Продолжим разговор о романе Николая Гавриловича Чернышевского, который при отктровенной литературной слабости привлекает внимание историков, наверное, сильнее, чем искусствоведов. Разговор, начатый в предыдущих публикациях:
Но потраченное время стоит того. Хотя этот, с позволения сказать, роман в наши дни, хочется надеяться, в бестселлеры не попадёт, анализ его содержимого помогает разобраться в исторических перипетиях.
Итак, каким образом Чернышевский Н. Г. пытался придать утопии прагматичную внешность через изображение женской коммуны под видом швейной мастерской рассмотрели в одной из упомянутых выше публикаций. Теперь самое время поговорить о знакомых выпускникам советской школы знаменитых снах Веры Павловны. Всего в романе четвёрка таких значимых сновидений. Если идти по порядку, то в первом сне ещё незамужней, но уже сблизившейся с Лопуховым Д. С., своим первым по-началу фиктивным мужем Вере Розальской видится её путь в революцию. Если, конечно, под революцией понимать не просто шумную смену людей во власти, а самая радикальная трансформация общества. Революция — это смена самих принципов построения общества во всех его сферах. Потому в романе "Что делать?" главная позитивная сила и главные положительные герои — "новые люди". Первый сон Веры Павловны — это символическое её вхождение в состав тех самых "новых людей", объединённых вокруг общей невесты (феминистская противоположность Жениху Церкви Христу). Среди литературоведов можно встретить таких, что всерьёз находят в романе Чернышевского Н. Г. христианские смыслы и христианское содержание. Но это заблуждение, девушка-невеста из сна Веры, о которой туманно говорил Дмитрий Лопухов, это антихрист. Как у Бога все учтены, так девушка-революция не знает имён своих женихов и не собирается узнавать. Недаром жизненная философия "новых людей" — это так называемый разумный эгоизм. У девушки-революции интернациональное лицо. Вера Павловна сама вырвалась из традиционалистского мира и должна выводить, весело подчинившись невесте-революции.
А вот идет по полю девушка, – как странно! – и лицо, и походка, все меняется, беспрестанно меняется в ней; вот она англичанка, француженка, вот она уж немка, полячка, вот стала и русская, опять англичанка, опять немка, опять русская, – как же это у ней все одно лицо? Ведь англичанка не похожа на француженку, немка на русскую, а у ней и меняется лицо, и все одно лицо, – какая странная! И выражение лица беспрестанно меняется: какая кроткая! какая сердитая! вот печальная, вот веселая, – все меняется! а все добрая, – как же это, и когда сердитая, все добрая? но только, какая же она красавица! как ни меняется лицо, с каждою переменою все лучше, все лучше. Подходит к Верочке. – «Ты кто?» – «Он прежде звал меня: Вера Павловна, а теперь зовет: мой друг». – «А, так это ты, та Верочка, которая меня полюбила?» – «Да, я вас очень люблю. Только кто же вы?» – «Я невеста твоего жениха». – «Какого жениха?» – «Я не знаю. Я не знаю своих женихов. Они меня знают, а мне нельзя их знать: у меня их много. Ты кого‑нибудь из них выбери себе в женихи, только из них, из моих женихов». – «Я выбрала…» – «Имени мне не нужно, я их не знаю. Но только выбирай из них, из моих женихов. Я хочу, чтоб мои сестры и женихи выбирали только друг друга. Ты была заперта в подвале? Была разбита параличом?» – «Была». – «Теперь избавилась?» – «Да». – «Это я тебя выпустила, я тебя вылечила. Помни же, что еще много невыпущенных, много невылеченных. Выпускай, лечи. Будешь?» – «Буду. Только как же вас зовут? мне так хочется знать». – «У меня много имен. У меня разные имена. Кому как надобно меня звать, такое имя я ему и сказываю. Ты меня зови любовью к людям. Это и есть мое настоящее имя. Меня немногие так зовут. А ты зови так». – И Верочка идет по городу: вот подвал, – в подвале заперты девушки. Верочка притронулась к замку, – замок слетел: «идите» – они выходят. Вот комната, – в комнате лежат девушки, разбиты параличом: «вставайте» – они встают, идут, и все они опять на поле, бегают, резвятся, – ах, как весело! с ними вместе гораздо веселее, чем одной! Ах, как весело!
Отрывок получился длинноват, но при сокращении потерялся бы весь смысл цитирования.
Во втором сне, если выдержать нудный наукообразный диалог Дмитрия Сергеевича Лопухова и друга семьи Алексея Петровича о сопоставлении реальной и фантастической грязи, то можно выйти на философский вывод о том, что жизненные принципы "новых людей" естественны, а принятые в традиционном обществе и которых придерживаются в том числе и родители "новых людей" искусственны.
– Не исповедуйтесь, Серж, – говорит Алексей Петрович, – мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, – вот почва, на которой вы выросли; эта почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от природы человек и не глупый, и очень хороший, быть может, не хуже и не глупее нас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны?
И всё-таки в конце сна через мать Веры Марию Алексеевну даётся оправдание "старым людям": они жили по правилам старого мира, заботясь о счастье своих детей. Но, по Чернышевскому Н. Г., сложившееся исторически устройство общества неестественно, и это положение вещей всё портит. Вот такой парадокс.
Третий сон Веры Павловны мало относится к описанию утопии и путей для её достижения, кроме упоминаний о швейной мастерской. В этом сне незнакомка заставляет Веру Лопухову читать свой дневник, который она в реальности не ведёт. Основная тема: сложившийся, но наяву не осознанный любовный треугольник. От утопии здесь, может быть, ориентированность на свободу отношений. Но и "старые люди" иногда поступали также, но с несколько иными моральными оценками.
А вот в четвёртом сне и разворачивается идиллическая картина социалистической утопии с набившими уже оскомину алюминиевыми колоннами. Попутно излагается история "женского вопроса".
«Но шли века; моя сестра – ты знаешь ее? – та, которая раньше меня стала являться тебе, делала свое дело. Она была всегда, она была прежде всех, она уж была, как были люди, и всегда работала неутомимо. Тяжел был ее труд, медлен успех, но она работала, работала, и рос успех. Мужчина становился разумнее, женщина тверже и тверже сознавала себя равным ему человеком, – и пришло время, родилась я.
Получается, что так называемое освобождение женщин даже не столько достижение, сколько условие всеобщей революции. Во сне Веры Павловны выстроен мистических пантеон богинь революции. Вообще, этот последний сон своего рода инициация в союз избранных, имеющих сокровенное знание об идеальном будущем обществе. Вера Павловна, проглядев своего рода священную историю, просит показать ей тот самый общественный идеал.
– О, любовь моя, теперь я знаю всю твою волю; я знаю, что она будет; но как же она будет? Как тогда будут жить люди?
– Я одна не могу рассказать тебе этого, для этого мне нужна помощь моей старшей сестры, – той, которая давно являлась тебе. Она моя владычица и слуга моя. Я могу быть только тем, чем она делает меня; но она работает для меня. Сестра, приди на помощь. Является сестра своих сестер, невеста своих женихов.
– Здравствуй, сестра, – говорит она царице, – здесь и ты, сестра? – говорит она Вере Павловне, – ты хочешь видеть, как будут жить люди, когда царица, моя воспитанница, будет царствовать над всеми? Смотри.
Ну, и дальше идут те самые знаменитые колоссальные дворцы с алюминиевыми колоннами и чрезвычайно плодовитые поля. Одно из условий новой жизни — почти детская беззаботность. Видимо, потому эпизод с женщиной в чёрном почти в конце романа так похож на продолжение снов Веры Павловны. Строго говоря, подробного изложения общественного устройства во сне почти и нет, скорее набор ярких впечатлений. Все подробности общественного устройства — это та самая женская швейная коммуна. Недаром одна из ипостасей богини революции даёт наставление переносить из будущего в настоящее что получится.
Традиционное: заходите, читайте, смотрите, ставьте like, если понравилось, делитесь ссылкой в соц. сетях, ну и подписывайтесь на канал.
