Reiter-Regiment 1 aus Insterburg
"Несмотря на своё довольно бурное конное прошлое я, к своему стыду, даже и не подозревал, что конные и кавалерийские полки являют собой несколько разные понятия. Раньше я без всяких сомнений переводил Reiter-Regiment как кавалерийский полк (хотя кавалерийские полки так и назывались Kavallerie-Regiment), и только теперь, благодаря полковнику Вильгельму Волраду фон Рауххаупту, понял свою ошибку. Впрочем, этим грешат и все прочие источники на русском языке. Соответственно в моих прежних переводах, инстербургский 1-й кавалерийский полк следует читать именно как 1-й конный полк". - Е. С.
Автор — Вильгельм Волрат фон Рауххаупт (Wilhelm Volrad von Rauchhaupt, 1895–1969)
Перевод — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart), 2020
Когда мы размышляем об Инстербурге как о кавалерийском гарнизонном городе, то на первый план всегда выступает 12-й уланский полк, созданный в нашем городе в 1860 году из подразделений других конных полков, и который вскоре прославил себя в рядах Старой армии как конный отряд «Инстерских казаков». Мы ещё вспомним о старом 12-м уланском, как и о 9-м конно-егерском, который так и не успел завершить своё развёртывание в Инстербурге в 1914 году, когда мобилизация отправила его в поход на восток.
После 1918 года, когда на руинах Старой армии начали вырисовываться первые очертания рейхсвера, оба полка внесли свой вклад в формирование 1-го конного полка, как это сделали и два других старых полка, 1-й драгунский из Тильзита и 8-й уланский из Гумбиннена. Каждый из эскадронов новообразованного полка перенимал традиции одного из старых полков, благодаря чему поддерживалась неразрывная историческая связь со славной прусской кавалерией. Однако сколь тяжёлой оказалась задача спаять воедино людей из различных подразделений, чтобы создать новый полк! И здесь снова проявила себя мощнейшая ассимиляционная сила немецкой армии. Ведь нельзя представить себе ничего более противоречивого, чем сводные подразделения. Но спустя недолгое время появилась новая дисциплинированная и крепкая воинская часть. Для 1-го и 2-го конных полков условия формирования были особенно трудными. Снабжение из Рейха приходилось осуществлять по морю из Мюнстера через Любек и Пиллау, поскольку польский коридор был закрыт для военного транспорта. Всё это делалось одним единственным пароходом, который победившие державы разрешили использовать для данной цели. Ни внутренние, ни внешнеполитические условия не подходили для обеспечения преемственности в развитии и обучении подразделений. Напротив, начало лета 1920 года эскадроны 1-го конного полка провели на восточной границе, протянувшейся от Тильзита до Йоханнесбургской пущи, когда голодные и без боеприпасов русские кавалерийские дивизии Будённого, преследуемые поляками, подошли к границе Восточной Пруссии.
Первым командиром полка стал подполковник Кунардт фон Шмидт (Kunhardt von Schmidt, 1920-1923), под чьим командованием обстановка в полку постепенно нормализовалась. Полковой штаб расположился в Тильзите, тогда как в Инстербурге разместился командный пункт полка вместе со 2-м (быв. 8-й уланский полк), 3-м (быв. 12-й уланский полк) и 5-м учебным (быв. 9-й конно-егерский полк) эскадронами. Новому полку были переданы казармы бывшего 9-го конно-егерского полка, строительство которых было постепенно завершено только в 1914 году уже после мобилизации последнего. В апреле 1921 года эти три эскадрона были усилены пулемётными полувзводами с двумя пулемётами в каждом. При этом штатная численность людей и лошадей в них не изменилась. Отбор среди многочисленных добровольцев (кавалерия никогда не испытывала в них недостатка) всякий раз был очень тщательным, поскольку срок их службы доходил до 12 лет (такой срок службы касался в основном унтер-офицерского состава — Е.С.). Постоянные визиты проверяющих комиссий Антанты сильно мешали учебному процессу, вынуждая прибегать к тем или иным уловкам для укрепления восточной границы, нежели того дозволял Версальский диктат.
Служба молодого кавалериста была тяжким испытанием. Свой день он начинал в пять утра с дежурства по конюшне и заканчивал его в лучшем случае в семь часов вечера. В кавалерийских частях забот было больше, нежели в других войсках, поскольку большую часть дня молодой кавалерист должен был ухаживать за своей лошадью и тренироваться на ней. Его основным оружием была пика, от которой отказались только в 1927 году, сабля, карабин Mauser 98k, и для некоторых чинов пистолет Luger P08. Специальное оружие, такое как конная артиллерия и противотанковые пушки, появились позднее, будучи объединены в так называемые эскадроны тяжёлого вооружения.
Курс подготовки молодого и перспективного офицера был долгим и суровым. Ему требовалось четыре года, а после 1934 года полтора года, чтобы дослужиться от фанен-юнкера до лейтенанта. Сначала он получал в полку базовую подготовку, после чего поступал в военную и оружейную школы. По возвращении в полк он некоторое время проходил службу в чине обер-фейнриха, покуда не получал звание лейтенанта. Молодые лейтенанты обычно объезжали ремонтных лошадей (молодые лошади только что поступившие в воинскую часть — Е.С.), после чего эскадрон отправлялся на «учебный плац». Затем при штабе они демонстрировали все полученные навыки наездника перед командиром или майором. Такой экзамен выдерживали далеко не все.
В те годы менялось и наименование нашего полка. Во время своего создания в 1920 году он именовался 1-м конным полком (Reiter-Regiment 1), как это будет и спустя 15 лет. В 1922 же году все кавалерийские полки получили дополнительные обозначения. Наш полк стал 1-м Прусским конным полком (1. (Preußisches) Reiter-Regiment). Когда осенью 1934 года квартировавшие в Тильзите эскадроны перебрались в Инстербург, то с этого момента он стал именоваться (с 1 октября 1934 года - Е.С.) — «Конный полк Инстербург» (Reiter-Regiment lnsterburg). Дело в том, что с резким увеличением армейских подразделений и введения всеобщей воинской обязанности, отдельные полки, в целях секретности, получили лишь обозначения своего места дислокации.
Мы, кавалерия, не получили никакого пополнения, и с середины 1935 года (фактически с 15 октября 1935 года - Е.С.) снова превратились в 1-й конный полк. Данное наименование сохранялось до преобразования его в декабре 1941 года в 21-й стрелковый полк (а затем, с 5 июля 1942 года, в 21-й панцер-гренадёрский полк — Е.С.).
Среди его командиров, возглавлявших полк в мирное время с 1920 по 1939 годы, было очень много весьма выдающихся личностей, чьи имена наверняка сохранились в памяти некоторых старых инстербуржцев. Дабы не выходить за рамки этой статьи, я приведу лишь сухой список:
1920-1923 полковник Кунардт фон Шмидт (Kunhardt von Schmidt) из 2-го уланского полка.
1923-1928 полковник Бёкельманн (Böckelmann) из 22-го драгунского полка.
1928-1932 полковник Лисак (Lisack) из 4-го конно-егерского полка.
1932-1934 полковник Штумме (Stumme) из 57-го полка полевой артиллерии.
1934-1936 полковник Вутенау (Wuthenow) из 8-го уланского полка.
1936-1939 полковник барон фон Эзебек (Freiherr von Esebeck) из 3-го гвардейского уланского полка.
Первые трое вероятно скончались ещё до начала Второй мировой войны (Кунардт фон Шмидт скончался в берлинском Вильмерсдорфе 11 апреля 1939 года, Альбрехт Бёкельманн в 1954 году в Мюнхене, а Георг Лисак 13 июля 1945 года в берлинском Шёнеберге — Е.С.). Полковник Штумме погиб в чине генерала в Африке, а барон Эзебек скончался в чине генерала уже после войны в Дортмунде (точнее в Изерлоне под Дортмундом, в 1955 году — Е.С.). Генерал Курт Вутенау всё ещё жив (скончался в 1981 году в Юберлингене — Е.С.) и сыграл важную роль в составлении истории нашего полка. К слову сказать, Вутенау, выходец из гумбинненских уланов, начал свою карьеру в 1920 году в качестве адъютанта 1-го конного полка, и всегда поддерживал тесную связь с Инстербургом и Тильзитом даже после того как покинул полк. Сегодня он по-прежнему полон воспоминаний и анекдотов, связанных с его службой. Пожалуй он смог бы описать историю полка более яркими красками, нежели я сам, переведённый в Восточную Пруссию лишь за пять лет до начала последней войны.
Меня, до того момента никогда ранее не бывавшего в Восточной Пруссии, спросили, какой эскадрон я хочу получить — Силезский или Восточно-Прусский? То, что меня об этом спросили уже было странно, но ещё страннее было то, что мой выбор был удовлетворён. В большинстве случаев происходило прямо противоположное. Я выбрал эскадрон в Восточной Пруссии и однажды сентябрьским утром 1934 года проснулся в спальном вагоне поезда Берлин-Тильзит на окраине Инстербурга. Что такое его окраины я особенно остро ощущал осенью и весной, когда моя лошадь застревала всеми четырьмя копытами в липкой глинистой почве. Помимо этого свои теневые стороны имелись и у тренировочного плаца: песка было довольно мало, но в избытке имелась глина, которая будучи сухой выглядела как запеченная, а намокнув напоминала мягкое мыло.
Осенью 1935 года в Восточной Пруссии была расформирована земельная полиция, а её инстербургская сотня влилась в состав нашего полка. Прежний 3-й эскадрон был передан вместе с людьми и всем остальным недавно созданному 4-му кавалерийскому полку в Алленштайне. При этом не обошлось без большой шумихи. Таким образом «полицейский» эскадрон стал новым «Третьим» в Инстербурге. И снова проявила себя несгибаемая плавильная сила нашей армии. Конечно же в полицейских рядах изначально было больше государственных служащих, нежели унтер-офицеров, но за очень короткий срок новый «Третий» превратился в настоящее воинское подразделение. С лошадьми было всё несколько сложнее, поскольку полиции поставляли лошадей со всей Германии, в то время как наши эскадроны целиком состояли из восточно-прусских лошадей. Голштинские и Ганноверские породы на манёврах поначалу не всегда выдерживали заданный темп, да и их служба в полиции несомненно отличалась от службы в войсках.
После появления нового «Третьего» я продолжил насаждать в нём традиции «Инстерских казаков», т. е. старого 12-го уланского полка. Пытаясь же разъяснить своим полицейским и новобранцам, что такое улан, я вдруг осознал, что во всём полку не сохранилось старой уланской униформы. Тогда родилась идея создания «музея» кавалерийских полков Восточной и Западной Пруссии, который ко времени окончания моего пребывания в Инстербурге (конец 1938 года) уже насчитывал множество стендов. После моего отъезда (я получил должность майора при штабе 18-го кавалерийского полка в Канштатте, около Штутгарта) из Инстербурга эта экспозиция была передана в музей Древностей на попечение доктора Вальтера Грюнерта. В начале 1945 года музейные фонды были перевезены во Фрайбург (Унструт), где должны были храниться в местном замке. Вскоре, как поговаривают, они были разграблены, а оставшаяся часть уничтожена после прихода русских. Вместе с этим собранием погибли бесценные сокровища.
Я заметил, что некоторые офицеры «из Рейха» (как мы тогда их называли), переведённые в Восточную Пруссию, рассматривали своё новое место службы как своего рода изгнание и проведённые здесь годы считали потерянными. Однако, оказавшись в Восточной Пруссии, их взгляды быстро менялись. Я же с самого начала был уверен, что мои годы здесь окажутся самыми прекрасными из всех. И, ей Богу, может ли быть для всадника и офицера что-то более прекрасное, чем командовать конным эскадроном в Восточной Пруссии? В те времена в эскадроне насчитывалось 220 по-настоящему отличных лошадей (менее пригодные лошади каждый год списывались) и вы могли позволить себе выбрать среди них самую лучшую и красивую, и ездить на ней весь день или отправиться на ней на охоту. Впрочем, чтобы поведать об охоте в окрестностях Инстербурга или Тракенена мне пришлось бы написать ещё одну статью.
В те годы в вермахте было всего два конных полка (с 1935 года) — 1-й конный в Инстербурге и 2-й конный в Ангербурге, которые вместе составляли нашу восточно-прусскую кавалерийскую бригаду. Другие полки «в Рейхе» и 4-й полк в Алленштайне являлись кавалерийскими полками. Разница заключалась в том, что наши восточно-прусские полки во время мобилизации образовывали единое тактическое соединение, то есть действовали вместе как конная бригада, а позднее кавалерийская дивизия. Кавалерийские же полки являлись всего лишь учебными частями. При мобилизации они делились на дивизионные разведывательные подразделения, состоявшие из штаба со взводом связи, одного конного эскадрона, одного велосипедного эскадрона и одного эскадрона тяжёлого вооружения.
Ещё одно слово (последнее, но не менее важное) необходимо напоследок сказать и о наших лошадях. Для войск требовались быстрые, выносливые и не слишком большие лошади, на которые можно было быстро вскочить, которые могли нести всадника с его различным вооружением, и которые могли быстро доставить его к месту сражения. Поскольку времена лихих кавалерийских атак остались в прошлом, нынешняя задача кавалериста заключалась в том, чтобы просто двигаться вперёд до того места, откуда он сможет стрелять, а затем снова двигаться вперёд. Полкам выделялись лошади, которые идеально подходили для подобных задач. То были молодые ремонтные лошади (каждый эскадрон получал примерно по 15 таких лошадей в год), поставлявшиеся ремонтным управлением. Рассказу о них можно было бы посвятить целую статью.
Многие детали о самом Инстербурге я стал узнавать только сейчас. Было бы неуместным высокомерием полагать, что мы кавалеристы обитали внутри собственного мирка или не проявляли никакого интереса к общественной жизни. Нам попросту не хватало на это времени. Как было упомянуто выше, когда я приехал в Инстербург, то подоспел как раз ко времени становления новой армии, а потому с головой погрузился в службу. Нас полностью поглотили стоявшие перед каждым из нас грандиозные задачи, да и постоянная нехватка офицерских кадров постоянно давала о себе знать. По сути я был единственным офицером в своём эскадроне, полагаясь лишь на помощь своего гаупт-вахмистра Буттгерейта, которого считаю попросту идеальным кавалерийским вахмистром. Свои выходные я, насколько мог, использовал для знакомства на автомобиле с Восточной Пруссией, поскольку во время военных манёвров было не до окружающих красот. Эти манёвры, большие разведывательные учения и пребывание в тренировочных лагерях Арис и Штаблак, по нескольку недель держали нас вдалеке от Инстербурга. Впрочем, для нас, офицеров, в городе гостеприимно открывались двери многочисленных частных домов, да и общественный транспорт был на славу. Также необходимо упомянуть и об Альтхофе, единственном более или менее крупном поместье в непосредственной близости от Инстербурга. Когда после конной охоты, с которой я начал свою службу в Инстербурге, я заглянул к Эддо Брандесу на кофе, то он поприветствовал меня следующими словами: «Ротмистр, я слышал, что вы теперь новый шеф «Третьего». Вам не затруднит пристрелить моего козла?» Таково было легендарное восточно-прусское гостеприимство.
В Альтхофе во время обеда или ужина всегда можно было встретить какого-нибудь из наших, ибо к нам там относились как к своей семье. Кавалеристы любили организовывать свои тренировки таким образом, чтобы попасть в радушный Альтхоф на завтрак. Однажды через Инстербург пронёсся ураган, попутно опустошив и Альтхоф. Прекрасные старые деревья на аллеях и в парках города были перемешаны, как брошенные спички. На следующее утро из поездки вернулся Эддо и глядя с террасы своего дома на весь устроенный ураганом беспорядок спросил: «Неужто Рауххаупт с Третьим заходили?»
Я надеюсь, пусть и не будучи инстербужцем, но как преданный гость города, внести хоть что-нибудь, чтобы передать колорит и атмосферу нашего Инстербурга, ставшего домом для 1-го конного, и сберечь их для тех, кто уже не живёт в нём. «Третий», находившийся в Инстербурге с момента создания полка в 1920 году, тоже имел свои тёплые отношения с городом, ведь ко всему прочему он был продолжателем традиций старых «Инстерских казаков». По возможности мы каждый год что-нибудь да устраивали. К примеру, был создан хор Инстерских казаков, состоявший из 40 избранных певцов. Под руководством кантора Гобата мы исполняли серенады, пели под фонограмму и устраивали концерты вместе с корпусом трубачей. Была создана вышеупомянутая коллекция исторической униформы, для которой кавалеристы сооружали стенды, занимались строительством и т. д. В свободное от службы время мы играли в театре в Городском зале, перед чьим парадным входом ставился караул из одетых в старую форму улан. В целом у каждого кавалериста было своё занятие. Также устраивались ежегодные соревнования, во время которых участники должны были проявить себя в верховой езде, беге, стрельбе, метании ручных гранат и ориентированию на местности. Все участвовали в них с большим энтузиазмом, после чего газеты «Ostpreussische Tageblatt» и «Ostdeutsche Volkszeitung» публиковали на своих страницах длинные отчёты, в которых поимённо перечислялись победители, ибо все осознавали важность столь тесного взаимодействия с армией. Ну и, как обычно, ничто не обходилось без участия Третьего.
Кто-нибудь, кто читает эти строки, может вспомнит то беззаботное мирное время между двумя кровопролитными войнами, и вспомнит серых всадников из Инстербурга. Я же вспоминаю всех тех, с кем там подружился, о полковых товарищах, о друзьях в городе и его окрестностях. Их невозможно всех перечислить, а потому пусть здесь их олицетворяют наш командир генерал Вутенау и Эддо Брандес вместе с его гостеприимным домом. Я вспоминаю обо всех моих товарищах, которые скакали верхом рядом со мной по просторам этой прекрасной, а теперь столь далёкой земли на востоке. Для большинства из них восток стал судьбой, и теперь они покоятся там в неизвестных могилах. Но они и их скакуны всё ещё живы в моей памяти. Ибо, как поётся в песне:
Присягнувшие Отечеству,
Рождённые в седле
И навсегда оставшиеся в нём.
Скачут прусские всадники
Покуда не выпадут из седла,
Когда смерть опустит своё знамя.
Автор — Вильгельм Волрат фон Рауххаупт (Wilhelm Volrad von Rauchhaupt, 1895–1969)
Перевод — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart), 2020
Другие статьи, посвящённые 1-му конному полку - "Бедняки... смирно!" "Рождественская история"
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт