимаешь, что держать ее в больнице смысла нет. - Доктор повернулся к Василию. - Сегодня пусть еще денек полежит, посмотрим, а завтра домой отправлю.
Павел Николаевич смущенно потер свой нос. Получалось, что отправлял девчонку домой без всякого лечения. Ну не мог он ничего сделать для нее.
Доктор ушел. Наталья посмотрела на Василия.
- День то посидишь тут с Надюшкой. Мне на работу надо. А в ночь я снова приеду сюда, как отработаю. Вечером и поесть тебе привезу.
Мужчина только головой кивал в знак согласия. Конечно, что он скажет, дома ведь сидит. После этого ему еще тошнее стало на душе.
Наталья взяла у Василия из рук дочку, обняла ее, поцеловала. Девочка смотрела безучастными глазами, как на чужую. Нет, у чужой бы она стала вырываться. Диковата еще, людей то мало видит, все только свои. Вот и боится всех. Наталья не могла смотреть без слез. Вернула девочку отцу и выбежала из палаты.
Наталья сразу хотела проехать в свой медпункт. Потом передумала. Надо хоть домой забежать. Переживают. Макарьевна с Клавкой чуть ли не в один голос начали расспрашивать о Наде. Макарьевна сокрушалась.
- Вот я старая карга, на праздник поперлась. Дома бы сидела, глядишь и девчонку со мной бы оставили. И беды бы не было.
- Не переживай. Мы бы ее и так взяли. Ведь на людях совсем не бывает, дикая растет. Людей чужих боится. Дочка, а ты, раз уж дома, съезди, поставь лошадь в конюшню. Да конюху скажи, чтобы накормил ее. Вечером опять в больницу поеду.
Только когда Наталья сидела в тишине своего медпункта, она вспомнила о робких ласках Василия. Надо же, ждала, ждала, а случилось, так и забыла напрочь. Не до этого ей.
Вечером Наталья опять поехала в больницу. Дорогой подумала, хорошо, что председатель дал в ее распоряжение лошадь. В ночь-полночь берет она ее и спрашивать никого не надо. А то бы пришлось пешком идти. Хоть и не больно далеко, но так то все одно быстрее получается.
Василий встретил ее измученным взглядом. Ведь ночью то он не на минутку не прикорнул, а потом и день весь сидел. Днем и захочешь уснуть, так не уснешь. Все время какая то суета. Наталья развязала узелок, в котором была еда для Василия.
- Покормили меня и утром, и в обед.
- Все равно поешь. Макарьевна тебе собирала. Она ведь как переживает, себя винит.
Женщина начала расспрашивать, как день прошел.
- Ты уехала, так почти сразу Надю отваром каким то напоили, не только ее, а всех ребятишек. Это им вместо завтрака дали, говорят, что полезно, вместо витаминов.
Война хоть и закончилась и лекарства не поставлялись на фронт для раненых бойцов, но по прежнему они оставались дефицитом. О витаминах, так вообще в больнице позабыли. Вместо них отваривали овощи, разминали их в этом же отваре и поили. Для Василия это было в новинку, а Наталья то давно , еще с войны знала об этом.
На обход пришел Павел Николаевич. Посмотрел, прослушал и сказал, что могут забрать ее домой. Только Наталье велел зайти к нему, как обход закончит. Собираться долго не пришлось. На улице тепло. Но все равно одели теплый костюмчик, пусть и измазался он немного в земле. Василий пошел, пока Наталья ждет доктора, погулять с Надюшей в больничном скверике. Он подносил ее к кустикам, к деревьям, показывал листочки. Надя послушно смотрела на то, что показывает отец, но не проявляла никакой реакции.
Павел Николаевич закончил свой обход, Наталья поджидала его в коридоре. Они прошли в кабинет, доктор написал на бумажке, какие уколы нужно делать. Потом махнул рукой, сказал, что можно и ничего не делать. От этих уколов она только спать будет да и все. А лечения то никакого. Не умеет медицина такие болезни лечить.
Он долго говорил об усиленном питании, а потом достал из своего шкафчика бутылку темного цвета.
- Вот возьми, это рыбий жир. Не думаю, что он поможет вылечиться, но хоть для здоровья полезен будет. Давай по ложке утром и вечером. Не бойся, лишнего не будет.
Наталья начала отказываться от такого подарка, но Павел Николаевич не допускал никаких возражений.
- Это же для моей крестницы. У меня ведь нет никого. А в аптеке бывает приберегают для меня что-нибудь. Говорят, что все лекарственные препараты скоро в достатке будут. Сам Сталин взял под контроль этот вопрос. Слишком много спекулянтов развелось. Все это безобразие будут пресекать. Так что будем надеяться.
Он подтолкнул Наталью к выходу.
- Иди уж. Заждались там тебя.
- А что Евгения Александровича не видно ни вчера, ни сегодня?
- Он выходной был, а сегодня в ночь выйдет.
Дорогой Наталья сожалела, что не встретилась с хирургом. Он же интересовался в Москве всеми болезнями, связанными с нервной системой. Может бы и подсказал чего. Но ничего, увидит еще его, спросит.
Опять Наталья только заехала домой. Потетешкала Наденьку. Пожалела, что надо идти на работу. Потопталась немного, ждала, вдруг Василий ее окликнет. Но он, как приехал, ушел к себе за занавеску. Двое суток не снимал он свой протез. Культя покраснела и горела огнем. Надо бы Наталье сказать, чтоб какую-нибудь примочку принесла, но пока раздумывал, та уже убежала.
Надя снова уснула. Возможно под действием снотворного, которое ей давали в больнице, а может и дорога ее притомила. Макарьевна наказала Клавке, чтоб глаз с девчонки не спускала, сказалась, что по делам ей надо не на долго и ушла.
В избе стояла тишина, было слышно, как тикают ходики на стене. Василий опять задумался о работе. Вон, даже у Макарьевны какие то дела, только у него никаких дел. С думами об этом он и уснул. Давала себя знать ночь без сна.
Проснулся Василий от говора Макарьевны. Видимо она пыталась говорить с Надей, но та молчала в ответ. Он не стал надевать протез, взял костыль, стоящий возле кровати и поскакал на одной ноге. Ловко уже у него начало получаться. Да и легче по дому прыгать, чем на протезе ходить.
Он вышел из за занавески. Так и было. Макарьевна сидела на кровати перед Надей и рассказывала ей сказку про медведя. Тут же рядом и Клавдейка примостилась. Василий тоже подошел к ним. Когда Наталья пришла с работы, она увидела их всех троих, наклонившихся к ребенку.
Макарьевна повернулась к Наталье.
- Вот что я хочу вам сказать. Вы тут все ученые, меня на смех поднимете, но я сегодня сходила к Сычихе, договорилась с ней, чтобы Наденьку от испуга полечила. Она сперва отказывалась. Куда, говорит, мне с Натальей тягаться. Та ведь фельдшерица. А я то кто. Да я не отступалась. А как рассказала, что в глазах у нее ничего нет, пустые, так согласилась. Пожалела девчонку.
Василий тут же хотел возразить, какие колдуньи. Все это сказки . Но Наталья мягко остановила его.
- Погоди, Василий, вижу, что ты против. Но мне даже Павел Николаевич намекнул, что бабки в деревнях лечат. Сычиха зря ничего не делает. Хоть и кличут ее колдуньей. Да она больше травами, настоями да отварами . Раз от врачей помощи нету, приходится к бабке идти. Конечно, меня то потом на всех совещаниях вспоминать будут, что вот до чего доработали, сами фельдшера по колдуньям ходят. Это ведь мигом разнесут добрые люди. Кто знает, а вдруг поможет Сычиха. Хуже то от этого все равно не будет. Завтра и пойду к ней, если ты, конечно, не против будешь.
Василию ничего не оставалось делать, как согласиться. Пусть бабы тешатся. Может хоть от этого им легче будет. После ужина Наталья позвала.
- Василий, пойдем ка я на твою культю погляжу. Смотрю ты без протеза, видно что то не в порядке.
Тот подивился прозорливости женщины. Ведь слова не сказал, что она болит у него, а смотри, сама догадалась.