оглавление канала, часть 1-я
Валентина испуганно заморгала, глядя на меня круглыми глазами.
- Полиночка… так кто ж знал-то?! И потом, с чего ты взяла, что какая-то там непонятная свечка связана со всем этим…? – И она широким жестом обвела рукой кровать, на которой лежал Егор. А потом, жалобным голоском добавила: - Я вообще ничегошеньки не понимаю….
Я, тяжело вздохнув, присела на краешек кровати и проворчала:
- Оно и видно. – А потом покаянно проговорила: - Честно говоря, я сама не очень хорошо понимаю… Но точно знаю, что появление здесь этих «туристов», избиение Егора и пропажа той злополучной свечи, все это как-то между собой связано. И, повторю, дело здесь вовсе не в Веревкинском кладе. – Еще раз вздохнула, и сожалением закончила: - Эх, сейчас бы Кольша нам не помешал, это точно! Он бы нам всю информацию про этих чужаков добыл. Тогда и решать можно было бы, что дальше делать. А пока, думай, не думай, все одно, ничего путного не придумаем. Слишком мало знаем. – И спросила требовательно, словно Валентина была у собственного мужа начальником: - Когда Николай-то с командировки вернется?
Валька пожала плечами.
- Да кто ж его знает? У него ненормированный график, и мне он об этом никогда не говорит. – И добавила извиняющимся тоном: - Сама понимаешь, у него работа такая…
Я махнула рукой.
- Да, знаю я про его график! Служба есть служба. Но нам все равно без его информации не обойтись. А пока будем тыкаться, как слепые котята. Ладно, ты, наверное, иди в комнату Егора. Может удастся немного поспать, а я рядом с ним подежурю. А как светло будет, пойдем малинник обследовать. Надо же нам понять, в конце концов, как он там оказался…
Валентина тихая и покладистая засеменила к дверям, все время оглядываясь на меня. А я с насмешкой проговорила:
- Иди, иди…Неуемная ты моя…
Валька в дверях еще раз глянула виновато, тяжело вздохнула, и, наконец, вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
А я села на пол рядом с лежащим Егором, и положив голову на край кровати, принялась размышлять. Хорошо… Допустим, кто-то умыкнул у Валентины свечку и сделал то, чего не успела сделать подруга, то бишь, анализ. Что можно было обнаружить? Возраст свечи, ее состав? То, что этот состав был необычным, я знала и без анализа. И у тех, кто это делал могли возникнуть интересные вопросы. Откуда у молодой женщины из глухой деревни взялась такая свеча? И вообще, почему у неизвестных «них» возникла заинтересованность этим, казалось бы, совершенно обычным предметом? Случайность? Вряд ли… Хорошо, идем дальше… Найди я такой предмет, со всеми вытекающими, что я должна была бы подумать? Что свечка Вальке досталась от ее прабабушки? Глупости! А если взять во внимание все прошлогодние события, то и вовсе интересненькая картина может получиться. Нет, я была уверена, что люди, затеявшие все это действовали не случайно или хаотично. Они, явно, искали что-нибудь, что могло бы указать им на тайну подземелья. И делали это, судя по всему, весьма целенаправленно и упорно. А значит, что? Значит, они владели какой-то информацией об этой самой тайне. И откуда бы она у них взялась?
Положим, Лютов перед своим расстрелом мог сказать, что мы с Валькой в тот раз каким-то необычным способом выбрались из подземного хода. И что? Тут вариантов было немного. Точнее, был только один вариант: мы знаем еще один путь, ведущий из подземной галереи. Хорошо… Тогда бы и пытали нас, а Егор-то тут при чем?! Нет… Без информации Николая мне в этом не разобраться!
Тут Егор застонал, и едва слышно прошептал:
- Пить…
Я кинулась к нему, причитая на ходу:
- Сейчас, Егорушка, сейчас… Потерпи, родной…
Досадуя на себя за то, что не спросила у Валентины, можно ли его поить, стала лихорадочно вспоминать, при каких ранениях людям нельзя давать воду. Выходило грустно. На уроках военной подготовки меня больше интересовало оружие, чем первая помощь при ранениях. Но решив рискнуть, я поднесла небольшую чашку с водой к его губам, стараясь при этом слегка приподнять ему голову. Егор, не открывая глаз, жадно глотал воду, постанывая утробно при этом будто раненый пес, чем вызывал у меня приступ жалости и страха. Мне опять пришлось закусить губу, чтобы не разреветься. Напоив, я аккуратно уложила его на подушку и тихонько прошептала:
- Егор… Ты меня слышишь? Это я, Полина…
Он эхом хрипло прошептал, повторяя за мной:
- Полина…
И все. Кажется, он опять заснул. А может, и не просыпался вовсе.
Я попыталась себя как-то взбодрить, повторяя шепотом, как заклятие:
- Главное, что живой, живой… Ничего, выходим…
Меня трясло, как в лихорадке. Разумеется, ни о каком сне не могло быть и речи. Я промаялась так еще часа два, нарезая круги по комнате и, время от времени, подходя к кровати, прислушивалась к его хриплому дыханию. Наконец, слабый сероватый свет, предвещающий скорый восход, забрезжил за окном. Я на цыпочках вышла из комнаты и спустилась вниз. В суете всех событий, дядя Слава даже позабыл закрыть задвижку на двери. Я выскользнула на улицу, вдыхая всей грудью прохладный чуть влажный, наполненный запахами леса и трав воздух. И, разумеется, направилась на задний двор.
Место, где мы нашли Егора, при бледном свете только-только начинающегося дня, выглядело так, словно ночью там резвилось целое стадо мамонтов. Я покрутилась на небольшом пятачке, пытаясь высмотреть что-то, что указывало на то, каким путем Егор оказался здесь. И вскоре нашла следы, будто кто-то тут полз от забора. Странно, в таком состоянии, в котором мы его обнаружили, сам, без посторонней помощи, он вряд ли смог перелезть через забор. Да, чего там! Я вспомнила, с какими усилиями мы втроем тащили Егора в дом. Он и с помощью не смог бы преодолеть такое препятствие. Значит, что? Только два варианта: либо его через забор перебросили, либо в заборе есть проход, о котором я не знаю. Да и откуда бы мне это знать? У меня и в голову никогда не приходило обследовать этот забор. Зачем?
Протискиваясь (уже который раз за последние сутки) через колючие заросли, я достигла границы участка, и стала, наподобие гончей собаки, упершись носом в землю осматривать примятые кусты малины. И вскоре, обнаружила две доски, вырванные снизу из своих креплений. Я осторожно, чтобы не занозить руки, отодвинула доски и высунула голову в образовавшуюся дыру. Мелкий ивовый кустарник переходил в заросли молодых берез, чередующихся с небольшими сосенками. Я пролезла через дыру наружу и стала оглядываться. Следов того, что здесь кто-то полз, я не обнаружила. Зато нашла довольно четкие следы от ботинок нескольких человек. Два следа шли почти рядом и были глубоко вдавлены в мягкую подстилку. Словно люди несли что-то тяжелое. Между ними была заметна сдвоенная борозда, какую могла оставить обувь того, кого тащили эти двое. Третий след шел чуть поодаль, как будто человек, оставивший их, шел просто рядом, так сказать, налегке. Я, словно взявшая след борзая, быстро пошла по этим следам с каждым метром все дальше и дальше углубляясь в лес. Временами, где почва была потверже, следы пропадали, и тогда я начинала носиться кругами, пока вновь их не находила на прошлогодней мягкой листовой подстилке или влажном мхе.
Вскоре, следы меня вывели на небольшую лесную дорогу, на которой, спрятанную в кустах и закиданную сверху ветками ивняка с уже чуть подвявшими листьями, я обнаружила машину Егора. Встревоженно огляделась по сторонам уже понимая, что никого здесь не обнаружу. О существовании этой дороги я до сего момента и не подозревала. Выходит, что те, которые избили Егора и привезли сюда на его собственной машине, знали нашу округу лучше меня? Это наводило на определенные размышления, в которых основное место занимало слово «профессионалы». Отбросав кое-как ветки с машины, я заглянула внутрь. Разумеется, у меня не было перчаток, да и отпечатки пальцев снимать, я думаю, было бы бесполезно. К тому же, такой возможности у меня не было. И не только у меня. У нашего участкового Федора Кузьмича тоже ничего подобного отродясь не водилось. Но, все же, я постаралась оставить как можно меньше собственных следов. Заднее сидение было перемазано кровью. Надо полагать, кровь принадлежала Егору. Багажник был забит какими-то прялками, рушниками и прочей рухлядью, которую Егор все же успел, как видно, собрать в этом треклятом Сопелово.
Покрутившись немного вокруг, и не обнаружив ничего более примечательного, я направилась обратно. Это что же такое получалось? Значит, те, кто так «поработал» над моим любимым, вовсе не преследовали цель его убить. Иначе, они бы не стали с ним возиться, везти его сюда, тащить к усадьбе, и прочее. Бросили бы где-нибудь в лесу, да и вся недолга. Так нет же… Потрудились довезти, дотащить, протиснуть в дыру в заборе. Оставалось только к нам в двери постучать для полноты картины, мол, вот, доставили вашего Егора, принимайте. А по следам, оставленных в малиннике было очевидно, что эти гады, перетащили его через дыру в заборе, а туда, где мы Егора нашли, он уже дополз самостоятельно. Как бы это не звучало невероятно, памятуя его состояние.
Картина появления Егора на заднем дворе становилась более или менее понятной. Но вот только неясно оставалось все остальное. И пока Егор не придет в себя, придется мне ломать голову над всякими догадками, впрочем, больше похожими на собственные фантазии, чем на действительность.