Когда Андрей проснулся, на улице уже начало темнеть. Часы показывали только девять вечера. Получалось, что программист поспал всего ничего, но чувствовал себя при этом довольно бодро, словно спал не часы, а сутки.
В доме было тихо, и это показалось странным. Встав, Андрей отправился на поиски жены и очень быстро нашёл её на кухне.
Соня спокойно резала салат и даже не обернулась, когда вошёл муж.
- Мы нашли Нину Николаевну, – сказал он.
- Я уже знаю. Антон сказал. И Лёша звонил трижды, пока ты спал. Они ещё в Осиновке. В больнице. Нину Николаевну долго осматривали.
- Что с ней?
- Спину прихватило. Хорошо так прихватило! А она ещё много часов у открытого окна на сквозняке пролежала. Нашли ещё что-то, но Лёша толком ничего не запомнил.
- А как она оказалась на куче хлама, не сказала? – спросил Андрей.
- Нет. В этой истории много чего непонятного. Антон сказал, что Нина Николаевна всё это время была в подвале. В закрытом! Ладно, крышка могла захлопнуться. В твоём старом доме в подвале крышка тоже иногда так делала. Тяжёлые они в старых домах! Но почему Нина Николаевна не попыталась дверь открыть, а полезла к окну? Мне непонятно.
И она, не глядя на мужа, принялась мешать ложкой нарезанные овощи.
- Да-а, в этой истории много непонятного… Скажи, ты на меня обиделась за что-то? – спросил Андрей прямо, чтобы долго не ходить вокруг да около.
Соня замерла с ложкой в руке, потом отложила её и, наконец, обернулась.
- Даже не знаю. С одной стороны, да, и очень сильно. С другой… Я знала, за кого замуж выхожу. И понимаю, что обижаться глупо.
- Но из-за чего?
- Последние две недели я тебя много раз просила заказать полки сюда, на кухню, вот на эту стену. Ты всегда отмахивался. Мол, работа, учёба, некогда! А сегодня? Всё бросил, на всех время нашёл. И я понимаю, что какие-то там полки не сравнить с такой экстренной ситуацией, как пропажа человека! В конце концов, Нину Николаевну вы нашли, и это хорошо. Дела деревни тебя всегда сильнее занимали, чем дела собственной семьи. Наверное, меня это обижа… ло. Сейчас даже не знаю. Ты в целом как-то сильно изменился… Несобранный какой-то, рассеянный. Больше на Лёшу стал похож! Сразу не осмотреть дом!
Она вздохнула, покачала головой, смерила мужа грустным взглядом и вернулась к салату.
- Даже соседки наши знаешь, что говорят? Что вместе с переменами в деревне, и ты переменился. Все замечают, что ты уже не такой активный, как раньше. Надоело тебе здесь? Скучно? Ты бизнес открыл, и то не особо им занимаешься! Учиться начал! Тебе словно чего-то не хватает.
Андрей не знал, что на это ответить. Три года в Подсолнухах были чудесные. А вот самые последние месяцы жизни здесь стали больше тяготить, чем радовать. И вроде всё так хорошо идёт, складывается… Жена – красавица, все старушки вокруг уже родные, Лёша уже как брат! Деревня преображается! Связь отличная, асфальт появляется. Детскую площадку откроют. А ещё баз отдыха, красивый пруд с обустроенной вокруг набережной, охота, рыбалка, грибы да ягоды… Ярмарки домашней натуральной продукции! Место становится очень привлекательным.
Вот только… его ли это место?
Соня родилась и выросла в Осиновке. Пусть не в Подсолнухах, но всё же, это её родные места. Андрей родился и жил в городе. И если бы не карантин, никогда бы он не решился на переезд в деревню.
Да, было над чем подумать. Он промолчал, потому что сейчас ответить жене ему было просто нечего.
***
- Не мешайся под ногами! – сердито воскликнул Дарья Гавриловна и даже замахнулась на Андрея кухонным полотенцем. – Нину скоро привезут, а у нас дым коромыслом! Следи лучшее за всеми! Я видела, как Нюрка пироги тихонько хомячит! Уже подбородками скоро полы мыть будет, а всё туда же! Лишь бы брюхо набить!
- А ты мне в рот не гляди! – огрызнулась баба Нюра и демонстративно стащила с частично накрытого стола кусок колбасы. – И подбородкам моим счёт не веди! За своими следи! Я женщина в самом соку, и вовсе не толстая!
- Красавишна, – кивнул дед Миша, глядя на жену блестящими глазами. И это было бы мило, но вот только Андрей знал: пока баба Нюра таскает еду, тот тихонько «дегустирует» собственный самогон. Программист усмехнулся, и тут же погрустнел: сможет ли он теперь без соседских разборок теперь жить?
Дарья Гавриловна, жарившая блины на двух сковородках, грозно нахмурилась и готова была вступить в словесную перепалку, но не успела. Дверь в дом распахнулась, и на пороге, держась одной рукой за бок, другой, схватившись за косяк, остановилась Марьяна Петровна.
- Ой, чего я услыхала сейчас в магазине! – она с трудом говорила и тяжело дышала. Всё же возраст! А соседка явно бежала. – Про Вальку! Соседку Нинкину! Ох, ведьма та ещё!
Дарья Гавриловна тут же забыла, что они ничего не успевают, и плюхнулась на ближайший стул. Баба Надя налила в стакан воды и протянула Марьяне Петровне. И все, включая Соню и Андрея, уставились на неё выжидательно.
- Она единственная во всей деревне за вывоз мусора деньгу не отстёгивает! И мусорными баками не пользуется! А куда же она отходы свои девает? – выдохнула наконец Марьяна Петровна.
- Как? – ахнула баба Надя. – Ты чего это? Думаешь, она пакостит? Это она мусор зарывает? Ух, змеища! Экологию нашу губит?
- Стойте, – остановил их Андрей. – Но есть ещё Элька-людоедка! Есть Лопухов! Да тот же Возмищев, который за копейку удавится! Да если по неблагополучным пробежаться, с десяток кандидатов наберётся!
- Тот мусор закапывать не станет, – отмахнулась баба Надя. – А вот Валька!..
- Эй, бабоньки! – шёпотом воскликнула Дарья Гавриловна. – Ой, чего я удумала! Нужно поймать её с этим… как его… с поличным! И с Лёшей, чтобы он ей сразу штраф влепил! Вот так, шмяк! – и она воодушевлённо опустила половник с тестом на раскалённую сковороду, разбрызгав его по плите.
- А лучше посадил! – зажмурилась от восторга баба Надя.
Глаза у всех горели так, словно их снова накрыла «золотая лихорадка». А дед Миша покряхтывал и потирал руки. Видимо, предвкушал «охоту».
Во дворе просигналила машина, и старушки резко вскочили. Они забегали, ставя на стол разносолы, которые ещё не успели выставить. Загоревшись новой идеей, они уже забыли, по какому поводу сегодня собрались.
- Андрюша! Дай обниму тебя! – голос к Нине Николаевне ещё не совсем вернулся, и она хрипела. Теперь хотя бы было слышно, что он говорит. Шла она еле-еле, но сама, хотя её сопровождали Лёша, Лиля и Павел Романович, готовые в любой момент протянуть женщине руку помощи. – Спасители вы мои! Сонечка! Иди сюда! Дорогие соседки!
Она обняла всех, сел за стол, огляделась и расплакалась. Рядом с ней тут же оказались и Павел Романович, и Лёша. Андрей, глядя на их суету, подумал, что и без него в деревне жизнь не остановится ни на минуту. И здесь есть кому приглядеть за ставшими дорогими людьми.
- Да хватит сопли-то размазывать, – проворчал дед Миша. – Мы тут от любопытства уже полудохлые! Налейте Нинке рюмку, и пущай уже рассказывает, как дело было!
Все снова засуетились. Блины Дарья Гавриловна бросила со словами:
- Сколько нажарила, столько нажарила.
Все расселись, кто где хотел. Только Андрей и Соня стояли, взявшись за руки. Они дождались, когда все рассядутся поближе к Нине Николаевне, а сами сели возле двери. Программист видел, что жена готова расплакаться, и тихонько погладил её по щеке. Она вздохнула, и едва заметно грустно улыбнулась. Андрей понимал, что ей тяжело. Всё понимал, но они решение приняли вместе.
- Да чего? – сказала Нина Николаевна. – Рассказывать нечего. В погреб я за вареньем спустилась. Чай села пить, и так захотелось мне малинки! Вспомнила, что припасена у меня баночка для лечебных целей. А чего её держать? Ещё месяц, и уже свежая пойдёт. Ну, я спустилась. Чую, пахнет неприятно. Думаю, что-то сгнило…
- Ой, аккурат, как у меня! Нынче морковка вся погнила! – всплеснула руками Марьян Петровна.
- Тс-с-с! – зашикали на неё одновременно баба Надя и баба Нюра.
- Так вот, я ящички начала осматривать, нагнулась, а мне в спину как стрельнёт! Разогнуться не могу. Я на выход поползла, и тут, ну, не поверите, крышка захлопнулась. Я почти вылезла уже с подвала, а она мне по голове прилетела.
- Как? – ахнула Соня. – И что врач сказала?
- Лёгкое сотрясение, – отмахнулась Нина Николаевна. – Очнулась я на полу внизу лестницы. Встать не могу, приподняться тоже. Кричать начала – тут же голос сорвала. Вот начисто! Лежу, реву. И тут слышу голоса с улицы. Это я окошко открыла, проветрить запах неприятный. Сын разговаривает, на Павлушу кричит. И я кричать пытаюсь, да сама себя не слышу. И что делать? Встать не могу.
- Да как же ты, Нинка, на кучу взгромоздилася? – заморгала баба Надя.
- А как? Ползла, ползла к окну. И по миллиметру поднималась. А как поднялась, думаю, в окошко хоть постучу, а не дотянулась. Ни рукой, ни ногой. Да и ногу поднять невмоготу было. Так спину прострелило. Сейчас хожу еле-еле. Отлёживаться ещё неделю буду.
Нина Николаевн вздохнула. Она проигнорировала рюмку, взяла стакан с домашним компотом, сделала несколько глотков и проникновенно заявила:
- Вы не представляете, насколько это страшно, оказаться вот так вот погребённой в собственном подвале! Смотрела в окошко, ноги видела. Лёшкины, Андрюшины… А крикнуть не могу. Ушли все. Потом Павлуша вернулся, слышу, зовёт меня, а откликнутся не могу. И спустится уже не могу. Приготовилась помирать. Страшно. А потом… Ещё страшнее стало. Когда меня в подвале не нашли. Я фонарь-то обронила в ящики, когда спину стрельнуло, а он сел. Видимо, всё, батарейка из строя вышла. И слышу, Андрей про фонарь кричит, мол, нет его. И Лёша бегом вниз несётся. Думаю, молодец, сынок, догадался.
Участковый покраснел до самых кончиков ушей. Не он догадался. Он уйти хотел.
- А потом слышу: все уходят. Что есть мочи, кричу, и чудо! Павлуша услышал!
Она взяла мужа и сына под руки, и, оглядев их, с улыбкой сказала:
- Ну и мужики у меня! Ну и соседи! Наши Подсолнухи! Не дадите же сгинуть! Давайте праздновать!
И все с шумом, дружно её поддержали. Впрочем, ни Андрей, ни Соня к своим рюмкам не притронулись.
- Пора, – сказала Соня, глядя на часы. – А то свечереет.
За столом все смеялись, обсуждали подвалы, сравнивали с погребами и рассуждали, что лучше. И даже строили планы относительно соседки Валентины. Алексей загорелся идей поймать противную тётку за руку.
Не хотелось всем портить настроение, но Андрей понимал, что Соня права. Выезжать нужно сейчас, пока светло и не слишком поздно.
Он встал и откашлялся, привлекая внимание.
- Ой! Ты чего, Андрюха? – первым заметил его Лёша. – Сказать чего хочешь?
- Да.
Соседки разом обернулись к нему. Видимо, увидев выражение его лица, все заметно напряглись.
- Я уезжаю.
- Куда? – ахнула Лиля.
- Когда? – спросила Марьяна Петровна.
- Это ещё зачем? – не понял баба Нюра.
- Надолго? – поинтересовалась Нина Николаевна.
- Дайте мне одну минуту, – попросил Андрей. Он перевёл дыхание и произнёс: – Мне нужно время, чтобы побыть одному. Слишком много жизни в Подсолнухах, и я… выдохся, наверное. Может, куда-то не туда… В общем, неважно.
Наступила тишина, которую нарушала только Дарья Гавриловна, начавшая икать. Потом все враз заговорили. И снова замолчали.
- Просто меня не будет какое-то время. Какое? Не знаю. Когда вернусь? Не знаю.
С шумом выдохнула Соня, сжав свои маленькие ладошки в кулачки.
- И, опережая все следующие вопросы, я скажу: не знаю. Почему уезжаю, куда еду. Просто еду. И больше мне сказать нечего. Только попрощаться. И да… Дозвониться вы до меня не сможете. Ну… прощайте.
- Нет! – резко крикнула баба Надя вставая. – Прощеваться он вздумал! Ишь, выискался! – она шумно выдохнула через нос, раздув ноздри, а потом спокойно и даже ласкового произнесла: – До свидания, Андрюшенька. Возвращайся скорее.
Остальные так и сидели, не придя в себя от шока. Андрей же подхватил рюкзак с ноутбуком, поцеловал Соню, что-то шепнул ей на ухо и быстро вышел. Возле калитки до него донёсся голос бабы Нади из открытого окна:
- Э, Сонечка, чего глаза на мокром месте? Тю! Это же Андрей!
- Никуда не денется, – строго сказала Дарья Гавриловна. – Вернётся как миленький! И чего его гусь за седалище ущипнул, что ли?
- Да куда он денется? – вздохнул дед Миша. – Я вон, от своей кикиморы так и не ушёл.
Раздался приглушённый звук удара. И ещё один. Видимо, баба Нюра обиделась на кикимору. Но и дед Миша не остался в стороне: дал сдачи. Последнее, что услышал Андрей, это слова Марьяны Петровны:
- В Подсолнухи попал, пиши – пропал! Пущай побегает. Эх, молодёжь! Слабенькие стали…
Программист шёл и улыбался. Да, он пропал. И любит это место. Это его дом. Но ему нужно побыть одному хоть немного, чтобы вспомнить себя. И о себе. О собственной семье.
Время, только немного времени. Женщины плачут, когда им тяжело, мужчины же просто спасаются в одиночестве. Андрей сел за руль и медленно проехал по деревне, кивая в открытое окно встречающимся людям. Он тихо напел себе под нос на мотив какой-то старой песни слова Марьяны Петровны:
«В Подсолнухи попал, пиши – пропал!»
Конец десятой истории. Предыдущая глава 👈 Следующая история 👇
Если вам нравятся мои рассказы, вы можете поддержать (или поблагодарить) меня донатом на карту 5599 0020 0897 2392 (Юмоней).