А вы знали, что великий поэт мечтал и уже собирался поехать на Камчатку?
В 225 День рождения Александра Сергеевича и День русского языка в России рассказываем о связи «солнца русской поэзии» с Дальним Востоком.
Поэт не посвящал ему стихов и не бывал там лично. Но если тщательно изучить его жизнь, выяснится, что один из предков поэта управлял половиной дальневосточных земель, российский император не отпустил Пушкина в Китай, а сам писатель в последний год жизни готовил «Описание земли Камчатки»
Мотив первый: родственный.
«Водились Пушкины с царями
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин».
Среди упомянутых в этом четверостишии предков, «водившихся с царями» в начале XVII столетия, был и дальний родственник поэта — Василий Никитич Пушкин, «стольник» первого монарха из династии Романовых. В феврале 1644 года уже пожилой и многоопытный Василий Пушкин, послуживший к этому времени воеводой в Пронске, Вязьме и Чебоксарах, получил новое назначение — воеводой в Якутск, тогда самый восточный форпост России.
Василий Пушкин должен был построить в новом Якутском остроге храм «Живоначальные Троицы». Царский наказ предписывал воеводе Пушкину прежде всего проверить ход строительных работ, но главным образом царь требовал поиска новых земель и увеличения взимания пушной дани. В случае же неповиновения и отказа в уплате меховой дани приказ воеводе Василию Пушкину был строг: «А будет которые новых землиц люди непослушны и ласкою их под государеву руку привесть не мочно, тех непослушных людей смирять войною».
Василий Никитич Пушкин пробыл воеводой в Якутске недолго — меньше трех лет: в июне 1649 года он умер. Но именно в те годы, когда представитель рода Пушкиных возглавлял всю «вертикаль власти» от Лены до Охотского моря, были сделаны эпохальные географические открытия — основаны первые русские поселения на Колыме и на землях Чукотки, а первопроходец Семен Дежнев пересёк пролив, отделяющий Азию от Америки.
Мотив второй: дружеский.
Среди лицейских товарищей А. С. Пушкина был тот, кто впоследствии свяжет имя поэта с Колымой и Чукоткой, — Фёдор Фёдорович Матюшкин. По свидетельству современников, юный Матюшкин страстно мечтал о морских плаваниях. И он исполнил свою детскую мечту: закончив Лицей, поступил волонтёром на флот и в 1817 году на шлюпе «Камчатка» отправился в кругосветное плавание. Известно, что среди провожающих Матюшкина в Кронштадте был и Александр Пушкин.
«Камчатка — страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти беспрестанные обвевают ее. Снега не тают на высоких горах», — пишет поэт, и далее перечисляет «огнедышащие горы», камчатские вулканы. Черновики о Камчатке это несколько десятков листов, исписанных быстрым пушкинским почерком.
Как писал сам Матюшкин, в пути он вёл дневник «по совету и плану Пушкина». Плавание из Петербурга к дальневосточным берегам России тогда занимало более восьми месяцев. Только в мае 1818 года лицейский друг Пушкина своими глазами с борта «Камчатки» увидел Камчатку.
В сентябре 1819 года Фёдор Матюшкин возвращается из кругосветного путешествия, почти весь следующий месяц он тесно общается с Пушкиным, становится очевидцем дуэли и примирения поэта с Дельвигом — их общим лицейским приятелем.
Весной следующего, 1820, года Федор Матюшкин отправляется в экспедицию, которая должна была впервые исследовать малоизученное северное побережье России от якутской реки Индигирки до Колючинской губы на самом дальнем краю Чукотки. Одной из ее задач был поиск неизвестных островов севернее Чукотки и окончательное уточнение вопроса об отсутствии сухопутного перешейка между Азией и Америкой.
Пока Матюшкин боролся со снежными буранами на берегу Ледовитого океана, Пушкин на полях рукописи «Евгения Онегина» вспоминал своего друга, мечтая вслед за ним вырваться в дальние путешествия:
Завидую тебе, питомец моря смелый
Под сенью парусов и в бурях поседелый!
Спокойной пристани давно ли ты достиг —
Давно ли тишины вкусил отрадный миг —
И вновь тебя зовут заманчивые волны
Дай руку — в нас сердца единой страстью полны.
Для неба дальнего, для отдаленных стран
Оставим берега Европы обветшалой;
Ищу стихий других, земли жилец усталый;
Приветствую тебя, свободный Океан.
Мотив третий: творческий.
А вот что может быть общего у Пушкина и Курильских островов? Вроде бы ничего. Но филологи находят такую связь: в повести «Станционный смотритель» писатель явно использовал мотивы прочитанной им в лицейские годы романтической истории «Остров Шамушир».
Молодой русский офицер попадает «к берегам Шамуршира, одного из главнейших островов Курильских», здесь он заболевает и его выхаживает прекрасная дочь хозяев. Выздоровев, влюбившийся офицер увозит девушку с собой. Пушкин лишь немного изменил эту историю, убрав чрезмерный романтизм «ориентальных стран», но даже фамилия влюблённого офицера останется узнаваемой: в «Острове Шамуршир» (Симушир, как он именуется сегодня) главный герой — офицер Малинский, а в повести Пушкина — Минский.
Это лишь небольшая деталь в литературном наследии Пушкина, который не просто мечтал о путешествии в эти края, но пытался целенаправленно туда попасть.
Пушкин увлечённо готовился к путешествию на Дальний Восток, скупая и штудируя книги о дальневосточных землях.
Значительную часть взрослой жизни поэт числился по ведомству Министерства иностранных дел. В конце 1829 года МИД Российской империи принял решение отправить на Дальний Восток, к границам Китая, большую дипломатическую и научную экспедицию. Миссию поручили возглавить Павлу Шиллингу, близкому приятелю Пушкина — когда-то дипломата с поэтом познакомил его родной дядя Василий Львович Пушкин.
Шиллинг внес своего друга в предполагаемый состав экспедиции. Пушкин увлечённо готовился к путешествию на Дальний Восток, скупая и штудируя книги о дальневосточных землях. 7 января 1830 года поэт обращается к шефу жандармов Бенкендорфу с официальной просьбой зачислить его в экспедицию Шиллинга: «…я бы просил соизволения посетить Китай с отправляющимся туда посольством». Но император Николай I не включил поэта в список членов дипломатической миссии к границам Монголии и Китая.
Сохранились строфы, написанные поэтом о своём желании отправиться в дальний путь вместе с посольством Шиллинга:
Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:
К подножию ль стены далекого Китая…
Мечты об этих манящих землях не оставляли Пушкина до самой смерти. Когда 8 февраля 1837 года он направился на свою последнюю дуэль, на рабочем столе поэта лежала книга «Описание земли Камчатки».
Это произведение, созданное еще в XVIII столетии русским путешественником Степаном Крашенинниковым, и во времена Пушкина оставалось единственным подробным исследованием истории и географии Камчатки. Книга была в числе тех, что поэт приобрёл, готовясь к экспедиции на Дальний Восток к границам Китая. Спустя несколько лет поэт вернулся к чтению «Описания земли Камчатки»: последним литературным произведением, которое Пушкин задумал в своей жизни, была именно история дальневосточного полуострова.
Весь январь 1837 года поэт изучает Камчатку, сохранились черновики с его записями и мыслями: «Под именем Камчатки казаки разумели только реку Камчатку. Южная часть называлась Курильской землицею. Западную часть от Большой реки до Тигиля называли Берегом. Западный берег — Авачею (по имени реки) и Бобровым морем. Остальную часть от устья Камчатки и Тигиля к северу — Коряками (по имени народа)».
Особенно занимают поэта истории о русских первопроходцах, добравшихся до этих немыслимо далёких земель. Он прекрасно видит все грани великой эпопеи, сочетавшей удивительную храбрость и страсть к наживе, самоотверженное мужество и первобытную жестокость. Вот строки, передающие весь колорит минувшей эпохи: «Казаки брали камчадальских жен и ребят в холопство и в наложницы — с иными и венчались. На всю Камчатку был один поп. Главные их забавы состояли в игре карточной и в зернь в ясачной избе на палатях. Проигрывали лисиц и соболей, наконец, холопей. Вино гнали из окислых ягод и сладкой травы…».
В этих же черновиках упоминает Пушкин и русские походы против воинственных чукчей, и японских рыбаков, занесённых бурей на Камчатку, и многие другие интереснейшие детали.
Сегодня остаётся только гадать, чем стали бы в итоге эти пушкинские строки — историей первопроходцев и Камчатки, подобной «Истории Пугачёвского бунта» или «Истории Петра Великого»? Или, быть может, романтической, как тогда говорили «байронической», поэмой о Камчатке, подобной «Кавказскому пленнику»? Только вместо русского офицера и прекрасной черкешенки был бы русский казак и не менее прекрасная камчадалка?
Этого никто никогда не узнает. Смерть остановила перо Пушкина в тот момент, когда он готовился сделать для нас Дальний Восток ближе.
По материалам статьи Василия Голованова «Последнее путешествие Пушкина// Наука и жизнь. - 2010.-№ 2.
