После настоя Авдотьи сон был спокойным и без видений, что Миру, наверное, должно было радовать на фоне того, насколько много сны обычно приносили тревоги, однако, на этот раз их отсутствие тревожило ещё больше. Мира лелеяла надежду, что сны принесут ясность и ответы о прошедших месяцах, а пробуждение так разочаровало своим скорым приходом. Казалось, что она только закрыла глаза, и вот уже утро блещет свежими, отдохнувшими лучами, умытыми рассветным туманом и уже яркие и ясные.
Мира вздохнула и повернулась на бок, пытаясь вернуть себя в сон, задорное слыша сопение Авдотьи. Сон поймать никак не удавалось, хотя и выспавшейся Мира не была. Дело было точно не в шуме — она засыпала и при куда более громких звуках. Мира прикрыла глаза, прислушиваясь к осушения. Может, голодная? Одними фруктами-то не наешься, а как на питалась в последние месяцы — загадка даже для неё самой. Однако, голода она не испытывала. Жажды — тоже, как и прочих физиологических нужд. Через пару минут такого анализа она пришла к выводу, что спать она уже тоже не хочет. Вздохнув, девушка села и выглянула в окно, разглядывая утренний пейзаж. Светлело нестерпимо рано, так что трудно было сказать о том, сколько хотя бы примерно времени. Раз Авдотья ещё спит, то, наверное, ещё очень рано, но, опять же, можно только догадываться.
Матрас — по всей видимости, тоже привезённый волшебной доставкой — скрипнул, Мира очень тихо прокралась под мученический тихий хрип стареньких половиц к двери. Оглянулась: комната как будто тоже не проснулась и ещё держала в себе голубоватый утренний туман, сама была чуть более серой, чем Мира её помнила. Открывшаяся почти внезапно дверь, однако, пробудила нежилую комнату, стряхнув остатки ночи, а Мира скользнула в не спящий лес.
Только ступив на землю — свежую, мшистую, чуть влажную и колючую от хвои и камней — она почувствовала такую необычайную бодрость, которая наполняет тело только летним утром в лесу, когда рядом ни души, только лес, ветер и шум его исконных жителей. Девушка выдохнула и присела на чуть влажный пень. Мир замирает в такие моменты уединения. Когда спешить вроде некуда, да и незачем. Мира даже не заметила, как тревоги о Марине и прошедших месяцах покинули её. В это мгновение она просто существует, ощущает мир вокруг себя, позволяет воздуху земле и солнцу поглотить себя. Мира уже знала, что подобное состояние полезно и целительно, если с ним не перебарщивать, но прежде ей не удавалось достигнуть единения с окружающим миром. Она не подозревала, что это ещё и безумно приятно. Она ощущала, как дышит мшистый настил под ногами, сосны перешёптываются над головой, и всё вокруг живёт одним хитросплетением каналов и сосудов, по которым течёт сама жизнь, сама суть всего вокруг. И Мира была частью этой сложной естественной системы.
— Доброе утро, — Мира узнала голос Влада. В отличие от Степана и Киры, его голос был тихим настолько, что мог бы, пожалуй, слиться с шорохом ветра в ветвях, но при этом девушка не могла его не слушать.
— Доброе. А ты чего так рано? Я думала, ты «сова».
— Я просто не ложился, — юноша усмехнулся, плюхнувшись на пенёк, — Слишком долгий световой день, я не успеваю заметить, когда вечер перетекает в утро. Хорошо, что скоро наступят каникулы, и можно будет поспать и днём…
— Ты больше похож на кота, чем на человека… Я не могу заснуть в любое время суток, только ночью.
— Это условности, придуманные людьми для того, чтобы загнать общество в удобный распорядок.
— Не согласна. Мне кажется, всё вокруг подчинено определённой системе, просто людская система более очевидна.
Влад задумчиво поглядел вверх, пробежался взглядом по деревьям, валунам, облакам, а следом согласно кивнул.
— Наверно, ты всё-таки права. — заявил он легко и сунул руку в карман, выуживая бумажный пакетик. Помятый и несколько засаленный. Влад сунул в него ладонь — Мире захотелось протереть глаза, ведь мешочек казался слишком маленьким даже для того, чтобы свободно в нём пошевелить пальцами, — и выудил пригоршню арахиса в карамели, тут же протянув его Мире, — Хочешь? Не помню, любишь ли ты сладкое, но всё же…
Девушка в знак благодарности кивнула и взяла несколько штук, присев на кочку. Полянка погрузилась в молчание. Мысли, которые ещё лениво ворочались во время диалога, снова улеглись и задорно захрапели, уступая месту бессмысленному, но такому приятному созерцанию окружающего мира. Оба кожей ощущали, как уютная дрёма окончательно смывается с лица леса и даже избушки Авдотьи. Отсюда Мира с Владом слышали сонное ворчание старушки, которая встала с постели и начинала будить хозяйство.
— Мира, чего не разбудила, если уж встала? — послышался её голос из окна, — Как мышка выползла, я не услышала даже ничего, а слух у меня как у кошки. Иди сюда и Влада с собой тащи, завтракать будем. Неча орехами баловаться.
Влад с Миром переглянулись:
— Думаешь, у неё есть глаза на деревьях в лесу?
— Нет, я думаю, у неё на деревьях уши.
Согласившись на этом, Мира с Владом направились к дому. Дом пришёл в уютное оживление, Авдотья порхала по кухоньке, заваривая в блестящим медью чайничке душистый чай в дополнение к сладкой каше и горячим бутербродам.
— Владик, время не подскажешь?
— Я часы не взял, простите.
— Вот мужчины… Раньше никого не видела, чтобы без часов был, а теперь что ты, что Стёпка… Вот поэтому вы оба и без царя в голове. Ты, вон, даже день и ночь путаешь.
Влад полушутливо-полуобиженно насупился, прекрасно осознавая, что Авдотья лишь подтрунивает над ним. Мира подумала, что сейчас тот дом и те люди, которые её окружают, более всего хочется назвать словом «семья». Когда-то и тот дом, в котором она выросла, тоже хотелось называть этим словом. До тех пор, пока не исчезла Влада.
Пока она не умерла.
Эта мысль оказалась так неожиданна, что напугала Миру. Все эти долгие годы она запрещала себе даже думать о том, что сестра может быть мертва, хоть это и казалось очевидным. Но Мира никогда об этом не думала, просто не хотела думать, а сейчас осознание и горе от этого осознания стиснули цепкие пальцы на её горле, не давая ни глотнуть воздух, ни заплакать. На её плечо легла горячая ладонь, и сперва девушка ожидала увидеть её обладательницей Авдотью, но ладонь была слишком широкой и юной. Влад не мог скрыть встревоженности во взгляде, хоть и явно хотел поддержать. И одного этого Мире хватало для того, чтобы немного успокоиться. Она не одинока, у неё есть те, кто готов защищать её. Готовы, несмотря на то, что это может принести большие неприятности.
— Спасибо. — шепнула она Владу. Она видела, что он хочет спросить, но не решается. Она бы, быть может, ему и рассказала, но не сейчас. Когда-нибудь. Она обязательно отплатит ему за его доверия. И ему, и Степану, и Кире, и старушке Авдотье. Всем, кто ей поверил, кто помогает ей.
— Ешьте давайте, а то стынет всё. — проворчала Авдотья беззлобно. По её взгляду Мира могла сказать, что и её встревожила резкая перемена в настроении девушки, хоть показывала это не так очевидно, как Влад.
Ненадолго комнатушка погрузилась в тишину, нарушаемую только стуком ложек о дно тарелки, да прихлёбыванием чая, не успевшего остыть. Наконец с ночной охоты вернулась Марго, взобралась на ширину подушку и принялась чистить порыжевшую на лето шёрстку. Люди уделяли ей мало внимания, увлечённые поглощением своего завтрака.
— Скажите, а Саша не заглядывал? — вдруг обеспокоилась девушка. Преданный своему отцу, он ведь мог выдать её?
— Нет. — покачал головой Влад, проглатывая кусок бутерброда, — Он просил даже не говорить о том, где ты, когда случайно услышал, как мы с ребятами обсуждали тебя и твоё возвращение. Только спросил о том, здорова ли ты. Он выглядит не ахти, если честно, осунулся, глаза запали. Мне кажется, у них там с отцом его нечисто.
— Не лезь в это лучше. — протянула Авдотья, — Гавриил, если он решит, что ты представляешь угрозу его тайнам, уж точно тебе спуску не даст.
— А вы в курсе его тайн? — и Мира, и Влад любопытно уставились на старушку.
— В курсе больших, чем он хотел бы, чтобы я знала, — отозвалась она, лукаво щурясь, — Но я вам не говорила. Для вашего же блага вам это знать ни к чему. Влад, с нами заниматься будешь?
— Это же занятия пропустить придётся? Не, я не могу… Костик меня живьём съест, он и так меня недолюбливает… Особенно он после увольнения Исидоры разбушевался.
— Профессора Исидору уволили? — Мира посерела, уставившись на Влада.
— Ушла по собственному, как говорят. Причин, конечно, никто не знает, но мне кажется, это директор вынудил её. С другой стороны, будь на его месте Константин, Исидору не только уволили бы, но и МАМ бы привлекли.
— Иди уже, конспиролог. А то опоздаешь.
Влад ободряюще улыбнулся Мире и покинул избушку, оставив девушку на милость Авдотьи, которая, судя по всему, хотела уже основательно взяться за её обучение.
— Доела? Тогда пойдём, нечего время попусту тратить, это ресурс не восполнимый.
***
Первая фраза, которая прозвучала на полянке за избушкой, куда и привела старушка Миру, звучала до смешного банально:
— Забудь, о чём тебя учили в Академии.
— Что, прямо совсем всё? Даже про утреннюю зарядку.
— Ладно, это можешь не забывать, это всегда полезно, даже если не про магию говорить. Но остальное практически бесполезно будет на наших уроках, так как мы будем овладевать магией совершенно другого толка.
— Не нравится мне идея, что для того, чтобы что-то выучить, нужно что-то забыть. Разве не все знания полезны в конце-концов?
Авдотья долго смотрела на Миру и наконец расплылась в улыбке:
— Хорошо, что ты своей головой думать умеешь. Молодец!
Мира смутилась. Ей казалось, она сказала такую очевидную вещь, а её за это, вроде как, похвалили. Будто в детском садике, ей богу.
— Не дуйся, когда тебя хвалят. Это слишком редко происходит в нашей жизни, чтобы не давать себе радоваться даже пустячной на первый взгляд похвале. Да и радоваться всегда лучше, чем дуться.
— Я не дуюсь. Я смущаюсь. Мне не кажется, что я сейчас сказала то, за что меня можно было бы похвалить.
Вместо того, чтобы приняться втолковывать Мире, что для каждого человека поводы для похвалы разные, что благодарной нужно быть за любую похвалу, а то вовсе хоть какую-то похвалу получать перестанешь, Авдотья просто улыбнулась. А Мира и без слов старушки почти тут же поняла, что вслух не прозвучало, и густо покраснела от стыда. Ей показалось теперь ужасно постыдным, что она не только Авдотью, но и себя пыталась убедить в том, что не заслуживает похвалы.
— Садись на кочку. Будем учиться правильно слушать и ощущать.
Мира послушно уселась на траву, но взгляд её выражал недоумение. Гавриил учил её, как нащупать внутри себя энергию и направлять её. Неужели Авдотья решила учить девушку этому заново?
— Дело в том, — начала свой урок Авдотья, — что мы, маги, способны черпать силу не только из самих себя, чему как раз и учат во всех магических школах мира, но и из всего окружающего. И из природы, и из чего-то рукотворного. Природа, очевидно, обладает собственной мощной и живой энергией, которой делится вполне охотно, даже сил можно почти не прилагать, а вот с тем, что создали люди, сложнее. Во-первых энергии в таких вещах не только положительные и светлые: почём знать, как ругались строители, пока возводили красивейшие из зданий! И ругань, и дурные мысли блокируют энергии созидания, которые нас и интересуют в предметах, из которых мы черпаем энергию.
Мира хлопала ресницами, развесив уши. Гавриил о таком не рассказывал, да и учителя об этом молчали, оттого и хотелось каждое слово впитать в себя. Мира готова была уже засыпать Авдотью градом вопросов, но ждала: вдруг и на них как бы невзначай ответит старушка.
— А во вторых потоки энергии в них более зыбкие, чем природные. — продолжала Авдотья, — Это оттого, что каналы не до конца сформированные, молодые ещё. Но мощь их от того ничуть не меньше. Но сперва нам бы тобой вообще научиться видеть потоки энергии в пространстве. Ты-то наверняка только своими ресурсами пользуешься.
Мира только плечами пожала. Гавриил, учивший её поначалу, вообще не говорил о том, что энергию можно брать из разных источников, в Академии об этом тоже никогда не упоминали.
— Конечно, в нынешних школах об этом не говорят. Зачем им сильные маги, пущай лучше себя сами до дна исчерпают. — ворчала Авдотья, — Но покритикуем нынешнее образование потом.
Авдотья села напротив Миры на мох и глубоко вздохнула. Мира заметила, как на лице старушки мелькнула тень замешательства, будто она совершенно не могла представить, как объяснять Мире то, что она сама умела столько лет. Мира однажды гостила у подруги отца, пока тот был в отъезде, и та также совершенно не могла объяснить девочке, как именно нужно помешивать заварной крем, чтобы он не получился слишком густым. Когда умеешь что-то делать много лет, навык становится как будто врождённым. Всё равно, что учить кого-то, какие мышца нужно напрячь, чтобы поднять руку.
— Так. — протянула Авдотья, ещё не выйдя до конца из раздумий, но, судя по всему, всё же сумев ухватиться за какую-то идею, — Начнём следующим образом: положи руки на землю и закрой глаза. Голову отключи, лишние мысли не должны тебя отвлекать. Прислушайся к собственным ощущениям. Как почувствуешь что-то — говори.
В целом, инструкции были понятны, но не так-то просто перестать думать. Уж это Мира знала уже не понаслышке. Медитация, которую у Гавриила она должна была выполнять каждый день по полчаса, в иные дни казалась пыткой, особенно когда магией как таковой они толком и не занимались, о чём Мира на тот момент мечтала. Могла ли она тогда подумать, что всего через пару месяцев в её голову будут проникать такие крамольные мысли, что уж лучше бы она никогда о магии и не знала.
Девушка со сдерживаемой злобой тряхнула головой, прогоняя эти противные мысли. Да уж, Авдотья дала задачку. Сиди и жди, неясно чего. Зная Мирославу, ещё немного посиди она вот так, наедине с собственными мыслями, — которые, к слову, уходить из её головы совершенно не собирались — и трава со мхом за домиком Авдотьи вспыхнет, как сухая солома. Мира совершенно не заметила, как стала жмуриться и хмуриться. Видимо, это и стало причиной тому, что Авдотья щёлкнула её по носу.
— Вот уж не думала, что мне потребуется обучать тебя, как правильно ни о чём не думать. Ты слишком сильно напрягаешься, конечно, мысли из головы и не уходят.
— А чего делать-то? — Мира насупилась, потерев нос. Авдотья, конечно, по-своему очаровательна, но Мире уже порядком надоело, что её бесконечно понукают.
— Когда ты смотришь на огонь — много ли мыслей в твоей голове? А когда смотришь на бегущую воду? На танцующие на ветру листья?
— И что же? Мне представлять горящий костёр?
— Это мало чем тебе поможет, согласна… ладно, вот что: щупай траву. Просто сосредоточиться на ощущениях, на то, что чувствуют твои пальцы. Больше ни о чём не думай, сосредоточиться на ощущениях. Не поможет — придумаем что-то другое. Мне лично помогает счёт…
Мира чуть кивнула и вновь закрыла глаза, касаясь пальцами мшисто-травяной подстилки, чуть сжимая, увлечённо, как и советовала Авдотья, «щупая». Подстилка была одновременно мягкой, упругой, влажной и чуть прохладной, но с тем вместе пальцы раз за разом натыкались по на длинную, щекочущую кожу травинку, то на острую хвоинку. Мысли и впрямь залегли на дно сознания, и в голове воцарилась пустота до того блаженная, что губы тронула улыбка.
И она почувствовала. Будто под пальцами бьётся чьё-то сердце. Уловив эту лёгкую пульсацию, Мира зацепилась за неё, как за путеводную ниточку. Да, должно быть, это именно то, что имела в виду Авдотья, говоря сосредоточиться на ощущениях. Да, наверное, именно это Мира и должна была почувствовать! Увы, ликование было совсем недолгим: мысли, встрепенувшись в голове, спугнули зыбкое и едва уловимое ощущение под дрожащими от сосредоточения пальцами. Девушка открыла глаза.
— Ну как? Нашла что-нибудь? — спросила Авдотья несколько взволнованно.
Мира кивнула. Хотела рассказать о собственных ощущениях, но поняла, что во рту у неё совсем сухо, а дыхание сбилось, будто она только что бежала. Но даже кивка Авдотье хватило, чтобы удовлетворённо улыбнуться.
— Это хорошо, что почувствовала. Не торопись, отдышись, у тебя будет время рассказать, что именно ты чувствовала. Медленно дыши, носом.
Мира вновь кивнула, переводя дыхание. Кажется, она ведь обращалась к магии раньше, так почему в этот раз просто попытка нащупать поток этой магии — даже не само заклинание — заставила её так устать? Приводя в порядок дыхание, Мира прокручивала в голове, что же могло быть не так. Что отличалось в этот раз?
— Это оттого, что раньше ты магию использовала больше стихийно, почти неосознанно. Это как дыхание. Дышать становится крайне утомительно, когда начинаешь об этом задумываться. И вообще, попробуй как-нибудь при ходьбе концентрироваться на то, какие мышцы у тебя работают — ты будешь себя ощущать, как после хорошей пробежке.
— Самосознание вообще штука весьма утомительная… Наверное, оттого столь многие стараются не задумываться об этом надолго и просто существовать.
— Сознательность — ресурс ограниченный и раздаётся людям не поровну. Наверное, оно и к лучшему: если бы осознания достигали все, то некому было бы выполнять механическую и монотонную работу. Для этого нужны либо невероятная сила духа, либо отключенная голова… Ну, раз болтать ты уже в состоянии — рассказывай, что чувствовала. Да не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой.
Мира принялась рассказывать по порядку обо всех ощущениях, невольно отмечая, что при этом будто ощущала вновь лёгкое покалывание хвоинок в пальцах и головокружащую пульсацию земли под ней. Тогда она чувствовала это лишь ладонями, но сейчас ощущала это и ногами. Наверное, игра воображения. Мира и до встречи с Робертом была довольно впечатлительной натурой, а уж сейчас…
— Не многое, но уже хорошо. Знавала я людей, которым недели требовались, чтобы хоть такого результата добиться.
— То есть, это не то, что я должна была ощутить?
— Это лишь часть, но, как я и сказала, хорошо, что ты уже это способна почувствовать. Ты талантлива, Мира, но даже с твоим талантом всё сразу освоить не получится.
Мира кивнула, хотя внутренне не была согласна. Что бы Авдотья ни говорила о её таланте, Миру не устраивало то, что она не справилась с задачей до конца. Она хотела попробовать снова, уже даже снова уложила ладони на траву, но старушка одёрнула её.
— В занятиях тоже нужно знать меру. Одно дело — научиться чувствовать энергию и работать с ней, а другое — истощить себя и позволить энергии использовать тебя, как марионетку.
— И такое бывало? — Мира испуганно отдёрнула руки от земли.
— А то. При чём, это даже не было редкостью. Маги, забывавшие об осторожности, в лучшем случае только лунатизмом страдали, а в худшем… Ладно, не будем сейчас об этом. Ты и так, вон, уже серая. Не переживай так, я тебя предупреждаю не для того, чтобы ты боялась, а для того, чтобы ты была осторожной.
— Поэтому сейчас маги обращаются только к внутреннему ресурсу? Кажется, использовать энергию извне довольно опасно…
— Любое дело опасно, если меру не знать. Только большинство этого не понимают и начинают кричать об опасности, когда о каком-то происшествии начинают часто говорить.
Мира задумчиво кивнула. Она сама не раз и не два видела, как люди раздували панику из-за какого-то происшествия, в то время как другие, не менее требующие внимания, оставались незамеченными. Сама она редко поддавалась той же панике, хотя бывали и такие громкие заголовки, что трудно было не содрогнуться.
— Пойдём, чай попьём, а потом продолжим…
— Расскажете, как вы продукты заказываете отсюда?
— И расскажу, и научу. Благо, документы за это не спрашивают.
— А расплачиваться как?
— Рублями, чем же ещё? В России, кажется, валюта ещё не сменилась, а то я б наверняка уже знала бы.
— А я думала, в магическом мире другая валюта.
— Зачем? Это непрактично, продукты-то маги могут и в обычных магазинах покупать, много ведь кто в городах живёт.
Мира задумалась. А ведь правда, зачем усложнять себе жизнь отдельной валютой? А если бы ещё в разных регионах мира были разные магические валюты?.. Но выходит, что государство должно знать о существовании магов, разве нет?
— Тебя же наверняка теперь очень интересует, обеспечивает ли правительство зарплатами магических государственных работников? — усмехнулась Авдотья, — Обеспечивает. Эти зарплаты не очень большие, ну так и магам не нужно заправлять машины или платить за электричество.
— Так у магов зарплаты в среднем ниже, чем у обычных людей?
— Трудно сказать. Разброс слишком большой. Да и я далеко не эксперт в денежных делах. Давай об этом как-нибудь в другой раз поговорим, а то у меня от таких бесед голова гудеть начинает.
Сказав это, Авдотья картинно возложила широкую серо-коричневую ладонь на морщинистый лоб и закатила светлые, но не по-старчески яркие глаза. Это вызвало в Мире скорее смех, чем беспокойство, так как старушка очевидно шутила. В её отменном здоровье сомневаться не приходилось не только из-за магической сути Авдотье, но и из-за внешнего её вида. Хоть старушка и была низенькой, её спина всегда была безупречно ровной, пучок на голове хоть и был бел, как снег, был также тугим и большим, будто налившийся бутон кувшинки; ни единого волоска не выбивалось из причёски Авдотьи. Её лицо было покрыто морщинами, но ничуть не одрябло, отчего морщины даже казались нарисованными. От всего этого ворчание бабушки на головную боль казалось скорее шуткой, чем серьёзной жалобой.
Только она успела поставить чайник, как явилась Кира. Ворвалась в дом без стука, сияя улыбкой.
— Мы достали Костика, и он отпустил нас пораньше! — заявила она вместо приветствия, плюхнулась напртивнив Миры и тряхнула почти чёрными кудрями, по-кошачьи довольно жмурясь.
— И тебе здравствуй, Кирочка. — Хмыкнула Авдотья, засыпая в чайник душистые травы.
— А чем это вы его так достали? — Мира глядела на подругу не без любопытства.
— Да Костик учил нас стихийным формулам, а мы со Стёпой за ним стали бумажных пингвинчиков пускать. Они так потешно его дразнили, весь класс хохотал, а Костик аж пунцовый стал от злости! Ну, надоело ему это, он нас прогнал.
— За что же вы так над учителем издеваетесь? — Авдотья сокрушённо покачала головой.
— Ну, он вообще никому не нравится, в общем-то… К тому же, из-за него Миру исключили, и её силы запечатали, так что он это заслужил!
— Ну, если так, то конечно…
Мира невольно покраснела. Конечно, приятно, когда есть друзья, готовые за тебя стоять, но вместе с тем пугала мысль, что они могут себе нажить неприятностей из-за желания отомстить противному преподавателю. Тем более, что это не принесёт никаких плодов.
— За что, конечно, понятно, но вот зачем…
— Для удовлетворения собственной вредности, конечно! Сделал гадость — на сердце радость.
— Неправда. Если много гадостей делать — на сердце так пакостно…
— Бабуля Дуня, ну я же шучу… — Кира презабавно надулась, сконфуженное ссутулившись.
Авдотья снисходительно улыбнулась, ставя на стол неведомо когда приготовленное печенье — Мира была уверена, что Авдотья достала бы его раньше, если бы оно было со вчера, — и разлила чай по чашкам. Некоторое время они сидели в блаженной тишине, разбавляемой щебетом птиц и шёпотом листвы. Мира прикрыла глаза, какой этот звук мог бы быть на вкус. На ум пришло пирожное: сливочно-сладкое, муссонное и нежное, но с кисловатой ягодной прослойкой — пением птиц, — и хрустящей вафельной крошкой — шелестом листьев. От подобных размышлений Мира хихикнула и хотела уже начать размышлять о том, какая эта тишина на ощупь, как вдруг Кира сдавленно ахнула.
— Откуда?..
Мира распахнула глаза и взглянула на подругу, которая в свою очередь пялилась на стоящее прямо перед ней блюдце с пирожным: оно было почти абсолютно шарообразным и лежало на позолоченной бумажной тарталетке, сверху на нём лежал присыпанный сахарной пудрой листик мяты, а рядом, на блестящей и гладкой белизне блюдца лежали доски клубники и пара ягод голубики.
— Откуда оно?.. — повторила Кира, растерянно глядя то на Авдотью, то на Миру.
Авдотья чуть сощурилась, глядя на девушку, которая в свою очередь вздохнула и подпёрла подбородок рукой, скучающе глядя на симпатичный, чуть розоватый муссонный шарик. Сама уже порядком устала поражаться тому, что она творит, при этом не прилагая никаких усилий.
— Оно должно быть с ягодной начинкой и вафельной крошкой, попробуй.
— Так это ты его сотворила?! Как? Ну, расскажи, я тоже так хочу! Ой, а оно без желатина, надеюсь?
— Не знаю, об этом я не думала. — пожала плечами девушка, — будем надеяться, что на агар-агаре…
— Так как сделала? — Кира взяла в руку пирожное вместе с золотистой оберткой и откусила, блаженно жмурясь.
— Да не знаю, если честно. Подумала, какой на вкус могла бы быть тишина, и вот…
— Сумраком попахивает… — проворчала Авдотья, — Хорошо, что у тебя талант есть… Плохо, что не контролируешь…
— В смысле «Сумраком»? Я думала, Сумрак — это тени там, чудища подкроватные… — протянула Кира.
— Нет, это ты с магами Ночи путаешь, они как раз свободно пользуются своими силами. Сумрак сложнее, менее предсказуемый, поэтому он и пугает многих.
Мира потёрла виски. Память будто пыталась что-то подкинуть сознанию, но то ли само сознание упорно сопротивлялось, то ли что-то инородное пыталось помешать памяти пролить свет на месяцы, на которые Мира выпала из мира.
— Бабуль Дунь, а ты много про Сумрак знаешь? Можешь рассказать побольше? С помощью Сумрака можно создавать материю?
Про себя Мира думала о том, что Кира, скорее всего, выросла на историях о злых, неконтролируемых и непомерно могущественных магах Сумрака, по крайней мере, точно на рассказах о Марине Севлусин. Удивительно, что она совсем не боится и не опасается сил Миры, а испытывает к ним скорее любопытство. Сама Мира и то не могла похвастаться абсолютным бесстрашием к Сумраку…
— Вообще-то, считается, что материю создавать невозможно, и в каком-то смысле это правда. Сумрак не способен создавать материю, но способен преобразовать потенциальную материю в реальную…
— Потенциальную материю? Я не знала, что с ней действительно можно работать, на уроках нам о ней рассказывали только как о философском концепте.
— А вам вообще на уроках много всякой чепухи рассказывают. Увы. Не все настоящие знания до вас доходят. В общем, то что сделала Мира — это преобразование материи из потенциальной в реальную. Маги Сумрака также хороши в работе с сознанием и, даже в большей степени, с подсознанием…
— А с памятью? — Мира внимательно посмотрела на Авдотью, — Возможно ли уничтожать воспоминания?
— Уничтожать точно невозможно, мозг ничего не забывает, накопление информации — одна из главных его функций. А вот блокировать очень даже можно, с этим и сам мог неплохо справляется…
— А разблокировать можно?
— Можно, очень даже легко. Ты это и сама сможешь сделать, если постараешься?
— Как? Я ведь даже не знаю, что именно я должна делать…
— Как ты думаешь, как первые маги учились? Пробовали, прислушивались к миру и к себе. Ты слишком талантлива для того, чтобы я всё тебе разжёвывала. — кажется, Авдотья даже рассердилась.
Впрочем, Мира и сама испытывала раздражение и некоторую долю злости. Ну неужели нет способа объяснить, как она должна заползти сама к себе в голову, чтобы разобраться в своей неверной памяти?!
Кира утихла, перестав задавать вопросы Авдотье. Подумав немного, она взяла Миру за руку и потянула к выходу.
— Мы прогуляемся, хорошо?
— Идите. — согласно кивнула Авдотья, убирая со стола.
Мира не сопротивлялась, хотя злость ещё клубилась в груди, грозясь взорваться очередным пожаром. Девушка тряхнула головой, подумав о том, что если она поддастся эмоциям, то может случайно ранить подругу. Эта мысль несколько привела её в чувство.
— Почему ты решила потащить меня гулять? — проворчала она почти беззлобно, перепрыгивая через замешкавшегося ежа, — У меня ещё были вопросы к Авдотье…
— Ты злилась. По тебе это сразу видно, ты как открытая книга. То есть, мысли ты, конечно, хорошо научилась защищать, но вот эмоции у тебя все на лице читались… В общем, я подумала, что ты не хотела бы наговорить глупостей, за которые тебе потом будет стыдно, поэтому и повела гулять. Смотри, какая поляна славная, давай присядем.
Мира не стала спорить, плюхаясь на мох, где показала Кира.
— Может, поговорим? Расскажешь о том, что тебя гложет. Может, вспомнишь что-то и без магии…
— Меня много что гложет. Уже больше полугода с моей головой кто-то играет, а может и ещё дольше, здесь, в этом мире кто угодно может потащить меня куда угодно, а я даже возразить не могу, потому что в отличие от всех остальных я мысли читать не обучена, я не знаю, кто и что думает, кто что замыслил… Могу полагаться только на интуицию, которая у меня всегда была не к чёрту. А ещё я обладаю той силой, о которой не только я, но и большинство людей вокруг имеют очень скудное представление, а воспоминания, которые могли бы мне хоть как-то помочь, скрыты от меня…
— Ты уверена, что они могут помочь?
— Абсолютно, и я чувствую, что раскрыть их нужно как можно быстрее. Иначе не я буду управлять Сумраком, а он мной…
Кира не находилась, что ответить. А что тут скажешь, такое действительно происходит не каждый день, тут и совета не придумаешь…
— Ты слишком давишь на себя, Мира. — заявил вдруг знакомый голос, обладатель которого ходил невыносимо тихо, — Поэтому и не получается разблокировать память.
— Колокольчик бы тебе на шею… — Кира уставилась на Влада.
— Откуда у тебя познания про тонкости памяти? Может сейчас окажется, что ты тоже Сумраком владеешь?
— Боже упаси. — Влад хохотнул, но почти сразу смущённо кашлянул, — Прости. Ну ты сама вспомни, как ты пытаешься что-то вспомнить во время экзамена, но совершенно не можешь это вспомнить, а когда уже не надо, всё вспоминается само.
— У Миры точно такого не бывает, она совершенно точно учится на совесть…
Влад состроил непередаваемую физиономию, а Мира задумалась. А ведь Влад прав, она сама с таким нередко сталкивалась. Что если… Она завалилась на спину, глядя на облака сквозь полуприкрытые ресницы, позволяя сознанию постепенно таять, становиться мягким и податливым для трудолюбивой и заботливой памяти…
