“По Фрейду” – это третий режиссёрский проект Мэтта Брауна (Matthew Brown), выходца из исключительно музыкальной семьи, но лично для себя решившего, что станет делать художественные фильмы.
Его предыдущие два (для которых он писал и сценарии): дебютная романтическая комедия взросления “Канатная мастерская” (2000, Ropewalk) – которая, похоже, была снята, чтобы сразу быть забытой, и биографическая драма “Человек, который познал бесконечность” (2015, The Man Who Knew Infinity) об индийском математике-самоучке Сринивасе Рамануджане Айенгоре, роль которого исполнил Дев Патель.
У второго фильма ситуация намного лучше, если сравнивать с “Канатной мастерской”, а то было бы обидно после провала с дебютом и длительного десятилетнего производственного процесса потерпеть крах и здесь. Между дебютом и биографией о математике Браун написал сценарий к биографическому фильму, основанному на жизни журналиста, офицера разведки и писателя Яна Флеминга, но дальше сценария дело не продвинулось.
В новом проекте Мэтт Браун снова обращается к реальным личностям – основоположнику психоанализа и психоаналитику Зигмунду Фрейду (Sigmund Freud) и писателю-филологу, близкому другу Джона Толкина, Клайву Стейплзу Льюису (Clive Staples Lewis).
Сценарий написан на основе пьесы Freud's Last Session драматурга Марка Ст. Джермейна (Mark St. Germain). Впервые спектакль по ней был поставлен в 2009 году.
Сюжет
Но! Личности реальные, а их встреча является художественным вымыслом. Есть предположение, что в 1939 году Фрейд встретился с неким профессором из Оксфорда, но нет каких-либо уточняющих факторов, чтобы выйти на Льюиса. Потому творческий человек вполне может себе позволить упоминание имени будущего автора цикла повестей в жанре фэнтази “Хроники Нарнии” (The Chronicles of Narnia).
Начало действия предваряется цитатой: “Когда я странствовал по дикой пустыне этого мира, я остановился в одном месте, где был вертеп. Там я лёг отдохнуть и вскоре заснул. И увидел сон”. Она взята из романа-аллегории “Путешествие Пилигрима” английского писателя Джона Баньяна (John Bunyan – The Pilgrim's Progress, 1678).
Эта цитата вносит ноту фантазии, что такая встреча могла как минимум привидеться в сновидении.
3 сентября 1939 года, через два дня после того, как Германия напала на Польшу, профессор из Оксфорда Льюис (Мэттью Гуд) приехал в дом к Зигмунду Фрейду (Энтони Хопкинс). Фрейд хотел обсудить с Льюисом его книгу. Льюис, приняв христианскую веру, написал роман “Возвращение Пилигрима” (1933, The Pilgrim's Regress), где он описал свой путь к вере в аллегорической манере, как это делал Баньян.
Начав свой разговор в насмешливой форме, постоянно пытаясь поддеть друг друга, психоаналитик и писатель рассуждали на тему своей веры и неверия и пытались раскрыть друг в друге обычную человеческую сущность.
Мысли и впечатления после просмотра
Действие помещено в обстановку войны. Люди спешно покидают город, детей отвозят в деревню (как отметил Льюис), в небе висят дирижабли, в любую минуту оставшихся жителей могут начать обстреливать. Оптимизм становится неуместным и признаком безумия.
Зигмунд Фрейд отчаянно скучает по родной Вене, которую пришлось покинуть чуть больше года назад, он заглушает боль от карценомы нёба большими дозами морфия и не позволяет своей дочери Анне пригласить в гости её коллегу-психоаналитика Дороти Бёрлингем (“Она может так же хорошо провести время у себя дома”).
Профессор Льюис страдает от ПТСР после службы в пехоте во время Первой мировой войны, живёт с матерью своего погибшего на войне друга, состоит в литературном клубе “Инклинги” (The Inklings) в университете Оксфорда.
Профессор Льюис, бывший атеист, ставший христианином, Фрейд – твёрдо придерживающийся своего неверия в Бога, но имеющий в доме большое изобилие статуэток разных божеств. И это основная тема, на которую будут спорить главные герои этой истории. Жесток Бог или справедлив, допуская то, что происходит с людьми.
Дословно название фильма переводится как “Последний сеанс Фрейда”, что открыто говорит о том, что будет происходить в фильме. Фрейд отпускает шутку в адрес Льюиса: “Это кушетка трансформаций, будьте осторожны”. В итоге в фильме нет ощущения, что зрителя вовлекают в закрытое пространство. Сеанс, когда есть и кушетка, и напряжённая атмосфера от ожиданий, что это к чему-то приведёт, – это очень личный процесс между врачом и его пациентом (или клиентом), кто рассказывает свои потаённые мысли, страхи, желания, он вытаскивает на свет Божий (вот тут бы поиграться сценаристу, раз он противопоставил атеиста и верующего) свои давние травмы, переросшие в неврозы, чтобы психоаналитик вопросами помог пациенту разобраться в себе. Самой обстановкой эстетика сеанса не выстроена. Опираясь на то, что в названии есть слово “сеанс”, а этот процесс является дискомфортным, то основной нотой в повествовании должен был стать именно он. По сути, зритель должен был стать вуайеристом, незаконно подглядывающим за чужим разговором. Но этого не было. И это сильно отдаляет от истории.
Оба героя “гуляют” сами по себе, не пытаясь понравиться ни друг другу, ни зрителю. Они погружаются в свои прошлые жизни, что никак не связывает их между собой, да и эти образные видения с лесом, диорамой, украшенной шишками и фигуркой оленя, тоже никак не дополняют взрослые версии тех, кому они принадлежат. Хотя сама военная обстановка, невозможность вернуться на родину, состояние вопиющей уязвимости – всё это можно подтянуть к дискомфорту сеанса, и это бы здорово сыграло на пользу повествованию, но и этого не произошло.
Диалог между профессором Льюисом и Фрейдом больше похож на общение двух равных, но очень скучных людей. Вся их философия сводилась к затёртым символам в виде тёмного леса и сигары и знакомым истинам. “Все мы упорно стараемся оторваться от прошлого и воспоминаний из детства, но они нас никогда не оставят. Как и печали этого мира,” – oтмечает Фрейд. “Одну войну мы пережили, что нам другая,” – говорит Льюис. “Есть ли хоть один человек, чья картина мира полностью разумна?” – спрашивает профессор у Фрейда и это скорее риторический вопрос, потому что даже оппоненты из этой истории не могут похвастаться проработанными (Фрейд) и чётко выстроенными (Льюис) жизнями. Хотя, будучи специалистом по невротическим душам, Зигмунд Фрейд мог бы помочь и себе, и своей дочери; а профессор, будучи писателем и немного философом, в теории мог знать сущность всего бренного. Но они прежде всего люди и нельзя требовать от них невозможного.
Зигмунд Фрейд контролирует личную жизнь своей дочери Анны. Она тем временем не играет значительной роли непосредственно для этого сюжета, хотя и появляется периодически в кадре. Зигмунд в начале произносит фразу, что именно дочь является его настоящей наградой, а не премия Гёте. Анна родилась незапланированной и нежелательной, её отец на тот момент не рассчитывал на пополнение семьи, он предпринял попытку отказаться от сигар и разбирался в себе, иппохондрик ли он или его правда ждёт сердечный приступ. Как раз после рождения Анны у Зигмунда стали налаживаться профессиональные дела, что поменяло его отношение к ней, и он стал считать её своим талисманом. Так что реплика о “настоящей награде”, думаю, относится к этому факту из истории семьи Фрейд.
Льюис живёт с матерью своего друга – с Джейни Мур. Эту тему он обсуждать не хочет, она вызывает у него раздражение. Родная мать Льюиса умерла от рака, сын Мур убит на войне. Разница в возрасте между Льюисом и Джейни более 25 лет. По сути, Мур исполняла материнскую роль вместо матери, умершей от рака, а Льюис стал суррогатным сыном для женщины, скорбящей о мальчике, потерянном на войне.
То есть темы намечены серьёзные и как раз-таки некомфортные. Но они лишь звучат и закрываются, как “не ваше дело” – практически так это выглядит, словно главные герои заметили, что за ними наблюдают посторонние. Фрейд лишь потрясает сигарой, сообщая, что в преклонном возрасте человек, познав все радости, возвращается к сосательной, как младенец.
Самое главное – до конца трудно понять, зачем они встретились. Обсудить роман? Довольно инфантильно, когда премьер-министр Англии поставил ультиматум Германии об отводе войск, но вопрос повис без ответа. Странно, что на фоне такой обстановки, режиссёр сталкивает двух интеллектуалов только ради книги. За время их общения не вскрывается веской причины, что они обязаны были поговорить, потому что, если бы встречи не состоялось, то произошла бы катастрофа. Когда Льюис (или Джек, как его называют друзья и родственники) собирался в Лондон, его женщина, миссис Мур, попросила его остаться дома из-за очень опасной обстановки, на что тот ответил, что нельзя просто так отменить встречу с таким, как Фрейд. Но Фрейда так мучают боли, что вряд ли дополнительный разговор облегчил бы его страдания, тем более, по его словам, его должен был навестить врач с морфием, что намного актуальнее (и логичнее) разговоров.
Как-то даже обидно, что даже Энтони Хопкинс не спас этот сеанс от скуки.
