Часть 10
Время от времени Павел наведывался к дочери вместе с Варей и они разделяли обязанности. Варя охотно готовила, Павел с удовольствием выгуливал внука, Лана сладко спала, позабыв обо всем на свете.
Варя – женщина, на которой женился Павел и к которой переехал, великодушно освободив Лане квартиру. С дочерью мужа Варя общий язык нашла быстро, и пусть виделись они не так, чтобы часто, зато переписывались, обменивались фотографиями, новостями и впечатлениями, словом, связь поддерживали регулярно и без принуждения.
Варвара была простая, без глупых претензий, затей и изысков. Всю жизнь она проработала на кондитерской фабрике "Ударница". Сначала простым бухгалтером, а затем и главным. Высокая, статная, с полной, красивой грудью и тяжелыми бедрами, она пахла ванилью, печеньем и еще чем-то столь же вкусным, чудесным, сладким. Гладкие русые волосы Варвара убирала в замысловатый, сложный пучок на затылке. Лицо у нее было открытое с высоким, чистым лбом и широкими четкими бровями, под которыми разместились умные смеющиеся глаза, цвета вишни в шоколаде. Варвара - полный антипод Милы, искренняя, радушная, хохотушка и оптимистка понравилась Лане с первой секунды. Наверное именно легкость, душевность привлекла к ней и Павла. Им было очень тепло и комфортно вместе, не прилагая особенных усилий Павел и Варя образовали крепкую пару, рядом с которой хотелось находиться как можно дольше.
Впервые увидев Варю, Лана поразилась, такой красивой она показалась, не смотря на немолодой свой возраст. То была природная, ничем не омраченная красота простой русской женщины без ухищрений и обмана. Типаж, к сожалению, давно не модный, но оттого не менее привлекательный.
Варя овдовела за пять лет до встречи с Павлом и с тех пор жила одна, пока жизнь не преподнесла неожиданный, дорогой подарок. Двое сыновей давно выросли и обзавелись собственными семьями. Старший уехал с семьей в Германию, и виделись они очень редко, лишь пару раз в год Варя летала в Мюнхен. Зато младший купил себе квартиру в соседнем доме, и она вовсю помогала с четырехлетней внучкой Галочкой. Сын и невестка работали допоздна, Варя забрала внучку из садика, кормила, не забывала поиграть, почитать той сказки и уложить спать еще до прихода родителей. Оттого и приезжали они с Павлом исключительно по выходным. Иногда вместе с Галочкой.
А вот Алина забегала часто, так часто, как только могла себе позволить. Лана одинаково радовалась всем, и сердце ее переполняла благодарность и любовь. Как, позвольте узнать, можно справиться одной?! Как выходят из положения те бедняжки, кто вынужден растить детей без всякой помощи?! Возможно ли это в принципе?
Порой Лане казалось, что она близка к помешательству и если бы не близкие, то непременно спятила бы.
Ваня наконец успокоился, обессилев от крика, крепко и безмятежно заснул у нее на руках.
—Женька, сделай мне, пожалуйста, чаю, – Лана осторожно вытащила наушник из Женькиного уха, —вон того, с фенхелем. -
Присев на кухонный диванчик и тихонько покачивая спящего сына, попросила она.
—Слушай, - убирая наушники в карман и включая чайник, предложила Женька,
—а может тебе и правда махнуть к Боре в Переделкино, а? Июнь на дворе, лето. А там Ванька наш на воздухе будет весь день. Может даже орать перестанет. Подумай, это же шанс!
—Шанс?! – Лана чуть слышно рассмеялась, — шанс на что? На то, что он замолчит и позволит мне немного отдохнуть, ощутить не только тяготы, но и радости материнства?
—Именно, именно! – оживившись, Женя поставила перед Ланой большую дымящуюся кружку, — именно! Почему бы не попробовать? Ты же всегда сможешь вернуться. А летом всем приличным детям надо по возможности уезжать из города на свежий воздух. Я бы отвезла тебя на нашу дачу, но это совершенно невозможно. Там ты будешь абсолютно одна, без машины, без помощи. До магазина не дойти, короче, сама понимаешь. А у Бориса мама... Как ее... Василиса Дмитриевна. Все-таки поддержка. А? Как думаешь?
—Аркадьевна. Василиса Аркадьевна, – поправила Лана и задумалась. —А знаешь, -она посмотрела в спокойное, залитое слезами личико Вани, —наверное, ты права. Я сегодня же позвоню Борису, – И , по обыкновению, беззвучно заплакала, —Я очень устала, – пробормотала она сквозь слезы, —знала бы ты, Женька, КАК я устала! Никогда не думала, что дети это... Тяжело, Женька.
—Тише, тише, – Женя присела рядом и осторожно обняла подругу, стараясь не потревожить, не разбудить племянника, — что ты, девочка моя? Не плачь. На воздухе, за городом наш засранец быстро придет в себя, вот увидишь. А нет, так оставишь его где-нибудь в лесу под елкой.
Стоило ей только произнести это, как Ваня приоткрыл один глаз, затем другой и, не мигая, уставился на тетку.
—А ты как думал, дружок? – расхохоталась Женька, —шутки здесь с тобой шутим что ли? Извел уже всех своими "Песнями" ! Давай-ка, заканчивай с этим, дай маме жить спокойно.
Ваня вздохнул, сморщил крошечный носик, и скривил было рот, готовясь вновь заорать.
—Вот только попробуй! – пригрозила Женька строгим голосом, —сама тебя где-нибудь в лесу под елкой спрячу. Да так, что не найдет никто.
Подумав секунду, Ваня закрыл рот и, как ни странно, притих, затаился.
Борис примчался тем же вечером, Женька уже закончила собирать вещи Ланы и валялась на диване в комнате Павла, попивая мартини и слушая Меркури.
Одетая, готовая к выходу Лана, кормила в соседней комнате Ваньку.
—Это все? – уточнил Боря, указав на скромный чемодан в коридоре.
—Смеешься?! Вот еще два! – Женя поставила на письменный стол недопитый бокал и приоткрыла дверь, чтобы продемонстрировать Борису два больших чемодана, за ней спрятанных.
—Вот! Это уже больше похоже на правду! – развеселился Борис. —Женя, ты с нами? – обернувшись в дверях, пригласил он.
—Вот уж нет. Езжайте-ка сами. Я потом как-нибудь в гости приеду, - замахала руками Женька.
—Как-нибудь? – вскинулась Лана, бесшумно появившаяся в дверях, – Ты хочешь сказать, что не знаешь, когда приедешь? Ты нас бросаешь?
—Не психуй! – Женька снова плеснула в бокал щедрую порцию алкоголя, —посмотри! – она обвела комнату рукой, – Из этой комнаты надо сделать детскую. Или нет? Пока ты дышишь свежим воздухом, я могла бы этим заняться.
—Нет, Жень, я не планировала ничего менять. Пусть остается, как есть. Мало ли... - покосившись на Бориса, замялась Лана.
—Ладно, Ланка, это дело твое. Если честно, я сыта нашим Ванькой по горло. Мне требуется перерыв. Если еще денек я послушаю его истошные вопли, то просто за себя не ручаюсь, ты уж извини. Не знаю, как тебе удается жить с ним постоянно бок о бок... - с этими словами Женька поежилась.
—Что, ТАК плохо? – недоверчиво ухмыльнулся Борис.
—Хуже некуда, – коротко хохотнув, заверила Женька.
Лана не ответила, лишь пожала плечами и улыбнулась, показав Борису притихшего, мирного Ваню.
—Разберемся. Жду вас в машине. И кстати, на заднем сиденье я поставил люльку для перевозки младенцев, – Борис подхватил два больших чемодана и вышел на лестницу.
—О, как! Даже люльку купил! – Женька подняла вверх указательный палец и многозначительно взглянула на Лану хмельными глазами. — Этот я возьму, – она указала на оставшийся чемодан.
—Иди уже! – Лана слегка подтолкнула подругу к выходу.
Добрынина Василиса Аркадьевна, или Вася, как называли ее друзья, давно уже знала об "увлечении" сына, и радости ей это знание не приносило.
-Не понимаю, Борис, дорогой, зачем тебе эта сомнительная девица?! Парикмахерша! Да еще и с приплодом?! У нас же есть Степа! И потом, ты молодой еще мужчина, мог бы найти себе достойную партию, не обремененную чужими детьми, - сожалела она. —Вот, к примеру, Вадик, твой двоюродный брат, женился на Лизоньке. Такая хорошая девочка.
—Мама, пойми, я люблю Лану, – развел руками Борис, —а что касается Лизоньки, то хорошая она потому, что ты ее видишь три раза в год. Вспомни, что ты говорила о ней, когда Вадик предложил тебе погостить у них пару месяцев? Ну же, мама! Неужели забыла?! У них тогда только родилась Рита. Вы же едва терпели друг друга, и чуть не стали врагами! А ты ей даже не свекровь! Забыла?
—Я все помню! Еще не в маразме! Но ЭТО совсем другое! – нетерпеливо отмахнулась Вася. — Ну, неужели нельзя полюбить кого-то другого, более достойного?! Не понимаю, она что, так хороша, что ты не смог устоять?
—Нет, мама, не ТАК. Но для меня она самая красивая. Зачем это обсуждать? – не теряя терпения, возразил Борис. - И, между прочим, если уж на то пошло, Лиза тоже не королева красоты.
—Зато она без истории, знаешь ли! – закуривая, огрызнулась мать.
—Ну, какой "истории", мама! Это жизнь. И, если уж на то пошло, то и ты выходила замуж с "историей" - поморщился Борис.
—А вот об этом не тебе судить! Не смей обсуждать мать! Это уж точно, ни в какие ворота! Ты, сыночек, не забывайся! Время было другое, я – это я, и закончим на этом! - Василиса поджала губы и укуталась в любимую кашемировую шаль нежно-сиреневого цвета.
Шаль эту подарил ей Борис на Новый год несколько лет назад, и Василиса так полюбила ее, что не расставалась с ней и летом. Поскольку Борис много работал, а Вася часто оставалась одна, против компании в принципе, она не возражала, хорошо, когда в доме кто-то есть, но вот эта Лана... Нет. Она элементарно не вызывает доверия.
Словом, ждала Василиса гостей со смешанным чувством острого, словно перец любопытства, горькой досады и раздражения.
День выдался теплый и солнечный, в ожидании Василиса, по просьбе Бориса с раннего утра замариновала мясо. Мясо у них в семье принято было мариновать минеральной водой, просто и вкусно. Кроме того, Вася не поленилась, сообразила несколько легких закусок и пару салатов. Готовить она не слишком любила и, оставаясь одна, обходилась чаем, овощными салатами и бутербродами. Но сейчас ей захотелось порадовать сына, и Вася расстаралась. Закончив, она накрыла стол на веранде и уселась в кресло-качалку с книгой. Кресло это досталось Василисе от деда, исполнилось ему лет сто двадцать, не меньше. Кресло дважды реставрировали, и Вася никому не позволяла занимать его.
—Место это - только мое! И ничье больше! Брысь! – гоняла она детей. А уж если кто из взрослых занимал королевский трон, Вася нависала над преступником до тех пор, пока тот, съежившись до размеров мыши, не испарялся.
И чтобы больше подобное не повторялось! – громогласно требовала Вася, —иначе, мне придется принять меры! Повторять дважды не буду!
Какие именно меры Вася имела в виду, узнать никому так и не довелось. Никто, из тех, кого прогнали однажды, не рисковал занять кресло вновь. В конце концов, все, кто удостаивался чести побывать в доме Добрыниных, четко уяснили, - соблазнительное кресло-качалка неприкосновенно. Это закон.
Настраиваясь на новое знакомство, Василиса долго не могла остановиться на каком-либо платье. Она перебирала вещи и одну за другой и отбрасывала их в сторону. То ей казалось, что слишком нарядно, то чересчур просто. В обычные теплые дни Василиса надевала легкие светлые брюки на кулиске и льняную блузку, либо хлопковое длинное платье с рукавом в три четверти. И блузок, и брюк, и юбок в шкафу ее водилось множество. Иногда она позволяла себе джинсы и джемпер, втайне считая комплект не слишком-то приличным для дамы ее возраста. В конечном итоге, Василиса остановилась на светлом шелковом кимоно, расписанном ветвями сакуры и широких брюках из тонкого, некрашеного льна. Свои короткие с едва уловимым голубоватым отливом волосы, Василиса тщательно зачесала назад, открыв гладкий, умный лоб. Мочки ушей, пальцы и шею хозяйка украсила жемчугом.
"Пусть Борина простушка полюбуется, как должна выглядеть настоящая женщина", – усмехнулась про себя Василиса Аркадьевна, кинув в зеркало последний оценивающий взгляд.
Надежда Ровицкая