Продолжаем публикацию Провинциального романа. Начало здесь.
Все хорошо…
Забормотала про себя Полина.
Все хорошо. Все просто замечательно. Это иллюстрация к известной поговорке: чего человек не знает, о том голова не болит.
Не повстречала бы Вадима с телкой, не было бы повода расстраиваться. И ко всему прочему, ей дико повезло. Могла увидеть друга ненаглядного с новой подругой где-нибудь на улице. Прокатили бы они мимо с музыкой.
А так… Все чудесно.
Сама в ресторане. И не одна, между прочим.
Не одна.
Не одна?
Перевела взгляд на кавалера. Он конечно, не звезда экрана. На Есенина не похож. Ни рыльцем, ни тушкой не вышел.
Увы. Увы.
Чтобы не рассиропиться, Лина немедленно себя одернула. Не юный греческий бог, говорите? И что? Не всем быть Аполлонами. Купеческий старший сын, с африканской кровью в венах, с поправкой на время. Выглядит неплохо. Одет прилично. Ведет себя почти идеально. Внимательный, умный.
Пока она жадно его разглядывала, Николаич сделал из ситуации ошибочный вывод. Приосанился. Довольный собой и жизнью, прошептал Георгининой младшей сестре на ухо.
- У, есть охота! Могу слона проглотить.
Полина, вот ведь актриса погорелого театра, заставила себя оскалиться в широкой улыбке.
***
Присели за столик вовремя. Официантка подала салаты, сырную нарезку и выпивку.
Иванушки оба, и начальник и подчиненный, с удовольствием накинулись на еду. Старший время от времени причмокивал и даже чавкал. Младший косился на сестер Поповых, пытался делать вид, что родился с ножом в левой руке. Если не придираться, не так уж скверно у него получалось. Разве что слишком торопился. Так признался ведь, что голоден. Все в порядке.
Демонстрируя прекрасные манеры, неспешно, аккуратно ела Георгина. А Попадья? Что Попадья…
Ковырнулась вилкой в овощах, подцепила, донесла до рта, а теперь жуй, голубушка!
И лицо, лицо сделай попроще. Без вселенской скорби в глазах.
Примерно таким манером, Лина с собой следующие пол часа общалась. Сердце бултыхалось неровно. Ничего. Это пройдет.
Вино оказалось приличным.
Компания тоже.
Георгина мило травила анекдоты. Сначала шли милые, слегка непристойные, они плавно, по нарастающей переходили к грубоватым, но уморительным, затем к совершенно неприличным.
Об этом ее таланте Лина и не подозревала.
Развлекать кавалеров получалось у музыкантши превосходно.
Иван Иванович чуть под стол не лез от смеха. Николаич сдержанно подхихикивал, чтобы шефа не перебивать? Или он ржать и хрюкать не умел? Пару раз слезинку с глаз смахнул.
В паузе, перегнулся через стол, сжал ладонь Полины и воскликнул.
- С ума сойти. Давно мне так хорошо не было.
Полина поразилась. С чего бы это? Вроде не она всех веселит. Но Николаич тем временем продолжал с упоением.
- Она у тебя удивительная. И простая! Совершенно простая! Предлагаю тост! Можно, Иван Иванович? Спасибо. У всех налито? Хорошо. Слушаем мою речь. Я хочу выпить за здоровье Георгины Пантелеймоновны. А почему? Объясняю. Сиживал я за столом со всякими людьми. С профессорами разными. С гостями из Москвы. Все… Ну, или почти все выделываются. А Георгина Пантелеймоновна – нет. Она чудо! Просто чудо! Такая… солнечная. Ни разу ее не видел хмурой. Если только на минутку. И за здоровье этой волшебной женщины я выпью с большим удовольствием!
Все чокнулись. Лина, поднося свой бокал к губам, посмотрела тостующему прямо в глаза. Чего он нес? Часа не прошло, как Георгина рычала на шефа. И была весьма смурной. А тут почирикала немножко и? Как он ее назвал? Солнечная? Ну-ну. Пообщался бы поближе. Как я. Пел бы иначе. Надо же. Солнечная.
За этими размышлениями, Лина несколько отвлеклась от своей проблемы. Выпила. Повернулась к сестре.
- Гера.
- Что, киска?
- Спасибо тебе за этот вечер.
В глазах у Георгины скользнула скрытая насмешка. Над чем она прикалывалась, над ситуацией, сестренкой, над собой?
- Благодари не меня, а Ивана Ивановича. Это он нас пригласил. Он угощает.
Тот услышал, растекся по скамье в сытой улыбке крупного хищника. Не смущаясь, кивнул в знак согласия. Да, мол, я такой – хороший очень, и кормилец, и поилец, хвалите меня, хвалите.
Лина решила последовать примеру сестры. Сказала сладким голосом.
- Все замечательно. Огромное спасибо, Иван Иванович, за такой подарок.
Что-то переменилось. В маленьких глазках толстяка сверкнули молнии предвкушения. Коротко хрюкнув, словно бы он ждал подходящего момента и вот счастье таки привалило, начальник Николаевича потянулся, переменил позу. Подобрался. Налил себе водки, Георгине вина. И скомандовал решительно.
- Потанцуйте, молодежь. Потанцуйте. А у нас есть повод выпить.
- Какой?
Удивилась Георгина.
- Не лезь поперед батьки в пекло. Сейчас узнаешь.
Буквально выпихнутые из-за стола, Лина и ее кавалер, отправились топтаться на площадку.
Там под бредовую песню обнималось несколько пар.
В самом центре в поисках счастья Вадим шарил руками по телу своей худышки. Москвич держался солиднее и спокойнее. К горлу у Лины подкатил комок горечи. Ни проглотить – стошнит, не выплюнуть. Что же делать? А?
Партнер по танцам решил, что знает причину.
- Песня? Да?
Достал кошелек и потащил Лину вперед, мимо всех танцующих к музыкантам. Мелодия, вроде бы шла к завершению. Иван Иванович, выгоняя их на площадку такой мелочью, как подходящий момент, не интересовался.
- Что?
- Георгина тоже не любит все подряд. Образованные вы девушки, блин. Сейчас. Скажи сама, какие хочешь. Три медляка подряд. Раньше нам лучше не возвращаться. А че ж, теперь, тебе мучаться? Давай, угощаю. Слушай, как нам везет. Они закончили. Диктуй. Ну!
Протянув музыканту деньги, которые опять исчезли с невероятной скоростью, Николаич косился на девушку. Лина криво улыбнулась, хорошо понимая, чувствуя всем напрягшимся телом, что в спину ей смотрит живой портрет Есенина. Музыкант и Николаич ждали.
Последний повторил строже.
- Ну.
Не без труда вспомнив подходящие композиции, Лина собралась назвать по порядку, как и велели. И, вдруг, брякнула.
- Моя сестра, Георгина, считает, что вы настоящий музыкант. Что у вас хороший вкус. Она в этом твердо уверена. Я ей доверяю. Три медленных композиции для нас. На ваш выбор.
Девушка с синтезатором не вслушивалась в бред клиентов. А певец быстро и удивленно глянул в глаза Лины. Тряхнул головой. Усмехнулся. Вернул Николаичу деньги!
- Возьми, парень. Я спою. Так. В подарок для твоей дамы.
Повторять три раза и долго уговаривать Николаича не пришлось. Деньги он любил. Налево-направо ими швыряться не привык. Пряча бумажки на законное место в кошелек, одобрительно на Лину посмотрел. Мол, ну надо же! Надо же! Неправильную цену я тебе назначил поначалу. Ошибочка вышла. Ты у нас девушка классом повыше.
Музыка распахнула крылья. Самый неожиданный в жизни Попадьи подарок!
Голос у певца не был мощным, но чистота и богатство оттенков удивляли. Не бурлил подобно судоходной полноводной реке. Зажурчал ручьем с насквозь прозрачной сладкой водой. Ткнулся в ноги, поднялся чуть выше. Не спеша, медленно, с удовольствием заполняя зал. Этот голос можно было потрогать. Живой и вкусный он струился на площадке, свиваясь в упругие кольца вокруг Николаевича и девушки для которой звучала песня.
Прижимаясь к мягкому пузичку кавалера, под защитой музыки и теплых рук, Лина позволила себе расслабиться. Закрыла глаза. Она не хотела видеть Вадима с москвичом и их подружек. Чума на оба ваших дома!
Танцевать. Просто танцевать. С редким, сказочным удовольствием. Явилась фея, взмахнула палочкой. Оп. Велела слушаться. Расслабься, деточка. Ты достойна счастья. Ты такая хорошая. И все у тебя будет в лучшем виде. Вот увидишь.
Жизнь пугнула звериным оскалом и враз передумав, замурлыкала. Черт с ним, с Вадимом. Пусть делает, что хочет. Он свободен. Ничего никогда не обещал Полине. Ничего и никогда. Молодец. Флаг ему в руки. А ей? Что остается ей? Жить. Дышать. А в данный момент? Сию секунду? Танцевать. Просто танцевать и наслаждаться.
Сегодня ей в отчаянный момент сделали удивительный подарок.
Или три? Если считать по количеству песен.
***
За столом творились чудеса.
Счастливая Георгина сверкала глазами и, Лина не поверила тому, что видит! Сестра хлопала в ладоши. Иван Иванович, руки в боки, важный-преважный, что-то шептал. А Георгина аплодировала?
Удивленная Лина покосилась снизу на Николаевича. Тот не реагировал. Честно отплясал три танца, а сейчас явно намылился занять законное место по левую руку от шефа.
Но встречное движение пухлой длани явилось дорожным запретительным знаком.
Стоять! Следующее мановение, по-видимому обозначало поворот.
Ступайте себе, откуда явились. И не возвращайтесь в ближайшее время.
Лина спросила у кавалера.
- Хочешь еще танцевать?
Он покачал головой и признался.
- Не очень.
- Ясно. Я тоже. Пошли в бар?
- Хорошая мысль.
- Закажи мне, пожалуйста, горький кофе. А я сейчас подойду. Через минуточку.
- Угу.
Николаевич взял курс на стойку бара.
Ускользнув от него, Лина направилась в туалет.
Спросила у официанта где находится медитативная комната. Проследовала в указанном направлении.
Ей повезло. Клозет пустовал.
Порадовалась тому, как в нем чисто.
Яркий свет. Зеркало над мойкой.
Закрылась одной из дамских кабинок. Не успела, даже стащить штаны, как ворвались другие страждущие облегчиться.
Хлопнула дверца соседней кабинки.
Девушки громко переговаривались между собой пьяными голосами.
- А он мне говорит: не повезло.
- Да? А чего?
- Да мымра его кривоногая приперлась. С сестрой, кажется.
- Ну и че?
- Я тоже так сказала.
У Лины в животе похолодело. Парализованный услышанным организм взбунтовался, отказываясь выдавить из себя хоть капельку. Девушки продолжали щебетать.
- Она ж ему даже не жена. Так.
- И че тогда?
- Я тоже так думаю.
- А ему сказала?
- Сказала.
- А он?
- Злится. Надо же, говорит, ей было именно сюда притащиться. Ему чего-то надо от нее. Хотел просить чего-то завтра. Важное.
- Ну?
- Не знаю. И, упс! Теперь, говорит, точно облом. Злится!
- Да ладно. Может, уедем в «Паломник»?
- Верняк. Надо его утащить. Сразу успокоится. А то ему вид этой кривоножки на нервы действует. Сам признался. Аж, трясется весь, пусик.
- Ты все? Пошли!
Журчала вода. Шумел допотопный агрегат для сушки рук. Наконец девушки удалились.
Скорчившаяся в своей кабинке Полина не выдержала и разревелась.
Ткнулась носом в закрытую дверь. Затряслась.
Кривоножка. Вот как, значит, он ее называет. Кривоножка. Кривоножка. Кривоножка.
В туалет опять зашли.
Лина притихла. Высморкалась. Размазала слезы по лицу. Дождалась, когда останется одна. Выскочила из кабинки. Глянула в зеркало.
Ну и рожа!
Умылась ледяной водой. Вытерлась носовым платочком. Был у нее с собой в кармане всегда, пижонства ради, батистовый лоскутик с нежной вышивкой в уголке.
Поправила прическу. Глаза опухшие, красные. Фигня. Слава Богу в зале не слишком яркий свет.
Кривоножка. Кривоножка. Вот кто она такая. Диагноз вынесен. Ой, больно то как.
Выпрямилась. Заставила себя выйти. Подбежала к бару, чуть отвернувшись от Николаевича, схватила кофе. Поблагодарила. Отпила глоток, другой. Кавалер спросил.
- А выпить хочешь?
- Очень!
Быстро ответила девушка. И тут же добавила.
- Чего-нибудь покрепче.
- Как тебе коньяк?
- Великолепно!
Николаевич посмотрел на нее, он кое-как угнездился на высоком табурете, было видно, что ему не особенно удобно. Уточнил.
- Точно?
- Да.
Кавалер обратился к барменше.
- Мне сто. Девушке пятьдесят.
- Девушке сто пятьдесят.
Поправила его Попадья.
- Случилось чего?
Участливо спросил Николаевич. И хлопнул Полину мягкой ладонью по плечу.
- Так. Ерунда. Ничего серьезного.
- Это хорошо. Девушка. Два по сто пятьдесят. Лимон еще нам нарежьте.
Полина взгромоздилась на соседний табурет. Поставила на стойку пустую кофейную чашку. Плечо к плечу с Николаевичем, она тупо смотрела на бутылки в баре.
Кривоножка. Кривоножка. Кривоножка.
- Держи. Выпьем за твое здоровье.
- Нет. За твое.
- За наше.
- Согласна.
Теплое плечо Иван Иванычевского подчиненного, вкус коньяка. Так себе, но ничего. Не смертельно. Кто она такая? Генеральская дочь, что ли? Не отравится.
Минут через пять к ним внезапно подошла Георгина. Улыбнулась барменше. Заказала себе кофе. Пошутила. Похвалила Николаевича за трепетную заботу о любимой младшей сестре.
Полина слушала, но не слышала.
Коньяк немножко помог. Злой груз, что давил ей на сердце, стал полегче. Как раз грамм на сто пятьдесят.
Георгина внезапно заказала себе коньяка. Обратилась к Полине.
- А тебе, киска?
- Мне повторить.
Николаевич быстро вставил реплику.
- Всем повторить.
Сделал жест, что заплатит. И принялся сплетничать со старшей Поповой насчет каких-то местных композиторов и прочей фигни. Под их быстрый разговор, Полина конкретно напилась. Георгина хотела ее остановить, младшая не послушалась. Смутно, сквозь облако алкогольной анестезии, она воспринимала дальнейшее. Поблагодарили шефа. Он расплатился.
Встали. Пошли к выходу. Полина зачем-то расцеловала музыканта. Кажется, его это насмешило.
Краем глаза она увидела, что Вадима за столиком нет. Москвич и две девушки тоже расплачивались. Ну и ладно. Нам по фигу.
Николаевич подал ей куртку.
Затем он же поухаживал за Георгиной.
Опять шутки. Шутки. Шутки.
Старшая Попова сверкала как роскошный бриллиант. Все это видели.
Погрузились в черную «волгу».
Предварительно разбудив дрыхнувшего водителя. Полина, когда залезала в машину, больно треснулась головой о дверцу. Все ее жалели. Николаевич заботливо тер шишку, обнимал за плечо. Тронулись.
Боковым зрением пьяная Полина увидела, что из «Елок» вышел Вадим с другом и девицами.
- Стойте! Стойте! Я на минуту.
Хотела выйти и сказать. Что именно? Она еще не решила. Но Георгина бросила взгляд назад, оценила обстановку, улыбнулась, обняла сестру.
Она сидела рядом с ней, слева. Прижала к себе. Прямо в ухо шепнула горячо и твердо.
- Нет! Они тебя тоже видели, не сомневайся. Видели, что ты не одна и уезжаешь. И это чудесно! Так и нужно расставаться. Лихо. На коне! Без скандала.
Ты же не баба базарная?
Полина шмыгнула носом. Она сомневалась в правоте сестры. Георгина добавила жестче.
- Ты моя сестра. Все будет хорошо. Все уже хорошо!
- Нет.
- Дома поговорим. Дома!
- …
- Что там у вас за женские секреты?
Прохрюкал с переднего сиденья Иван Иванович. Хитрые глазки его сверкали словно огоньки новогодней гирлянды.
Георгина ответила максимально нежным голосом. Слаааааааааденько растягивая гласные.
- Этоо именно секреееты. И мы о них, вааам, мужчинам, ни словечка! Ни за что! Даже под пытками. Под особо жестокимииии, изощреннымииии и извращенными…
Последняя фраза прозвучала как намек.
Иван Иванович заржал.
Николаевич вздохнул завистливо.
«Волга» урчащей черной тенью летела по ночному городу.
В хлам разбитая душевно, глубоко несчастная Попадья благодарила жизнь за то, что оказалась не одна в кошмарный момент.
Приехали. Надо выбираться.
Попадью высадили у подъезда. Георгина сжала сестре ладонь на прощание. По-видимому, это означало, что она сочувствует младшей, как может.
Но ночевать сегодня не останется.
И ладно. И не больно то хотелось. И все к лучшему в этом лучшем из миров. Верно?
Николаич, выбравшийся первым, протянул руку.
Лина подала свою.
Поблагодарила искренне.
- Спасибо.
Кавалер улыбнулся дурашливо, искренне. Вот же хитрая чиновничья морда.
Потянулся, поцеловал ладонь. Шепнул, поглаживая щекой пальцы Попадьи.
- Любовался весь вечер. Красота!
Тут же отпустил.
Нырнул обратно в салон.
Полина не сразу поняла, что это был изысканный комплимент ее маникюру, а не злая шутка о внешности в целом.
Кто она после этого? О чем думает? Какой себе кажется? Кто она такая?
...
В "Провинциальных романах" теперь всё заканчивается или хорошо, или прекрасно!
(Продолжение в пятницу)
#шумак #наталяшумак #провинциальныйроман #попадья #роман
.
Автор: Наталя Шумак
.
За обложку серии и романа горячо благодарю Сергея Пронина.
