Мы уже рассматривали механику «движения денег» в банковской системе:
Несложно понять, что под денежными средствами субъекта на счёте в банке понимаются некоторые долговые обязательства самого банка. В этом несложно убедиться, если представить себе простое исчезновение банка как юридического лица. Если ваши денежки в виде, скажем, купюр или монет лежат в сейфовой ячейке банка, то вы их получите в полном объёме, ровно столько, сколько туда и положили и ни копеечкой меньше, а вот то же самое сказать с денежными средствами на счёте... сложновато — может быть, и получите, причём, возможно, даже не от банка, а от специального страхового фонда, а, возможно, и нет. Совершенно очевидно, что в последнем из рассматриваемом случае мы можем прямо сказать: денежные средства на счёте в банке — никакое не имущество держателя счёта, как бы об этом не писали в законодательстве, а именно обязательства.
Но в таком случае обязательства кого и перед кем? А что такое вообще обязательство? Это пара: право потребовать какого-то деяния и обязанность это требование удовлетворить, если оно предъявлено. В рассматриваемом случае речь идёт о вполне определённых деяниях: вычитанию определённого числа из числа, указанного как «остаток на счёте», и одно из двух: либо прибавление вычитаемой суммы на определённый, указанный держателем счётом счёт (это если такой счёт находится в том же самом банке), либо отдача распоряжения иному субъекту-банку об аналогичном деянии.
Кто имеет право потребовать это деяние? — Ответ ясен: держатель счёта.
Кто обязан выполнить такие требования? — Ответ не менее ясен: банк.
Значит, держатель счёта является кредитором в этом обязательстве, а держатель счёта, то есть банк — должником.
Скажете, что всё это совершенно ясно и очевидно? Правда?
Да, банк является должником в писанном отношении, а держатель счёта — кредитором. Однако сам банк также является субъектом, не так ли? А это значит, что в ином отношении он вполне может поменяться с держателем ролями: банк может стать кредитором в этом ином отношении, а должником окажется держатель счёта. Причём мы вполне можем себе представить, что это иное кредиторское требование, — ведь мы пока его не определяли! — вполне однородно с тем, которое возникает в силу остатка на счёте, только направлено оно будет в прямо противоположном направлении.
Ну, отчего же такого быть не может-то?
Очень даже может. К примеру, держатель счёта может по какому-то основанию быть обязанным произвести платёж в пользу самого банка.
Мы же знаем, что если кредитор в одном обязательстве совпадает с должником в ином обязательстве, и то же происходит с другой стороной в этих обязательствах, а сами деяния, которые определены в этих отношениях (обязательствах), именно однородны, представляют собой одинаковые деяния, различающиеся только тем, кто и в отношении кого должен их осуществить, то такие обязательства могут быть прекращены не исполнением, а... зачётом встречных однородных требований. Причём зачёт это событие, служащее основанием именно для прекращения обязательства, которое вызывается вполне односторонним действием — направлением простого уведомления одной стороны любого из этих обязательств другой, при этом мнение этой иной стороны совершенно неважно.
Опять всё ясно и очевидно? Да?
А вот теперь попытайтесь ответить на простой вопрос: а что такое арест денежных средств на счёте? Вроде бы это некоторый запрет, то есть лишение некоторого права. Да-да, лишение, потому что запрет на осуществление права есть именно лишение права: нельзя признать существующим право, которое нельзя осуществить (для существования права необходимы сразу три момента: его конкретная определённость, его признанность и его осуществимость). А вот кому и на что этот запрет?
Это
запрет держателю счёта направить распоряжение банку?
или
запрет банку на вычитание соответствующего числа с конкретного счёта?
Вы скажете, что запрет держателю счёта? Это его лишили права отдавать распоряжения? Да ни в коем случае! (В дальнейшем, впрочем, мы увидим, что даже и это не столь важно). Другое дело, что при аресте счёта банку запрещено исполнять это распоряжение, но откуда, собственно, следует, что именно держатель счёта не имеет права это распоряжение отдать? Обратим внимание, что весьма и весьма часто суды вообще не конкретизируют, используя термин «арест», тот запрет, который при этом налагается.
Между прочим, обращу внимание ещё и на то, что вот как раз в коммерческих арбитражах (третейских судах), в том числе и в международных, такая конкретизация присутствует, если не всегда, то весьма часто.
Любой неопределённый вопрос об ограничения права всегда необходимо толковать именно в сторону сужения ограничения права, потому что в противном случае, скажем, судебные обеспечительные меры должны считаться направленными никак не на правовую защиту, а напротив — на прямое нарушение права вообще. Что нарушает, по крайней мере, законодательство, между прочим. В этом случае нам надо принять, что без дальнейшей конкретизации «арест денежных средств на счёте» означает не запрет держателю счёта направлять какие-либо распоряжения банку, а запрет банку исполнять такие распоряжения.
Отмечу, между прочим, что прямо запрещается тому же самому банку не исполнять распоряжения, которые содержатся в судебных решениях. Нельзя принимать обеспечительные меры, заключающиеся в запрете исполнять судебные решения, не так ли? В противном случае это означало бы противоречие уже даже более, чем конституционному принципу наличия права на правосудие, поскольку любое право на правосудие есть всё же эффективное право на правосудие, а не просто номинальное и знаковое — оно должно иметь последствия и вне суда. Кстати, именно это заставляет меня утверждать, что любое необоснованное возвращение искового заявления или оставление его без движения представляет собою деяние, само уже по себе содержащее признаки уголовного преступления.
Но что в этом случае мешает, например, тому же самому банку брать на себя обязательства перед иными субъектами, например, перед контрагентами держателя счёта, который арестован? Как я понимаю, ничего. Например, банк вполне вправе, скажем, дать поручительство за своего держателя счёта перед его кредиторами. А коли так, то и исполнить это обязательство вполне даже вправе и даже обязан. А в этом случае именно к этому банку-поручителю переходят кредиторские требования, которые он удовлетворил как поручитель. Что, собственно, не так? Вроде бы всё так... или нет?
Если нет, то что делать с правилами законодательства, причём сразу же вполне гармоничными между собою несколькими: как специфичного для именно поручительства, так и более общих — для третьего лица, исполнившего чужое обязательство, и ещё более общего — о возмещении убытков или о взыскании неосновательного обогащения? Заметьте, что если отрицать хотя бы специальное правило, согласно которому поручитель получает право к тому, за кого он поручился, то разваливается вообще вся система права. Ну, собственно, это и верно, потому что гражданское право это не произвольный набор правил, а именно система, да, и содержащая и противоречия и пробелы, но всё же именно система.
Если же да, и всё именно так: к поручителю, исполнившему обязательство за первоначального должника, переходит то самое право в том самом объёме (хотя я бы лично выразился иначе: «право на тот самый объём объектов», представляется это всё-таки корректнее, так как само право не может иметь такой аддитивной меры как объём), которое имел кредитор и в котором оно было удовлетворено, то в этом случае у банка появляется кредиторское требование к держателю счёта, а если при этом такое кредиторское требование также окажется ещё и однородным с тем, которое согласно самому «остатку на счёте» имеет держатель этого счёта к банку... то... Нет никакого запрета ни держателю счёта, ни банку направить другому заявление о зачёте встречных однородных требований.
И вот тут всё становится вообще неясно: само по себе направление заявление о зачёте встречных однородных требований — никак не является распоряжением, но оно так-таки прекращает такие встречные однородные требования, однако не по основанию исполнения долговых обязательств и не на основании удовлетворения кредиторских требований кредитора, а на своём собственном особенном основании — на основании зачёта. Это, заметим, закреплено законом, причём особенным правилом.
Вы спросите: ну... да... так... что тут неясного?
А скажу что неясно:
а что при этом должно произойти с остатком на арестованном счёте?
Смотрите: обязательство банка перед держателем счёта прекращено, так? Распоряжения никакого, исходящего от держателя счёта, которое ему запретили к исполнению именно арестом, банк не исполнял, так?
А по идее, если остаток на счёте есть отражение обязательств банка перед держателем счёта, то этот остаток при этом должен уменьшиться. Причём, заметим, никаких запрещённых судом или законом действий ни держатель счёта, ни банк не производили.