Как мы с вами, уважаемые читатели, успели заметить, посредством известной технологии окна Овертона нам пытаются ввести в обиход средневековый постулат, что некто на троне не просто властитель и высшее должностное лицо, он де наместник Господа нашего на данной конкретной территории и определено сие неким мистическим актом, осуществляемом в момент помазания на царство. Короче, "вся власть от Бога" и нечего критику разводить, а смутьянов в железа и на каторгу.
Самое смешное, что мы с самим постулатом спорить не будем, ибо давно не верим, что происходящее происходит само по себе или даже как следствие хитромудрого плана Известно Кого. Вот только не надо путать "от Бога" (чума тоже по воле Высших сил, говорят, была, про Содом с Гоморрой еще вспомнить можно) и "по Божьему благословению". Уж чем-чем, а праведным христианским поведением монархи НИКОГДА не отличались. Во всяком случае, российские. Да и вообще вся знать. Посты только простой народ соблюдал, а господа дворяне кушали в три горла и запивали всякими заморскими винами, заводили романы на стороне, да на дуэли друг друга вызывали. А уж казнокрадство вообще грехом не считалось. Так, легкая шалость, с кем не бывает.
И вот этот вертеп нам в качестве образца мироустройства в 21-м веке всякие дедушки с бородками лопатой и сумасшедшими глазками подсовывают. Далее авторский текст по дореволюционным источникам.
Фавориты Екатерины
Б.Григорьев
Источник: Массон Ш.Ф.Ф. де Бламон Секретные записки о России, глава «Фавориты Екатерины», журнал «Голос минувшего», 1916 год №№ 7-8.
Француз (по другим данным, швейцарец) Массон, посвятивший свои мемуары истории правлений Екатерины и Павла, рисует этих монархов не в самом благоприятном виде. Пожив в течение 8 лет в придворной атмосфере, понаблюдав за событиями собственными глазами, он получил достаточно много информации, чтобы сделать свои выводы и прийти к своим оценкам, недалёким от истинного положения дел.
Елизавета Английская, Мария Шотландская (Стюарт), Елизавета Петровна имели фаворитов и любовников, но на показ их не выставляли, так что ничего преступного в этом ни современники, ни историки не видели. Но Екатерина II, пишет французский мемуарист Массон, явила собой пример единственный в мире: «Пользуясь своей властью, она и любовь, и чувства, и женскую стыдливость подчинила могучим физическим потребностям.… Для удовлетворения своего темперамента она учредила при дворе должность с квартирой, жалованьем, почестям и правами, а главное с определёнными обязанностями… Порой достаточно было короткого отсутствия, мимолётной болезни, и занимавший её немедленно замещался другим». Фаворитизм был институциализирован.
Масон пишет, что 12 (двенадцать) фаворитов занимали эту должность. Ошибся дотошный француз! Он не включил в их число полковника Захара Григорьевича Чернышёва (1722-1784), предшественника С.Понятовского, которого великая княгиня Екатерина Алексеевна ласково называла «горячей головой». И было, отчего так называться: матушка Захара Григорьевича Авдотья, была любовницей Петра I, известной под кличкой «Авдотья бой-баба». Не включил француз в свой список почему-то и Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского, хотя и упоминает его в числе «любимцев» императрицы. Так что число фаворитов любвеобильной бывшей цербстской принцессы достигает цифры 14. Римская распутница Мессалина, жена императора Клавдия, и в подмётки бы ей не годилась.
Всё это были люди разного происхождения и с разными характерами и способностями, но никому из них Екатерина не мстила, никого не ненавидела, хотя в некоторых редких случаях имела к этому поводы – например, когда фаворит покидал её сам и не дожидался, когда государыня «рассчитает» его сама. Застав Корсакова в объятиях дамы, она ограничилась его удалением, а Мамонова сама «сдала» своей сопернице. Елизавета Английская казнила своих фаворитов, Кристина Шведская тоже велела убить своего любовника, а Екатерина спокойно отодвигала их в сторону, наградив по-царски, и незамедлительно выбирала замену. Похоже на нечто вроде коллекционирования.
После этого предисловия приступаем к перечислению любимцев императрицы. Надеемся, что читателю не наскучит это путешествие по довольно длинному списку.
Итак, первый номер уже занят Чернышевым, так что следующему счастливчику придётся присвоить номер 2. Им окажется Сергей Васильевич Салтыков (1726-1784), которого принято считать отцом императора Павла I. Мать его, Мария Алексеевна, оказала какую-то услугу при государственном перевороте, совершённом Елизаветой Петровной, и сынок стал беспрепятственно делать карьеру. В 1750 году он женился на фрейлине императрицы Матрёне Павловне Балк-Полевой, а в 1752 году стал камергером в.к. Петра Фёдоровича.
В 1753 году он вступает в связь с в.к. Екатериной Алексеевной и от «любви и счастья стал нескромен, явились завистники», и Елизавета от греха убрала его подальше от двора. Когда в 1754 году родился Павел, его послали сообщить эту радостную весть шведскому двору, а некоторое время спустя отправили резидентом в Гамбург. Как только Екатерина взошла на трон, она вспомнила о Сергее Васильевиче и сделала его своим послом в Париже. Как говорится, задушила в объятьях и позабыла.
Следующим - третьим номером - стал Станислав Понятовский, прибывший в Россию в 1755 году в качестве секретаря английского посланника Уильямса. В 1757 году он был аккредитован как посланник Польши и Саксонии. Екатерина сразу «положила глаз» на красивого поляка и «закрутила» с ним роман. Всё происходило на глазах у мужа, но Пётр Федорович не был ревнив и занимал свой досуг табаком, пивом, солдатами, игрой на скрипке и общением с любовницей Елизаветой Романовной Воронцовой. Став «хозяйкой» земли русской, Екатерина сделала Понятовского королём Польши и беспрепятственно использовала его в своих политических целях, а бывший любовник терпеливо сносил все унижения.
За Понятовским следует Григорий Григорьевич Орлов (1734-1783), фавор которого был и продолжителен, и блестящ. «В нём одном сосредоточилось всё могущество и все почести, украшавшие потом Потёмкина и отягощавшие Зубова», - пишет Массон. По восшествии на трон, которому больше всех способствовал капитан Григорий Орлов, Екатерина произвела его в генерал-майоры. Он был надменен и силён, как Потёмкин, но, несмотря на молодость и физическую силу, был вынужден делить получаемые от Екатерины ласки и милости со своим братом Алексеем, будущим графом Чесменским. Братцу следовало бы отвести особый номер, например, 4.
От Григория Григорьевича Екатерина родила сына, которого назвала Алексеем Григорьевичем и которому присвоила фамилию «Бобринский». Сын внешне очень походил на мать. С.Мельгунов, автор статьи в журнале «Голос минувшего», посвящённой мемуарам Массона, утверждает, что в изображении Екатерины на рублёвой монете можно видеть её сына. Бобринский получил образование в кадетском корпусе и отличался потом всяким распутством и бесчинствами. Его сослали в Эстляндию, но Павел, став императором, забрал оттуда своего сводного братца и сделал майором конной гвардии. Впрочем, Бобринский скоро провинился, был лишён милостей Павла и кончил свою жизнь в деревне, увлекаясь сельским хозяйством и минералогией.
Кроме сына, у Екатерины от Орлова были две дочери, отданные на воспитание камер-фрау Протасовой. Они считались племянницами Протасовой, были очень красивы и позже сделались фрейлинами при дворе Екатерины.
Через 12 лет фавора Орлов наскучил Екатерине и получил отставку. Положение её на троне упрочилось, и он ей был больше не нужен. Князь Григорий Григорьевич не выдержал такого потрясения и помутился разумом[1]. Болезнь его и смерть были ужасны: по сведениям Массона, он ел свои экскременты и мазал ими лицо.
Пятый номер - Александр Семёнович Васильчиков (1746-1804) – заполнил паузу между Орловым и Потёмкиным. Весной и летом 1772 года он часто стоял в караулах в Царском Селе и обратил на себя внимание Екатерины. Фавор длился 22 месяца, никакой другой роди, кроме источника наслаждений, он не играл и скоро был отставлен. Пикантность ситуации заключалась в том, что крутой нравом Григорий Орлов ещё был в фаворе, и бедному Васильчикову пришлось ставить у своих дверей караул.
Васильчиков оказался самым скромным и бескорыстным фаворитом. Вообще фавор вышел ему «боком», потому что из-за него он потерял невесту, которую очень любил. «Скучный гражданин», выразилась о нём Екатерина. Он умер холостяком и анахоретом. Дед его, Григорий Семёнович, глядя на несчастного внука, сделал для всех Васильчиковых такой наказ: «…блюсти нравственность и чистоту духа и тела, жить крепко с венчанной супругой, не водить любовные игры с крепостными, прислугой и челядью, не заключать брака из-за злата-серебра, не зариться на чужое добро. Пуще всего беречь девиц Васильчиковых, чтобы не было разгула и никогда впредь не позорилось доброе имя дворян Васильчиковых».
Г.А.Потёмкин появился во дворце неожиданно и сразу стал там полновластным хозяином. Первых вельмож страны он принимал как лакеев. Павла, сына Екатерины, он просто не замечал. К Екатерине проходил босиком, в одном халате и с растрепанной головой. Екатерина пленилась его ростом, силой, страстью и дерзостью. Он первый среди фаворитов влюбился в императрицу и сам сделал первые шаги к сближению с ней. «Сперва он обожал в своей государыне любовницу, а потом страстно любил в ней свою славу», - пишет Масон. – «Эти сильные личности были как-будто созданы друг для друга: любовь их была взаимна, а когда она кончилась, осталось уважение. Политика и властолюбие связали их, когда они освободились от любви».
Подробности жизни и любви Потёмкина завели бы нас слишком далеко, а потому ограничимся несколькими фразами из книги Массона. Он создавал, взбаламучивал, разрушал, завоёвывал, строил. О его богатстве ходили легенды, хотя оно было сильно преувеличено. Массон находит, что А.Д.Меншиков и Э.Й.Бирон были гораздо богаче его. Потёмкин черпал из казны, но он и тратил много на государство, замечает справедливо Массон. Зубов тоже черпал из казны, но он и рубля не истратил на общественное благо. Австрийский дипломат и государственный деятель граф де Линь говорил, что в нём было что-то гигантское, романтическое, варварское. Смерть его оставила большую пустоту. Известие о его смерти повергло Екатерину в три обморока. Она понимала, что потеряла в его лице друга, исполнителя всех её грандиозных проектов и настоящую опору трона Она видела, что Павел ненавидел её, и в этот момент она решила опереться на внука Александра, решив вручить ему бразды правления после своей смерти.
Все следующие фавориты подчинялись, однако, Потёмкину.
Малоросс Завадовский Пётр Васильевич (1739-1812) вошёл в «случай», когда у Екатерины и Потёмкина, по словам Массена, «наступило взаимное утомление», т.е. в 1775 году. Он обладал красивой внешностью, обаятельным обращением и уживчивым характером. Это приближение встревожило Таврического князя, в дело включилась княгиня Е.Р.Дашкова (1743-1810), и судьба графа Петра Васильевича была решена. От почётной обязанности он был отставлен в 1777 году, но при императрице остался в качестве кабинет-секретаря. Он хранил Екатерине верность и целых 10 лет не женился.
Недолго в фаворитах продержался и серб Семён Гаврилович Зорич (1745-1799), бывший адъютант Потёмкина. Красота его пленяла всех дам, где бы он ни появлялся. Семён Гаврилович пользовался ласками императрицы около года – в 1788 году он был уже удалён от двора. Зорич не пожелал считаться с интересами князя Григория Александровича и даже вызвал его на дуэль. Кроме того, он слишком увлёкся карточной игрой (А.С.Пушкин упомянул о нём в драме «Пиковая дама»), и судьба его была решена. Он получил в личное владение город Шклов и образовал там кадетское училище. Приверженность к картам и там привела его к краху, средств на содержание училища стало не хватать, и он привлёк на помощь графов братьев Зановичей, аферистов и отчаянных картёжников. Зановичи пустили в оборот фальшивые ассигнации и вскоре после расследования, учинённого Потёмкиным, были арестованы.
Семён Гаврилович «сидел на бобах» до прихода к власти Павла I. Император вызвал его в Петербург и сделал шефом Измайловского полка, но скоро он растратил казённые деньги, попал под суд и был снова сослан в Шклов, где он «успешно» занялся преследованием евреев. Жалобы евреев в 1799 году приезжал расследовать сенатор Г.Р.Державин.
На смену Зоричу явился русский петиметр[2] Иван Николаевич Римский-Корсаков (1754-1831). В «случай» вышел из сержантов дворцовой гвардии благодаря, как тогда злословили, своим красивым ляжкам. Иван Николаевич был из категории «ходоков».Скоро Екатерина застала его на своей постели с 50-летней статс-дамой Парашей - Прасковьей Александровной Брюс (1729-1786), сестрой полководца Румянского-Задунайского. Екатерина мстить ни тому, ни другой не стала, а просто удалила их от себя.
Римского-Корсаков сменил кавалергард Александр Дмитриевич Ланской (1758-1784), по словам Массона, больше всех других фаворитов заслуживающий любовь Екатерины: «Красивый, мягкий и изящный, человечный и отзывчивый, он был любителем искусств и другом талантов». Ланской часто болел, и императрица окружила его самыми нежными заботами. Фаворит пытался сгладить неприязнь, существовавшую между Екатериной и Павлом.
Некоторые медики и историки считают, что его преждевременную смерть вызвало употребление возбуждающих средств, что при его слабом здоровье имело катастрофические последствия. Екатерина в отчаянии заперлась на несколько дней, «возроптала на Бога», хотела умереть и даже бросить престол и клялась больше никого не любить. Она вылила весь свой гнев на доктора, не сумевшего спасти Ланского. Как истинная вдова она носила траур и приказала соорудить для своего фаворита мавзолей в Царском Селе.
Больше года она жила без фаворита, но потом, как пишет Массон, как матрона Эфесская[3], выбрала Ланскому недостойного преемника.
Им оказался Александр Петрович Ермолов (1754-1835), выдвинутый, по некоторым сведениям, «в случай» Потёмкиным. Екатерина, путешествуя в 1767 году по Волге, гостила в имении Ермоловых и увидела там 15-летнего мальчика. Она привезла его в Петербург и сделала капралом конной гвардии – как показала жизнь, это был фаворит, взятый императрицей «на вырост». Мальчик вырос, стал адъютантом Потёмкина и… вошёл в историю.
Ермолов, добрый, честный и простой человек, не рассчитал свои возможности, стал указывать Екатерине на незаконные действия Потёмкина и поплатился за это удалением из дворца.
У Ермолова был соперник, желающий занять его место – Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов (1758-1803), которого ко двору приблизил Потёмкин. Массон пишет, что Мамонов был любезным человеком с превосходным бюстом – только нижняя часть его туловища была некрасива (Превосходная характеристика типа: «В огороде бузина, а в Киеве дядька»). Александру Матвеевичу быстро наскучили «прелести» 60-летней императрицы, и он попросился «на волю». Ему приглянулась молодая княжна фрейлина Щербатова, и он честно доложил об этом Екатерине. Екатерина не стала препятствовать и разрешила ему жениться. Свадьбу отпраздновали во дворце с помпой и богатыми дарами от бывшей любовницы.
Платон Александрович Зубов (1767-1822) сменил неверного Мамонова. Злые языки говорили потом, что Екатерина кончила свою жизнь «платонической» любовью. Молодого поручика конной гвардии «в случай» ввёл его дальний родственник князь Николай Иванович Салтыков (1736-1816), президент военной коллегии и воспитатель великих князей Александра и Константина Павловичей.
В 1789 году Зубов исходатайствовал у Салтыкова командование вооружённого отряда для охраны Царского Села и особы императрицы. Это совпало с уходом из фавора Мамонова, так что первый же взгляд нашей то ли Мессалины, то ли матроны Эфесской сразу упал на среднего роста и хорошо сложенного поручика. Николай Иванович сразу же воспользовался ситуацией и блестяще завершил комбинацию, в которой он видел возможность лягнуть ненавистного Потёмкина. «После нескольких секретных переговоров в присутствии ментора (т.е. воспитателя великих князей, Б.Г.), пишет Массон, «Зубова испробовали и направили к мадемуазели Протасовой и к лейб-медику для более подробного освидетельствования».
Результаты оказались подходящими, и Зубова определили к Екатерине в адъютанты. Он получил 100 тысяч рублей на рубашки и водворился в помещение для фаворитов со всеми вытекающими из этого статуса правами. На следующий день молодой человек появился фамильярно под руку с императрицей в большой шляпе с перьями и в новой форме. За ним шли Салтыков и прочие важные вельможи. Ещё накануне он дожидался в их передних, а теперь они отвешивали ему поклоны. (Так и хочется запеть на известный мотив: «Как хорошо быть фаворитом!») По вечерам, распустив после игры двор, Екатерина удалялась вдвоём с Зубовым в свою спальню. Её сын Павел и внуки часто присутствовали при этом.
На следующий же день прихожая нового идола, пишет Массон, наполнилась генералами и вельможами. Все простирались перед ним. Он вдруг из посредственного офицера, получившего кое-какое образование и прочитавшего несколько книг, превратился гения. А «помолодевшая» Екатерина использовала его не только как любовника, но и возомнила себя его матерью и занялась его воспитанием. Она неожиданно вернулась к оргиям, которые когда-то устраивала с братьями Орловыми, для чего к фавориту в помощники приглашала его брата Валериана и Петра Салтыкова[4]…
Чем всё это кончилось, читателю хорошо известно. Братья Зубовы – Валериан и Николай – и их отец на все 100 % использовали положение Платона при императорском дворе. Зубов продержался в фаворитах около 7 лет.
Смерть матушки-государыни на всём поставила крест – в том числе и на фаворитизме. Во что обошлись екатерининские фавориты государству российскому, один Бог знает. Одних только пожалованных им и их родственникам мужских крепостных душ было около 113 тысяч. Француз Ж.А.Кастера, автор книги «История Екатерины II», вышедшей в Париже в 1809 году, оценивает всё полученное фаворитами в деньгах, имениях, домах, драгоценностях и пр. на сумму 92.820.000 рублей. Массон полагает, что какую бы цифру ни назвали, она всё равно будет меньше настоящей.
Самым печальным фактом во всей этой истории является, на наш взгляд, то, что россиянам приходится отдавать должное воистину великим деяниям женщины-иностранки, которая в моральном плане находится ниже всякой критики.
[1] Так у Массона. Википедия рассказывает, что Орлов помутился разумом после смерти от чахотки своей молодой жены в Лоанне в 1781 году.
[2] Щёголь, франт.
[3] Персонаж из романа Петрония «Сатирикон». Эфесская матрона, прославившаяся своей верностью умершему мужу, предпочла ему живого бродягу-солдата.
[4] Возможно, речь идёт о Петре Васильевиче Салтыкове, брате фаворите С.В.Салтыкова, кутиле, развратнике и маге
