Георгий Фёдорович Турчанинов — советский лингвист, один из самых крупных советских кавказоведов-адыговедов и уникальный специалист по дешифровке эпиграфических памятников письма.
Во второй половине XX века ученый большую часть своей исследовательской деятельности посвящал изучению письменных памятников средневековья, в том числе и памятников Аланской культуры.
В 1990 году вышла книга "Древние и средневековые памятники осетинского письма и языка", объединившая все его труды в этом направлении. Главным выводом его работы стала теория о наличии у осетин в древнейший период истории своей оригинальной письменности, которая была утрачена.
Это достаточно смелая в те времена мысль вызывала сомнения, как у ученых-современников, так и у самого автора.
«Я далек от мысли, — пишет Георгий Турчанинов в введении книги, — что мое толкование надписей и их датировка во всех случаях отвечают полной истине и что в том и другом нет ни сучка, ни задоринки».
Однако несмотря на споры вокруг работ Георгия Федоровича его работа по поиску и систематизации письменных памятников имеют огромное значение для истории культуры многих народов и регионов нашей страны.
Мы публикуем один из исследовательских очерков Георгия Федоровича, в котором он исследует фрагменты аланских граффити с городища Титчиха, найденных в археологической экспедиции А. Н. Москаленко 1954-1962 года. Турчанинов датирует все найденные фрагменты X в.н.э.
Фрагменты аланских граффити с городища Титчиха (Х в. н. э. Среднее Поволжье)
Во время раскопок восточно-славянского городища Титчиха, производившихся археологом А. Н. Москаленко с 1954 по 1962 года, среди лепной керамики были обнаружены фрагменты сосудов салтово-маяцкого типа. Керамика этого типа составляет около 10% всего керамического материала городища. Обломки ее встречены во многих жилищах, хозяйственных ямах и на свободной территории городища. А. Н. Москаленко полагает, что аланское население Титчихи было пришлым и составляло на городище среди славянского (вятичского) населения, незначительный процент. Незначительный процент составляла и оставленная аланами керамика. На основании ряда объективных данных А. Н. Москаленко заключает, что городище Титчиха перестало существовать не ранее конца Х в., хотя по некоторым вещам (например, браслету XII-XIII вв. в полуземлянке №17 (можно полагать, что жизнь здесь) замерла значительно позже.
Последнее предположение находит свое подтверждение отчасти и в одном граффити памятников средневекового аланского (осетинского) письма городища Титчиха, которые интерпретируются нами ниже.
С городища Титчиха в нашем распоряжении имеется три графических объекта:
1. Фрагмент стенки сосуда салтово-маяцкого типа с граффити осетинского средневекового письма сирийско- несторианского дукта (см. табл. XIX, рис. 1).
2. Фрагмент стенки сосуда, также салтово-маяцкого типа, с одним буквенным знаком, сделанным по сырому тесту (см. табл. XIX , рис. 2).
3. Фрагмент камня с частью надписи, выполненной буквами письма маяцкого дукта (см. табл. ХІХ, рис. 3).
В 1963 году, благодаря любезности А. Н. Москаленко, мы имели возможность лично ознакомиться в г. Воронеже с первым и вторым графическими объектами. С обоих были сделаны эстампажи и прориси, а с объекта № 2 – фотография. В исследовании объекта № 3 мы будем пользоваться только прорисью и фотографией.
1. Осетинское граффити на стенке сосуда процарапано после обжига. Несмотря на то, что на обломке цельных буквенных знаков осталось только три, а остальные в той или иной степени фрагментарны, из сохранившихся и полусохранившихся букв можно заключать, что граффити, за исключением одной буквы, было исполнено в дукте сирийско-несторианского письма (см. рис. 1 и палеографическую табл. ХІХ). С восстановлением утраченных частей букв в граффити насчитывается 9 знаков (соответствующих 10-ти буквам). В целом в прориси оно представляется в виде, показанном на рис. 1. Как и все средневековые осетинские надписи, граффити читается слева направо. Первый знак верхней строки граффити изображал, по нашему мнению, букву mim того хабита, в котором она засвидетельствована в осетинской надписи на пряслице с городища Уллу-Дурбала близ Кисловодска и в семиреченской сирийско-несторианской надписи под 1574 г. селевкидской эры (1263 г. христ. эры). Второй вилообразный знак граффити представляет собой букву маяцкого письма, употреблявшуюся то в значении ы, то и в зависимости от диалекта и грамотности писца. Эта буква представлена во многих памятниках осетинского письма.
Третья и четвертая буквы граффити, от которых остались обращенные вниз острые углы, представляют собой остатки двух одинакового хабита сирийско-несторианских букв he. На второй из них, четвертой букве прориси, видна часть головки буквы, свидетельствующей о том, что обращенность этих букв граффити, или по крайней мере второй из них, была той же, что и обращенность he собственно сирийско-несторианского письма с той только разницей, что они оказались поставленными на острие угла. Какой по форме была буква 'alef (пятая буква граффити в нашем чтении), судить трудно, т. к. от нее на обломке сосуда осталась весьма незначительная часть. В целом верхняя строка граффити последователь- но представленная буквами мыхха.. передавала слово, соответствующее современному осетинскому мыгга(г) – "род', фамилия'.
Конец слова не сохранился. Любопытен тот факт, что в слове мыхха(х) данного граффити осетинское г последовательно передано через he, точно так же, как и в осетинской сирийско-несторианского письма Трусовской надписи 1326 года.
От второй строки граффити сохранилась только одна начальная буква samech. Samech этого хабита широко представлена в семиреченских сирийско-несторианских надписях XIII-XIV вв. (см. у Этинга аналогичную samech под 1612 г. селевкидской эры (1301 г. христ. эры). Какое слово могла содержать вторая строка граффити, сказать трудно. Если на городище Титчиха аланы группировались в какой-то определенной части территории (А. Н. Москаленко по сосредоточенности керамики отмечает такие группировки), то таким словом могло быть осет. ирон. сых -"квартал', которое дало сыхаг -'сосед'. Третья строка граффити, от которой осталось на поверхности обломка сосуда три знака, воплощающие в себе четыре буквы, содержала, по-видимому, название племени, народа. В нашем чтении граффити оно начиналось буквой 'alef того же хабита, который близок k 'alef херсонесских граффити на донышках сосудов. В третьей строке этих 'alef две. Буквы 8 и 9 сдвоены в один знак и представляют собой соединение двух samech примерно того хабита, что и шестая буква граффити. Четыре буквы третьей строки граффити образуют слово асса... В нем недостает конечного знака. Применительно к современному осетинскому языку оно звучало бы: ассаг. Это слово в свое время было самоназванием южнорусских степных алан. Русские называли их ясами. Итак, граффити на сосуде говорило о том, что он принадлежит «(такому-то из такой-то) фамилии соседу ясу». Помещающийся ниже последней строки граффити знак в виде «лапки водоплавающей птицы», как характеризует его А. Н. Москаленко, едва ли имел буквенное значение. Вероятно, А. Н. Москаленко права, когда относит его к знакам культового порядка. Может быть, кому-либо из последующих исследователей посчастливится более в разборе этого граффити, но независимо от конкретной интерпретации текста несомненно то, что граффити по языку и письму является осетинским.
Среди фрагментов лепной керамики салтово-маяцкого типа на городище Титчиха встречен обломок горшка (венчик и часть стенки) с прочерченным на нем одним знаком. Знак из трех перекрещивающихся в верхней части линий был прочерчен по сырому тесту (см. табл. XIX, рис. 2). В средневековом осетинском письме этот знак известен из контекста ряда надписей как буква а. Любопытна та последовательность, с какой прочерчивались линии этой буквы: сначала была прочерчена прямая средняя линия, затем левая косая и последней правая косая.
По этой последовательности в изображении линий отдельной буквы письма можно также заключить, что общее направление средневекового осетинского письма было слева направо. Наличие этой буквы в Алекановской (вятичской) славянской надписи докирилловского письма не вызывает удивления. Средневековое алано-ясское письмо Подонья было тесно связано с докирилловским восточно-славянским письмом.
Третий графический объект с городища Титчиха представляет собой кусок плоского камня, извлеченного из кладки печи в полуземлянке N 6. На камне в правой верхней его части видны прочерченные в строку две хорошо знакомые нам буквы письма маяцкого дукта (см. табл. ХІХ , рис. 3). Этими буквами являются: а того же хабита, что описанная выше, из трех перекрещивающихся линий и г той формы, что налична в маяцкой надписи. За буквой г достаточно свободного места, но никаких букв незаметно. По-видимому, это конец слова. Буква г данного хабита в осетинском письме весьма древняя. Она налицо, например, в надписи на баночном сосуде из погребения близ с. Рубцы Краснолиманского р-на Донецкой области. То, что камень с надписью был извлечен из кладки печи, т. е. был использован в печи уже вторично, свидетельствует, что аланское (осетинское) население Титчихи, если даже оно было пришлым в эти места, могло существовать здесь ранее славянского (вятичского).
От какого осетинского слова остались буквы ..аr на камне из печи, сказать невозможно. Самого камня нам увидеть в 1963 г. не удалось. По форме букв этот фрагмент надписи на камне одновременен маяцким надписям VIII-X вв.
