Главный козырь сторонников противоположной версии – на деле не такой уж и козырь
В царской России Шариков был бы точно таким же
«Собачье сердце»
Вот он – главный козырь адептов подлинно антисоветской сущности творчества Булгакова! Звончайшая оплеуха советской власти. Власти, при которой разруха в головах и клозетах, замерзшие трубы в сортирах, лопнувший котел парового отопления, пропадающие калоши жильцов. Беспощадно-разоблачительное изображение нового советского человека – Шарикова, получеловека-полуживотного, дурака, пьяницы, пошляка, подлеца, живодера, хама и свиньи. При новой власти в стране благоденствуют такие ничтожества, как Шариков, председатель домкома Швондер и его свита, напоминающие труппу дебильных клоунов. А людям, которые составляют цвет нации (гениальный профессор Преображенский, доктор Борменталь, буржуй Саблин, сахарозаводчик Полозов и другие), новая власть всячески отравляет жизнь, грабит их и вынуждает уезжать из страны. В лучшем случае. Казалось бы, какие тут могут быть дискуссии насчет антисоветчины в шедевральной повести? Тут антисоветчина в каждой строчке! Однако на деле не все так просто и однозначно.
Эксперименты Преображенского безнравственны
Во-первых, не все так однозначно с нашим дражайшим Филиппом Филипповичем Преображенским, настоящим русским интеллигентом и великим врачом, который, замечу походя, будучи стопроцентным буржуем с точки зрения новой власти, работает в клинике, имеет частную и весьма прибыльную практику, бумажной «броней» защищен от посягательств домкомов на свою жилплощадь. Тогда как, по идее, к моменту описываемых событий кровавые большевики должны были Преображенского расстрелять или сослать в лагеря. Но в повести все совсем не так.
Но дело в данном случае даже не в этом, а в морально-нравственных принципах Преображенского. Привести с улицу собаку, приручить ее, завоевать ее доверие, а потом ткнуть ей в морду эфиром, располосовать голову и брюхо, засунуть в собаку человеческие семенные железы и гипофиз. Все это - в целях научного эксперимента, чтобы посмотреть, не омолодится ли организм подопытного в результате этих манипуляций (хотя уже во время операции Преображенский был уверен, что пес издохнет, и не особо печалился по этому поводу). А человека, который неожиданно получился из собаки, сначала попытаться выкинуть на улицу, как собаку, а потом тоже насильно уложить на операционный стол и превратить обратно в Шарика. Вот это все вообще как квалифицировать? Чем это с морально-нравственной точки зрения отличается от сегодняшних медицинских «чудо-манипуляций» – клонирования животных, операций по перемене пола? Ничем. Это тоже опыты на живых существах: у Преображенского – это Шарик, Шариков, пожилая пациентка, которой Филипп Филиппович собрался пересадить яичники обезьяны. Для профессора Преображенского эти живые существа – только рабочий материал, как и мертвый Клим Чугункин. Да, Шариков отвратителен, но создала его не советская власть. Его создал Филипп Филиппович. А потом фактически убил. С точки зрения медицинской науки его эксперимент и открытие гениальны, спору нет. А с моральной точки зрения? Это абсолютно аморально. Особенно – обратное превращение, Шарикова в собаку. Это надругательство над природой, а для верующего человека – просто богомерзость. Такие эксперименты - это путь в никуда. Вне зависимости от качества «рабочего материала». И Преображенский, в итоге, это сам понимает и горько сожалеет о том, что сделал. «Можно привить гипофиз Спинозы или ещё какого-нибудь такого лешего и соорудить из собаки чрезвычайно высокостоящего. Но на какого дьявола, спрашивается. Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить, когда угодно. Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого.
…Я заботился совсем о другом, об евгенике, об улучшении человеческой породы. И вот на омоложении нарвался. Неужели вы думаете, что из-за денег произвожу их? Ведь я же всё-таки учёный.
«Вы великий учёный, вот что!» – молвил Борменталь, глотая коньяк. Глаза его налились кровью.
«Я хотел проделать маленький опыт, после того, как два года тому назад впервые получил из гипофиза вытяжку полового гормона. И вместо этого что же получилось? Боже ты мой! Этих гормонов в гипофизе, о господи… Доктор, передо мной – тупая безнадёжность, я клянусь, потерялся».
Шариков – отчасти и жертва
А кто же тогда с учетом вышесказанного Шариков? Да, он хам и прохвост. А что, точнее, кто еще мог получиться из симбиоза уличного пса и вора-рецидивиста, алкоголика, хулигана? Сократ, что ли, или Леонардо да Винчи? Нет, Шариков и должен был получиться. Хотя в то же время у Полиграфа, как мы знаем, есть и специфический талант: он виртуозно играет на балалайке. Но в общем и целом да, он отвратителен. Возможно, он мог бы стать другим, перевоспитаться, если бы Преображенский и Борменталь проявили больше терпения и настойчивости. Но они сразу невзлюбили Шарикова, и его воспитанием занялся Швондер. В результате, вчерашний пес с дурной человеческой наследственностью, оболваненный примитивной пропагандой, воспылал ненавистью к контре и буржуям, которые занимают семь комнат, поэтому надо взять все и поделить.
Но предположим, что Преображенский проделал свой эксперимент не в Советской России, а в царской России? Если бы он в царской России поймал бездомного пса и засунул в него гипофиз Клима Чугункина. Что тогда бы получилось? Да то же самое и получилось бы! В этом весь фокус. Получился бы точно такой же Шариков, хам и свинья. И точно так же гонялся бы за кошками. И разница между ним и советским Шариковым заключалась бы только в том, что капиталистический Шариков ненавидел бы не буржуев, а жидов и масонов. И говорил бы не советскими лозунгами, а черносотенными. И все! Эта разница принципиальна? Нет. Поэтому Шариков – это не карикатурное олицетворение советского человека. Это карикатурное изображение существа, которое получается в результате безнравственных экспериментов великих ученых.
И одновременно Шариков, как ни крути, жертва. Жертва далеко не праведного Преображенского, который не захотел быть в ответе за тех, кого приручил и кого создал. Жертва Швондера. Преображенский засунул в мозг Шарика человеческий гипофиз, а Швондер забил ему голову всякой галиматьей. Наконец, Шариков – жертва генов Клима Чугункина, которые передались ему вместе с гипофизом. Я не оправдываю Полиграфа, но отчасти его, действительно, жаль.
Высокий покровитель гения
Ну и третий контраргумент против теории об антисоветской сути «Собачьего сердца». Опять же изображение представителей власти. И опять же я имею в виду не мелочь вроде Швондера и его свиты. Швондер – это классический негодяй из известного афоризма британского философа Томаса Карлейля: «Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются отпетые негодяи». Но я в данном случае говорю о фигурах посерьезнее. Такой фигурой в повести выступает некий внушительный человек в военной форме, Петр Александрович, бывший пациент и нынешний покровитель профессора Преображенского. Он по телефону ставит на место Швондера, когда председатель домкома приходит уплотнять Филиппа Филипповича. Петр Александрович приносит Преображенскому донос на него, составленный Швондером и Шариковым. И называет Шарикова прохвостом. Или Швондера. Или обоих. И искренне обижается, когда Филипп Филиппович спрашивает, будет ли дан делу законный ход. «Извините, профессор, – очень обиделся пациент, и раздул ноздри, – вы действительно очень уж презрительно смотрите на нас. Я…» И тут он стал надуваться, как индейский петух.
«Ну, извините, извините, голубчик! – забормотал Филипп Филиппович. - Простите, я право, не хотел вас обидеть. Голубчик, не сердитесь, меня он так задёргал…»
Вот это и есть живой образ советской власти в повести: высокий покровитель, который защищает великого врача. Да, этот покровитель, вероятно, движим своими интересами и признателен профессору за успешно проведенную операцию. Но факт остается фактом. И, несмотря на те или иные неприглядные стороны советской действительности в повести и «контрреволюционные» речи Преображенского, при ближайшем рассмотрении «собачье сердце» - не такое антисоветское произведение, каким кажется на первый взгляд. Как и в случае с «Мастером и Маргаритой», антисоветский пафос – это мелковато для «Собачьего сердца». Это более глубокое произведение.
Булгаков принял СССР как новую Российскую империю
Однако, зададимся вопросом: может быть, отсутствие антисоветских выпадов и, более того наличие отдельных комплиментов и реверансов в адрес советской власти в произведениях Булгакова, означает, что Булгаков таким образом пытался заслужить благосклонность власти и цензуры? Может быть, надеялся, что это повысит шансы на публикации произведений? Помилуйте! Никакие комплименты и реверансы, если их можно так назвать, совершенно не способны замаскировать неприемлемые с точки зрения советской цензуры вещи в произведениях Булгакова. Это то же самое, что пытаться задрапировать небоскреб рыболовной сетью.
Во-вторых и в главных, вышеприведенная версия предполагает, что Булгаков был не вполне искренен в своих произведениях, что он писал не то, что думал, писал не то, что хотел сказать на самом деле. Можно такое вообразить в отношении Булгакова? В отношении человека, который в 1930 году в письме к советскому правительству заявил о том, что не последовал советам отказаться от своих прежних взглядов, высказанных в литературных произведениях, и что он согласен с утверждением о невозможности существования своих произведений в СССР? Нет, заподозрить такого человека в творческой неискренности и фальшивой комплиментарности невозможно. Все, что он писал, он писал осознанно и честно. И, нравится нам это или нет, но ни одно из произведений Булгакова не является антисоветским в полном смысле этого слова. Ни одно. Это факт.
Но если Булгаков как художник был честен в своих произведениях (а сомнений в этом быть не может), то как же тогда можно объяснить отсутствие антисоветской составляющей в его произведениях с учетом нелюбви Михаила Афанасьевича к большевикам? На мой взгляд, ответ на этот вопрос очень простой. Да, Булгаков очевидно не любил большевиков и революцию, которые, как я сказал в начале статьи, испортили ему жизнь, довели до нищеты и безработицы, а также – испортили жизнь «Турбиным», «профессорам Преображенским» «буржуям Саблиным», «сахарозаводчикам Полозовым», белогвардейцам, дворянам, священникам, миллионам оказавшихся в аналогичной ситуации русских людей. Многие из этих людей погибли (по различным данным, общие потери в Гражданской войне 1917-1922 годов в России с обеих сторон, а также – среди мирного населения составили около 13 миллионов человек, по другим данным – от 14 до 18 миллионов человек), другие бежали за границу (по некоторым данным – до 5 миллионов человек). Тем не менее, я думаю, что при всей своей неприязни к революции и некоторым ее плодам Булгаков с определенного момента стал симпатизировать СССР. И никакого противоречия и парадокса здесь нет. Большевики победили в Гражданской войне и на руинах уничтоженной ими Российской империи создали новую Российскую империю – СССР. Не менее, а по целому ряду показателей и более мощную империю, нежели прежняя. Русские люди при участии других народов, проживавших в России, построили новую Российскую империю. Пусть большевистскую, атеистическую, но - Российскую. Пусть не с царем, а с генсеком и Политбюро во главе, но – империю. Я думаю, что для Булгакова в какой-то момент это стало очень важным. Понимая, что старую Россию уже не вернуть, он, как русский монархист по политическим убеждениям, в конце концов, принял новую Российскую империю. Империю, которая вернула себе почти все российские земли, в том числе – родной и любимый Булгаковым Киев. Более того, думаю, он в некотором смысле стал даже советским патриотом. Можно представить себе, что Булгаков эмигрировал бы за границу и не написал бы многих своих великих произведений. (Хотя последнее, повторю, представлять, не хочется). Но представить, что Булгаков, как, например, писатель Шмелев, поддерживал бы Гитлера в войне с СССР и желал поражения СССР, я не могу.
Иллюстрации взяты из открытых источников
