Первая часть здесь: https://dzen.ru/b/Zl3kNE_E9Ghss9gE
Вторая тут: https://dzen.ru/a/ZmDE8Xi7FlK3ls9J
"Ло. Ли. Та". Итак, Вован заходит на третий круг, и теперь слово разделено полностью - уже даже не на слоги, а на предложения.
Во-первых, так еще отчетливее дается понять, что перед нами три самостоятельных слова. Во-вторых, точки знаменуют как разделение / отделение, так и окончательность неких решений (идея свободного выбора). Подобный пунктуационный прием Набоков применяет не раз (навскидку вспоминаются "Пасхальный дождь" и "Обида"). Наконец, в-третьих, написание с заглавной буквы намекает, что перед нами среди прочего - имена собственные. (Как нарицательные они тоже прочитываются - по крайней мере, по-английски, про что будет сказано отдельно).
Дополнительным подтверждением этому служит первое предложение идущего буквально следом абзаца: "Она была Ло, просто Ло, по утрам, ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке). Она была Лола в длинных штанах. Она была Долли в школе. Она была Долорес на пунктире бланков. Но в моих объятьях она была всегда: Лолита". Здесь, кстати, тоже зашифрована библейская коллизия.
Утро в набоковских текстах - хронологический элемент, знаменующий эдемский период, - а завтрак часто отсылает к вкушению запретного плода. Имя, точнее, прозвище (погонялово, погремуха) "Ло" повторено дважды как намек на то, что его носителей двое и они одноприродны (Адам и Ева). Подтверждение - фраза в скобках, где к компании присоединяется третий участник. Во-первых, там есть скрытое противопоставление двух и одного. Во-вторых, слово "вершок" этимологически восходит к "верх" в значении "верхняя оконечность, вершина и т.п.". Здесь речь идет о голове, а ее утрата символизирует потерю высшего разума вследствие грехопадения, которое Набоков, в отличие от ряда коллег по перу, не романтизирует и считает запредельной глупостью и катастрофой (что отчетливо прозвучало уже во втором его романе "Король, дама, валет", изобилующем грехопаденческими метафорами). Сюда же относится мотив казни (включая обезглавливание), также ярко реализованный там. В "Лолите" этот мотив тоже сквозной - включая упоминание гильотинированной Шарлотты Корде (к слову, тезки матери Долорес). А англоязычный вариант названия романа "Приглашение на казнь" - "Invitation to a Beheading" - дословно переводится как "Приглашение на обезглавливание / отсечение головы". (И в истории человечества оно впервые прозвучало из шипящей змеиной пасти).
Ближе к финалу своих произведений Набоков постепенно раскрывает карты, и в стихотворении, читаемом Гумбертом Клэру Куильти, есть строки: "И на заре оставил кабана / Валяться на земле в недуге новом, / Средь ужаса фиалок и любви, / Раскаянья, отчаянья, а ты / Наскучившую куклу взял, / И на кусочки растащив ее, / Прочь бросил голову". Здесь уже и Милтона надо подтягивать, не зря приведенные вирши как будто пародируют его стиль. "Потерянный рай" - один из главнейших претекстов у Набокова, а "Лолита" буквально напичкана аллюзиями на него (что неудивительно, ведь роман изначально предназначался для англоязычной аудитории). При этом важно помнить, что Вовочка с крайне неоднозначного Джона Милтона не фанател, не разделял его "корректировки" библейских событий, романтизацию восставших ангелов и слишком вольное обращение с фигурами Бога-Отца и Сына (например, написание для Них длинных речей - a la спичрайтер для Создателя). Основные отсылки к "Paradise Lost" в текстах Набокова связаны с линиями демонов и перволюдей. Так вот, фиалка - один из четырех цветов, устилавших ложе милтоновских Адама и Евы, которые после вкушения сначала вознеслись в мечтательной гордыне, а затем устроили оргию в тихом месте, где по пробуждении их и догнало "похмелье". Фиалка у Набокова - всегда про это (сюда же, в дополнение-наслоение - регулярные отсылки к "Ночной Фиалке" А. Блока). "На заре" - заря человечества. "Кабан в недуге новом" - оскотинившийся и духовно заболевший вследствие падения homo sapiens. Библейская параллель "человек // свинья" в творчестве писателя частотна - в той же "Лолите" упоминаются эскимоски "с личиками морских свинок", "свиноподобная горничная-наложница", мистер Швайн (нем. "свинья"), пару-тройку раз тех или иных персонажей называют свиньями / свинюгами, а запаркованные автомобили уподоблены свиньям у корыта. Есть и такой эпизод: "Она закурила, и дым, который она выпустила из ноздрей, напомнил мне пару кабаньих клыков". Кстати, папироса / сигара - один из эквивалентов forbidden fruit в Вовочкиных текстах, и одновременно, ввиду состава, она отсылает к тому самому триптиху Босха (идея поиска всё новых запретных плодов / "сена" на прОклятой Земле потомками перволюдей, грехопаденческая зацикленность по принципу "кайф - ломка").
В стихотворном отрывке падшее человечество уподобляется не только животному, но и кукле - вот вам и Долли (анг. "куколка", от слова "doll"). Она названа обезглавленной (что и требовалось доказать) и растащенной на куски - здесь ставятся проблемы распада, обокраденности / ограбленности (вор - одно из имен дьявола), а также, подспудно - съеденности. Ибо сказано: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет 5:8). И еще сказано (жалоба Иерусалима): "Пожирал меня и грыз меня Навуходоносор, царь Вавилонский; сделал меня пустым сосудом; поглощал меня, как дракон" (Иер. 51: 34). Здесь и проблема бесоуподобления (одна из базовых в набоковском дискурсе), и пожирателем выведен дракон, он же змий. Заодно тут кроется разгадка выражения "без двух вершков [утратившие высший разум Адам и Ева - В.Л.] и в одном носке", приведенного ранее: змея, заглатывая жертву, натягивается на нее как носок / чулок.
Набоков не оставляет такие зашифровки без "рифм" - позднее, тоже в грехопаденческом контексте, будет сказано (речь об элементе воображаемой фрески в "Привале Зачарованных Охотников"): "Были бы наблюдения натуралистов: тигр преследует райскую [!!! - В.Л.] птицу, змея давится, натягиваясь на толстого выхухоля, с которого содрали кожу". Кожа здесь символизирует Божественную защиту и помощь, и ее отсутствие - та самая нагота, которую осознали перволюди в Эдеме (у Набокова оголенность - как и обритость - традиционно отсылает к тому же). Определение "толстый" означает здесь "плотский": таким стал ум человека вследствие грехопадения (Кол. 2: 18). Как пишет Симеон Новый Богослов об Адаме, «вместо божественного и нетленного знания он воспринял плотское знание, ибо ослепнув очами души и отпав от непреходящей жизни, он прозрел телесными очами».
Осталось добавить, что почти незрячая, норная (то есть, закапывающаяся в землю, шире - земное) выхухоль - родственник крота, а соответствующая зоо-антропоморфная параллель у Набокова тоже есть. Так, у некоторых его героинь кротовые шубы, а в "Даре" пару раз сказано о "кротовых глазах" Чернышевского: помимо прочего, так актуализирована проблема духовной слепоты. В том же романе упомянута и змея, питающаяся мышами. Стоит ли говорить, что "человекомышей" (нет, не бэтменов) в Вовкиных текстах еще больше, чем "человекокротов", и один из самых частотных маркеров - одежда "мышиного цвета". Ну а в "Даре", например, упоминается Ипполит Мышкин (из одного с "кротовым" Чернышевским революционного "подземелья" - не в буквальном смысле), а про эпизодическую героиню сказано: "Худенькая, очаровательно дохлая [намек на духовную смерть - В.Л.], с розовыми веками барышня — в общем вроде белой мыши". Но больше всего мне там нравится про "мышиный писк нашей адамовой головы".
Есть ли "мышиная" тема в "Лолите"? А как же. "Теперь было ясно, что он витает в каком-то тумане и находится всецело в моей власти. Я мог позволить себе поиграть этой мышкой". Инерция читательского восприятия не позволяет заподозрить под данным "Я" кого-либо кроме Гумберта, но мы бы не были в этом так уверены. Как уже отмечалось, субъектов речи в "Лолите" (равно как в "зеркальном" ей "Отчаянии" и много где еще) куда больше одного, и не все из них люди. К тому же в романе - снова в скрыто-грехопаденческом ключе - упоминается "охотившаяся кошка", а также звучит реплика: "Чья это кошка так расцарапала вас, бедного?". Или вот, возвращаясь к "грызунам": "И все-таки я не дерзал! Не соваться, быть мышью, лежать свернувшись в норе!". Полный эпизод с "дерзанием" заслуживает отдельного внимания, поскольку в нем намекается на Царство Небесное (не зря там противопоставлены потенциальный обладатель "сизых крыл" и "демонское дитя"). Стало быть, первая реплика из цитаты - слова ХАМберта / ветхого Адама, не внявшего призыву о дерзновении. См.: "И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои" (Мф. 9: 2); "Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя. Женщина с того часа стала здорова" (Мф. 9: 22); "Дерзайте, дети, взывайте к Богу, и Он избавит вас от насилия, от руки врагов. <...> Дети! потерпите постигший вас от Бога гнев: преследовал тебя враг, но ты скоро увидишь погибель его, и наступишь ему на шею. Воспитанные у меня в неге пошли жесткими путями, схвачены как стадо, расхищенное врагами. Дерзайте, дети, и взывайте к Богу, ибо о вас вспомнит Тот, Кто навел на вас это. Какова была решимость ваша, чтобы удалиться от Бога, увеличьте ее в десять раз, чтобы обратиться и искать Его, ибо Тот, Который навел на вас сии бедствия, наведет на вас вечное веселье со спасением. Дерзай, Иерусалим! Даровавший тебе имя утешит тебя. Несчастны те, которые оскорбляли тебя и радовались твоему падению" (Вар. 4: 21, 25-31). Вторая же фраза из романной цитаты, та, что "в приказном тоне", заставляет задуматься - кто ее произносит, ХАМберт или его шипяще-свистящий (он же рогато-копытный) хозяин? Или их голоса звучат в унисон?
Осталось отметить явную рифмовку образов выхухоля в змеиной утробе и мыши в норе, тем более что края силлогической цепочки замыкаются, с одной стороны, образом проглоченной змеей мыши из "Дара", с другой - тем фактом, что выхухоль и ее сородич крот - норные животные. Сюда же идут ассоциации норы-утробы как с могилой, так и с адом. Можно заодно вспомнить кита, проглотившего пророка Иону и тоже символизирующего преисподнюю ("китовый" мотив в текстах Набокова встречается). И раз уж начали о воде - есть в "Лолите" и третья рифма, еще более зловещая. Вот как описана мечта ХАМберта об утоплении жены (на первом уровне прочтения, на втором - ну да, ну да, снова грехопаденческая метафора: на этот раз духовного состояния падшей Евы / женской версии Хама): "Бедная г-жа Гумберт <...> уже стояла бы на голове в чернильном иле, саженей на пять под смеющейся гладью Очково-змеиного Озера". Кстати, змея, заглатывая добычу, начинает, как правило, с головы.
Примечателен и эпитет "смеющаяся" - как Вовочка заметил однажды, "разница между комической стороной вещей и их космической стороной зависит от одной свистящей согласной". В послании апостола Павла говорится: "Наша брань не против плоти и крови, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 6: 12), и под последней понимается космос. "Мироправители" же - перевод греческого слова "kosmokratores" (космократоры, владыки космоса), в то время как "князь мира сего" - словосочетания "arhon tou kosmou" (архонт космоса). Между прочим, та самая "свистящая согласная" ярко проявляет себя в "Защите Лужина" - у главного героя-шахматиста был "холщовый кушак с металлической пряжкой в виде буквы S". Ранее писалось про неоднозначность понятия "чресла" и про мотив их опоясывания в Библии, в том числе - истиной (Еф. 6: 14). Лужин предпочел пояс другой, более модной в мире сем "фирмы". Аналогичное наблюдаем в "Лолите" (автор ожидаемо развил там тему "чресел", но неожиданно не в том ключе, как все привыкли понимать): "Затем стала вытаскивать (пока я стоял и ждал ее) медленную змею блестящего пояска и попробовала на себе". Обертка - разбор Долли подарков Гумберта, начинка - yes, все тот же сюжет, конкретно - момент черной трансформации Евы. И да, фразы в скобках в текстах писателя стоит рассматривать отдельно - не забываем про роль пунктуации; единственное, сложно сказать, кто именно тут скрывается под "я" - в набоковских произведениях решений каждой души ждут представители и темной, и светлой сторон.
В целом же параллель "змея // одежда-аксессуар" предстает у писателя в разных вариациях - помимо носка и пояса, "офиологическим холодком" (воспользуемся словообразом самого маэстро) веет и от галстука. Например, в "Защите Лужина" один такой, зеленый в красную крапинку, прямо уподоблен змее, а в "Подвиге" упоминается "блестящее [мотив ложного света - В.Л.], из двух золотых змеек, кольцо вокруг узла галстука", рифмующееся со "змееобразным, с опалом" галстучным кольцом из "Других берегов". До кучи можно вспомнить и "змеевидную застежку" черного плаща в "Совершенстве".
P. S.
Ну и пробежимся пока что по-быстрому по остальным именам из абзаца. "Она была Лола в длинных штанах" - перволюди на прОклятой Земле. Одежда у Набокова часто символизирует "кожаные ризы" / "дебелую плоть", в которую облачились Адам и Ева после грехопадения. Имя Лола - отдельная история, пока достаточно сказать, что одно из его значений - "полевая трава", "сорняк", "плевел", что возвращает нас к библейской проблематике (и к центральной створке "Воза сена"). "Она была Долли в школе": школа - земная жизнь (один из ведущих набоковских мотивов), а про "кукольность" данного имени говорилось выше (идея коллективного ветхого Адама / представителей духовного Вавилона как игрушки демонических сил). "Она была Долорес на пунктире бланков" - реализация светлого потенциала: слово-мета "бланк", что значит "белый", не случайно (ха-ха, Набоков и случайность), и оно тут даже не главный маркер; в целом, речь о коллективном новом Адаме / представителях духовного Израиля. "Но в моих объятьях она была всегда: Лолита". Обратим внимание на противительный союз "но", а также на гибрид - Ло (падшая Ева) + Лилит. И вспомним цитату из гоголевских "Записок сумасшедшего": "Вы думаете, что она глядит на этого толстяка со звездою? Совсем нет, она глядит на черта, что у него стоит за спиною. Вон он спрятался к нему во фрак. Вон он кивает оттуда к ней пальцем!". В набоковском романе представлено то же самое, только в мужской версии (о чем местами там сказано прямым текстом). In real life на подобном особенно погорел, кстати, Алехандро Блок, любимый пациент [чумного] доктора Вовочки, которому в "Лолите" уделено особое внимание (что заслуживает отдельной темы). Еще одно ответвление темы "обнимашек" (не в противление, а в наслоение) - душа падшего / ветхого человека в лапах дьявола, начиная с преступления красной (хотя скорее уж черной) линии в Эдеме и заканчивая преисподней.
Возникает закономерный вопрос - а с чего вдруг женские имена и при этом коллективный Адам? А с того же, что, к примеру, "Песнь песней" Соломона не про женско-мужские отношения. Как указывают святые отцы, это аллегория союза Христа-Бога и человечества-церкви.
Что тоже отдельная большая тема.
TO BE CONTINUED...
