В предыдущей статье была изложена логичная версия убийства Распутина — пригласили на съёмки эротического кино. Убили в расслабленном состоянии и потом шантажировали Императрицу и а потом и самого царя.
В этой статье речь пойдёт про семью Сахаровых, моих предках по отцовской линии, которую я вставил в роман «Закулиса», про которых уже частично рассказал в во второй статье: Роман «Закулиса», в поисках сюжета. Часть 2).
В этой статье начнём с моего двоюродного деда, про которого кроме самого существования я слышал очень мало.
Отец говорил, что тот живёт на Волге, около Ярославля. Что служил в «Поезде Троцкого». Мама постоянно пилила отца, что он зря во всех автобиографиях упоминал этот факт. Именно поэтому отец, по её мнению, задерживался в карьерном росте и не стал адмиралом. Папа, в свою очередь, был убеждён, что именно поэтому и выжил все эти годы, когда каждого могли посадить «ни за что». Стоило обнаружить скрытый пробел в биографии и человек попадал под подозрение, что замаскированный враг народа. Троцкистов тогда выявляли особенно рьяно. Кто из них был прав? Оба умерли. Мир их праху.
Судя по погонам на фотографии (потребовалось внимательное изучение и плюс улучшение качества снимка, чтобы заметить ещё и звёзды на погонах над и под знаком железнодорожника), он был коллежский асессор (8 класс в табели о рангах, соответствует капитану в армии Знаки различия железнодорожников Российской империи
Есть ещё запись в открытом списке жертв политических репрессий, что в 1949 году осуждён за антисоветскую пропаганду, а 1958 реабилитирован. Ясно, что даже если принять, что стал «спецом» в Красной армии, это никак не улучшило его жизнь. У коммунистов были свои идеологические битвы за власть, а миллионы обывателей поломали жизнь ни за что, «в борьбе за это(?)».
Для воображения эта информация даёт мало. Единственно, что в по службе Николай продвигался вполне быстро, если к около двадцати пяти лет стал капитаном. Я включил его в роман «Закулиса», в эпизод, когда Блюмкин приходит в «Поезд Троцкого» перед началом Красного террора, чтобы обсудить дальнейшие планы. Там Блюмкин опять сталкивается с моей бабушкой, Любовью Григорьевной Сахаровой, которая приглашает его в гости, на пироги, на Московско-Ямскую улицу (теперь Камчатскую). Я сам там жил первые десять лет. Когда пишешь роман, чем больше элементов описания знаешь лично, тем больше шансов, что картина будет достоверной.
На снимке ниже одна из фотографий этого дома, которые отец делал в начале 1960х, чтобы привлечь внимание к почти аварийному состоянию и в особенности к тому, что весь двор вокруг заливало. В юном возрасте обращаешь внимание не на чистоту и комфорт вокруг, а на возможность поиграть, чтобы познавать мир. На Камчатской улице 13 обстановка вокруг была для этого благоприятная. Сам дом стоял буквально между железнодорожными путями — около двадцати метров с двух сторон от стен. Там же был открытый склад всяких вещей, запомнились горы упаковочных деревянных ящиков. Рядом было Волковское кладбище, где была и могила деда, Сергея Сахарова, который умер вернувшись с составом продовольствия под Новый Год 1919. Внутри кладбища действующая церковь, где бабушка была активисткой. Один раз и церкви, когда я играл рядом, вышел крестный ход и меня слегка напугал.
Дом, хоть на вид выглядел страшненько, но внутри был вполне жилым и в определённом смысле даже роскошным. Достаточно сказать, что потолки были на высоте три с половиной метра, что позволяло шалуну вроде меня залезать на шкаф и прыгать с зонтиком на диван.
Для романа «Закулиса» надо было добавить деталей, о чём могли беседовать чекист, которого почитали спасителем главы семьи, и семейство недавно освобождённого железнодорожного чина, который в тюрьме, скорее всего, заразился туберкулёзом. Думаю, что, в том числе и об перспективах, что новая власть выплатит обязательства по займам у населения. Если внимательно посмотреть на «Билеты внутреннего займа», которые сохранились в семье, то окажется, что последние купоны были отплачены весной 1918 года, а потом всё.