Григорий Иоффе
Если посмотреть на проблему под названием «Профессор на экзамене» широко, с философской, опять же, точки зрения, надо вспомнить и любимого профессора, которого нашему курсу преподнесла судьба, уж не знаю, за какие заслуги. Именно в исполнении выдающегося ученого Виктора Андрониковича Мануйлова (1903 – 1987), одного из литературоведов-энциклопедистов довоенного еще поколения Тынянова и Шкловского, нам довелось слушать лекции по русской литературе первой трети XIX века.
Это было одновременно и легко, и сложно. И глубоко. Сидеть бы на его лекциях, слушать и наслаждаться! Как в театре. Но мы работали, записывая каждое произнесенное слово. Когда же наступил день экзамена, мы уже знали, что, в принципе, к нему готовиться не обязательно: Виктор Андроникович четверок не ставит. Разве что в исключительных случаях: четверка по Мануйлову равнялась неуду.
Девки из моей группы на экзамене доброго дедушки обнаглели до такой степени, что переворачивали лежащие на столе билеты и выбирали те, которые им больше нравились. Наш профессор только посмеивался. Он прекрасно знал, что уж мимо чего-чего, а мимо Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Гоголя и прочих классиков золотого века русской литературы мы не проскочим. Его снисхождение к нам было подарком мастера ученикам, и мы этот подарок принимали с восторгом и восхищением.
Я со своим восторгом дошел до того, что написал чуть ли не поэму в его честь и в честь оживавших на его лекциях классиков. Там был и Пушкин резвый, и Лермонтов мятежный… Но я свою пятерку получил заслуженно, бойко ответив на тот билет, который мне достался по-честному, а первый экземпляр «поэмы» отдал Виктору Андрониковичу уже в обмен на зачётку. Кто знает, может быть, она и сохранилась в его архиве?
Второй экземпляр со временем затерялся в моих бумажных завалах, но, как уже бывало не раз с другими листочками, отыскался в одной из папок в самый нужный момент, а именно в тот день, когда я писал эти строки.
Теперь, полвека спустя, я попробую сравнить своё эмоциональное состояние с тем, в котором 21-летний Виктор Мануйлов писал восторженное стихотворение «Сергею Есенину» (21 сентября 1924 года) после одной из их встреч в Баку:
Есенин, здравствуй! Снова, снова
Идущий впереди меня,
Ты даришь солнечное слово,
Российской удалью звеня!
Ты помнишь? Русой головою
Ты первый мне кивнул слегка,
Когда за строчкою кривою
Хромала каждая строка.
И вот твоей зарей разбужен,
Твоими строфами бурля,
Я сразу понял: ты мне нужен,
Как воздух, солнце и земля.
Ты знаешь сам — когда устанем
От суеты в пустой борьбе,
С какими жадными устами
Идем за песнями к тебе.
Будь навсегда благословенен
За каждую твою строку,
Тебя приветствует, Есенин,
Наш вечно пламенный Баку.
О том, что создатель «Лермонтовской энциклопедии», над которой он работал много лет и которая была опубликована в 1981 году, тоже писал стихи, я с удивлением узнал лет десять спустя. Точнее, в 1984 году, когда в книжном магазине колымского поселка Ягодное я обнаружил и тут же купил книгу Виктора Мануйлова с незатейливым названием «Стихи разных лет», только что вышедшую в «Советском писателе» к 80-летию автора. С предисловием Михаила Дудина.
ГОЛОСОМ КНИГИ
Пройдут года... Старушкой чинной,
Чуть начинающей сутулиться,
Вы с внуком выйдете гулять,
И, может быть, на шумной улице
У букиниста за витриной
Меня Вы встретите опять.
Я буду с книгами другими
Лежать и ждать продажи оптом,
Былое преданно храня,
И Вы мое прочтете имя
И скажете, должно быть, шепотом:
«Мануйлов? Он любил меня».
23 февраля 1938 г.
***
Быть может, последняя осень
Пылает для нас за окном,
И снова, как факелы вносим
Мы листья багряные в дом;
И вновь в остывающих лужах
Горит и сгорает закат,
А листья с дубов неуклюжих,
Ржавея, летят и летят.
О, если б и мы догорали,
Как листья, чисты и легки,
Как меркнут осенние дали
Без нашей предсмертной тоски!
Осень 1963 г., Комарово
ТИХИЙ ГОЛОС
Когда совсем откажет сердце
И помрачится ум живой,
Ни Пушкин, ни Толстой, ни Герцен
Не осветят рассудок мой.
И только тихий женский голос,
В далекий провожая путь,
Все, что навеки откололось,
На миг поможет мне вернуть.
16 февраля 1980 г., Комарово
Вот такая филология на склоне лет.
Прежде, чем поставить точку, вернусь к Есенину: оказалось, что его и многих других выдающихся людей ХХ века, с которыми общался и дружил в своей жизни Мануйлов, отделяет от нас всего-навсего одно рукопожатие. Не в прямом, конечно, а в символическом смысле. Поскольку за руку со студентами у профессоров здороваться не принято…
Фотографии из интернета