Сегодня мы публикуем третью часть обзора-экскурсии тюменской литературы по нашему краю. Напомним, что начали мы с поэтов, а о художественной прозе и публицистике будем говорить отдельно. Сегодня время женского поэтического взгляда. А вот в Югре есть неофициальный, но всеми признанный носитель титула Мать-Югра. Мария Вагатова получила его с легкой руки кого-то из поэтов и в знак уважения. И звание было подхвачено всеми – от жителей стойбищ и нефтяников до правительства.
И она посвящала свои строки своей матери:
МАТЕРИНСКОЕ СЕРДЦЕ
Милой мамочке Вагатовой В.И.
Как бы деревья шумели зеленой листвой,
Если б они не имели корней под собой?
Как бы цветы у подножья деревьев цвели,
Если бы не было вовсе Земли?
Как бы узнали все люди, что Солнце взошло,
Если б оно не дарило совсем нам тепло?
Да, никому никогда эту жизнь не начать –
Дверь в белый день не открыть, если это не сделает Мать!
Сердце у матери красного Солнца теплей,
Ну, а забота о детях – бескрайной дороги длинней…
Сыщется ль в мире любви этой доброй цена?
Честь без корысти, которая жизни равна,
Строгая совесть, которая ласки нежней,
Вечная песня, которая смерти сильней.
Перевод А.Кердана
Тему эту в Югре сегодня продолжает Светлана Динисламова. И в этом стихотворении уже появляются топонимы нашего края…
Светлана Динисламова
У предгорья Нёройки на коленях стою,
И тихонько, чуть слышно, песню мамы пою,
Не нарушу покоя всех прошедших веков,
Здесь, на плато молили мансийских богов.
У предгорья Нёройки на священных местах,
Простилались молитвы на Уральских горах,
О здоровье просили, и чтоб мир был кругом,
Силой к жизни, удаче, каждый был, чтоб влеком.
У предгорья Нёройки средь холмов и долин,
В безупречных красотах сине-снежных вершин,
Песня мамы звучала; слышу песню сейчас,
В унисон с миром Божьим песня мамы слилась.
У предгорья Нёройки птицей белой парю,
Я священным отрогам сердца трепет дарю,
В благодарность тому, что здесь мама жила,
В красоте первозданной оленей пасла.
А с Ямала им отзывалась русская поэтесса Людмила Ефремова:
Как бурый медведь в шорах долгого сна,
Сопя и вздыхая в таёжной берлоге,
Земля видит снова:
девчонка Весна
Стоит у зимы на пороге.
И веточкой вербы в певучей руке,
Румяному лету приветственно машет.
И небо качается в тёплой реке,
А поле - в созвездьях ромашек…
И я просветлённая в доме родном,
И матушка кружится пчёлкой…
Родная, мы встретимся, мы доживём!
И месяцы зимние сном назовём,
Себя не растрачивай только…
Многие поэты и писатели отмечали северную близость неба. Низкое оно там… Иногда цепляющее сопки, урманы, иногда топящее в своей глубине тайгу и тундру. Но в зимнем ночном северном небе открывается Вселенная. Она ведь тоже становится ближе и оттого сказочнее. Вот так о небе над Надымом писала Алевтина Сержантова:
Какое небо над Надымом, какое небо!
Оно спустилось с недоступной выси,
И дети его трогают руками,
Катая солнце, как блестящий мячик.
То, упразднив закаты и рассветы,
И день, и ночь не могут наиграться.
А то, как надоевшую игрушку,
Забросят солнце в самый тёмный угол,
Откуда его еле-еле видно.
Находятся им новые забавы:
Стоцветные волшебные гирлянды
Из окон замка Снежной королевы
Сияют притягательной, манящей,
Желанною и жуткой красотой.
Взглянуть на них всего одним глазком
И спрятаться скорей в тепло укрытий!
Кто засмотрелся – пленник королевы,
Заледенеет он насквозь, до сердца…
Какое небо над Надымом, какое небо!
Оно так близко сходится с землёю,
Что каждый, кто здесь жил, наверно знает:
Он побывал на самом горизонте.
А в небо Ханты-Мансийска смотрела Ирина Рябий:
Весна и осень здесь неотличимы –
Как в одинаковых обновах близнецы,
Угрюмы здесь прохожие мужчины
И жены так суровы, как отцы.
Синее небо здесь и тучи виснут ниже,
И зимы длятся долго, как и ночь,
Не потому ли север сердцу ближе,
Что жар души ему не превозмочь.
А Ирина Ипатова по эту небу летела из ямальского Надыма в Париж, но… Впрочем, ей и слово:
Ну, всё! Лечу. Гудят моторы.
Стюарт разносит леденцы.
Дремлю. Мне грезятся соборы,
Свет канделябров и дворцы…
Лечу в столицу мира моды,
Косметики, вина, грехов,
Сыров, лягушек и погоды,
Дурманных царственных духов.
Спешу повысить свой престиж.
Короче – я лечу в Париж!!!
Да. Он пленит галантный город
Изысканною красотой.
Местами стар, местами молод
В свеченьях мокрой мостовой.
Река, мосты – всё величаво,
В перчатках белых постовой.
Куда не взглянешь: влево, вправо –
Всё поражает чистотой!
Париж всегда был на примете,
Мечтала я о встрече с ним,
Но мне дороже стал на свете
Мой маленький, родной Надым.
Маргарита Чекунова сейчас проживает и читает свои стихи в Санкт-Петербурге. Он стоит на одной параллели с Ханты-Мансийском. И там, и там – белые ночи… Но поэтесса всегда возвращается в родной Ялуторовск, которому сложила немало добрых строк:
А поедем в Ялуторовск?
Можно на тройке.
Пусть фигуры в метели танцуют глиссад.
Пусть вдали силуэты советской постройки
бесшабашно напомнят старинный фасад.
Я умею быть самой простой единицей
в этом веке,
но им не исчерпано дно.
Хочешь, ты говори, что душе твоей снится,
и не вздумай сказать мне, что это смешно!
Здесь для всех вольнодумцев и всех звездочетов
есть почетная ниша и маленький кров.
Мне осталось пропасть для мещанских расчетов
в мире бешеных скачек,
полей и костров.
Старый дом декабристов, предмет наших дум. Два
этих дома. Мой город, ты помнишь их след.
Это в прошлом,
но в нынешнем жертвы, безумства,
дружбы, верности, чести, ты думаешь, нет?
Ты приходишь мне детским разыгранным скерцо,
в мои сны ты врываешься из темноты.
Своим сердцем хочу говорить с твоим сердцем.
И так будет навеки,
пока будешь ты.
Я хочу объясниться, найдя человека
вдалеке от безумных изломанных трасс,
где наш дом и реалии прошлого века
защитят, и простят,
и не выдадут нас.
И Наталья Бородкина встретит её у ворот единственного «выстоявшего» сквозь смутные эпохи храма в Ялуторовске:
В парке Успенско-Никольского храма
У осени печальные глаза
с какой-то неземною поволокой.
Вот так же в храме смотрят образа
в своей непостижимости глубокой.
И возвещает звон колоколов
о том, что лето жизни миновало,
что время покаяния пришло,
а создано, а сделано так мало.
В листве осенней колокольный звон
увязнет, постепенно затихая;
и хлынет тишина со всех сторон –
торжественная, кроткая, глухая…
Иногда кажется, что о малых городах писать проще, потому что они теплее и роднее… Вот так поёт о Ишиме Ольга Гультяева:
ТОПОЛЁВЫЙ
Тополёвый мой, маленький,
у неспешной реки,
Окон яркие ставенки,
небеса – глубоки,
Неприметный, не глянцевый –
от острога возрос –
Переулками-стланцами
город встал средь берёз.
Улиц ленточки вытянул,
яблонь цвет разбросав,
И небесную истину
сохранил город-сад.
Трёх церквей перезвонами
очищается дух,
Он, Сибирью окованный,
не исчез, не потух.
Я сквозь новые облики
улиц, парков, витрин
Вижу ветхие домики
в окружении рябин,
И, в цветении безудержном,
вдоль центральных дорог –
Яблонь тонкое кружево,
лепестковый оброк.
Слышу шёпот таинственный
в тихом шелесте шин:
Оставайся единственным,
тополёвый Ишим.
Татьяна Юргенсон искала свой родной Мегион верлибром:
Каждое утро
Город встречает вздохом меня.
Слышу его
Затаённый предательский всхлип.
Льдистые ветви
О старые крыши звенят,
Снег под ногами
Способен только на скрип.
Силы иссякли нашей
Взаимной любви,
Осталась привычка
Друг-другу, пока, доверять,
Не перешли
На холодно-казённое «Вы»,
Но и с восторгом
О чувствах своих не сказать.
А у меня нет приюта
В далёкой другой стороне,
Да и тебе без песен моих
Уже не прожить.
Что ж ты скупишься сейчас
На свою благодать?
И почему
Разучился своими людьми дорожить?
Ты рано сдаёшься
На милость холодных ветров,
И давно в старики
Невольно себя записал.
Где тот огонь,
Превратившийся в трепетный зов,
Что когда-то мечтателям дерзким
Ты посылал?
И можно петь сибирскую деревню, как это делает замечательный сельский хирург Екатерина Выдрина, в литературном мире известная под именем Василий Полушкин
Все улочки Юрги мне так знакомы…
За горизонтом догорает день.
Сиреневое облако над домом,
Ажурная берёзовая сень.
Для непутёвых русских предназначен
Смиренный нескончаемый простор.
Звенит над деревушкою собачий
Ежевечерний долгий разговор.
Закат великопостный и заветный,
И шесть коротких и весёлых нот –
Здесь, в полумраке, кто-то незаметный
Для путника о счастье пропоёт.
И по традиции наших обзоров, мы снова вернемся в победные дни мая 1945 года… Вернемся стихами тюменской поэтессы Екатерины Володиной:
*** Дедам и прадедам
лежащим в братских могилах
Посмотри, посмотри на небо,
Звезды! Где еще столько звезд?
Кровь от крови и запах хлеба,
И сибирский родной мороз…
Там на небе, всем нам размерено,
Не воротишь часы назад,
Даже дед мой самоуверенный,
В вечность мрамором крепко вжат.
Разорвать бы кольцо блокады,
Да и встретить бы всех своих,
Может, правда, они на небе?
Пра...пра…прадеды сколько их?
Разыскать бы всех-всех, ушедших,
Не могилы, а их живых…
Кто вот так же смотрел на звезды,
Тех, кто может, мечтал о них.
А еще бы, на добром месте,
Жить всем рядышком по домам.
До седьмого колена, всем вместе,
Знать друг друга по именам.
(продолжение поэтической экскурсии по Земле Тюменской следует…)
