Всю неделю я несла траур, мысленно прощаясь с друзьями, знакомыми и светским кругом. Это было горько. Вначале я чувствовала себя беспомощной, затем появилось негодование, а после я обретала силу, питающуюся злостью.
Казалось, что такой подход сулил разрушение. Вместе с отвращением к старому миру, я больше оглядывалась на общество простых людей.
Мой взгляд падал на рабов – неграмотных, доверчивых, и в то же время интересных и особенных. Жизнь девочек так сильно отличалась от моей. Кем они были до того, как стали невольницами? О чём они мечтали? Где их родители? Я не знала, но хотела бы услышать.
Но какой бы ни была их история, теперь я понимала, что я не возле них.
– Я одна из них.
Дни проходили угрюмо. Укладываясь в постель, я желала уснуть навсегда. Теплая и солнечная погода не могли радовать меня, заставлять улыбаться.
Молодая графиня. Глава 31. Одна или нет?
Предыдущая глава ↩️
Начало истории ЗДЕСЬ ✔️
Меньше всего желалось, чтобы кто-нибудь расспрашивал о случившемся и давал советы. Я точно не знала, слышали ли невольницы разговор с герцогом. Но, во всяком случае, они не подавали виду.
Нужен был план. В жизни всегда требовался план, порядок действий, который приведёт к лучшему исходу. Только у меня его не было. Потому что трудно, будучи рабом, верить во что-то счастливое.
Мне всегда говорили, что я приношу свет на любой праздник, чарую своей улыбкой, пленю ангельским голосом. Но уголки моих губ опустились, локоны потускнели, а разговоры превратились в молчание. Я медленно увядала и теряла себя.
Самый нелепый нагоняй мне пришлось выслушивать от Джены. На восьмой день моих терзаний она при девочках громко сказала:
– Как долго это будет продолжаться?
– Что именно? – рассеянно спросила я.
– Твоё уныние!
Моему удивлению не было предела. Даже за это рабов могли отругать?
– А что не так, Джена? Я не собираюсь отчитываться за своё настроение. Если ты решила заделаться нянькой, то уволь. Мне не нужна твоя забота и опека. Работу я выполняю прилично, а сентиментальность оставь при себе.
– Не ты одна, кто всё потеряла, – сердито пояснила служанка. – Каждой пришлось оставить свободу, дом и близких.
– Вот именно! – заголосила я, судорожно махнув рукой. – Разве я не имею права страдать?!
– Прекрати убиваться. Этим ты ничего не добьешься!
– А чем я могу себе помочь?! – громко произнесла я, сдерживая боль в груди. – Просто оставьте меня в покое.
Я села на кровать и прикрыла ладонью глаза.
Женщина была подготовлена серьёзно. Она устроилась рядом со мной и крепко обняла. Сначала я пыталась отодвинуться, однако Джена была сильнее, чем казалось.
Она напоминала матушку в годы, когда я ещё ладила с ней. Служанка по справедливости распределяла дела в поместье, разговаривала с невольницами уважительно и давала отличные советы по уборке. Несмотря на скромное происхождение, она была мудра и проницательна.
Сдавшись, я обхватила её руками, оставив гнев позади. Девочки, находившиеся в комнате, подходили ближе и заключали нас в объятья. Мне стало неловко от их внезапного порыва.
Но, чувствуя поддержку, я расслабилась и отдалась воле трогательного момента. Впервые стало понятно, как общая проблема – рабство – могло объединять людей. Я ощутила лучи светлого и доброго, растекающиеся внутри меня.
На следующее утро появилась легкость, будто я хорошенько отдохнула и успокоилась. Не сказать, что мои страдания ушли разом, однако часть из них отсеялась. Конечно, я никогда бы не смогла забыть о предательстве и сломанной жизни.
В один из дней мистер Андерсон позвал меня в кабинет и вручил письмо. Дрожащими руками я приняла его.
«От Ш. Вилларе для М. Фитцджеральд».
Мужчина сообщил, что до сих пор находится в тюрьме. Он позвал своего защитника, что должен был помочь в суде. Шальто нужно было отстоять право на несогласие с рабством. Барон был полон решимости. Я восхищалась его стойкости. Он просил не беспокоиться за него. А также спрашивал о моём здоровье и душевном состоянии.
Он не забыл меня. Когда уехал Варендинский, в моей голове закрались мысли, что и барон станет предателем. Его письмо согрело и вновь подарило надежду.
В новом послании я выразила надежду, чтобы он и его семья пребывали в хорошем самочувствии, чтобы друзья были рядом, и чтобы тяжбы завершились победой.
Мне следовало заняться чем-то полезным. Поэтому я стала инициатором одного движения. За несколько минут до сна, встав посреди общей спальни, я вымолвила:
– Есть желающие научиться читать?
Невольницы обратили на меня взгляд, однако промолчали.
– Кто захочет, жду всех после отбоя. Второй раз спрашивать не буду.
Бернардо объявился ровно в десять и приказал тушить свет. После его ухода я выждала пятнадцать минут и, схватив пергамент с чернилами и пером, вскочила на ноги. Девушки зашуршали в кроватях, и, к моему изумлению, все из них проявили интерес.
Джена улыбнулась и попросила нас не шуметь. Кивнув ей, я проговорила шепотом:
– Берите одеяла и подушки, усядемся на полу. И Аннет… Ты вроде умеешь читать. Если готова потратить пару часов бесценного времени, то мне понадобится твоя помощь.
Девушка без промедления согласилась. Хотя она продолжала раздражать меня, но пользу могла принести. Обучить восемь человек – та ещё работёнка.
Я никогда не преподавала. В высших кругах это считалось благородным делом, однако только профессора занимали почетное место, а не рядовые педагоги.
Методики или подходы мне не были известны. Поэтому я вспоминала, как мой учитель делал первые шажки. Сначала он показывал алфавит, затем писал слова через дефис. Далее были маленькие предложения. Так и я поступила.
Это было безумием. В первые ночи мне хотелось сдаться. Девочки казались неспособными и, мягко говоря, тупыми. Радовала их сплоченность, они помогали наиболее слабым и проявляли упорство.
Дней через пятнадцать невольницы постепенно начали переходить на сборник «Правил». Читали они неторопливо, запинаясь и с ошибками. Тем не менее, я видела прогресс. Буквы обрели для них смысл. Мне понравилось быть их учителем.
– Может, однажды это знание спасёт им жизнь? – шепнула я и улыбнулась.
