Он резко ударил кулаком по столу.
– Что вы себе позволяете! Ни одна женщина со мной так не разговаривала! Тем более раб!
– Ни одна женщина даже танцевать бы с вами не стала. Что я вам сделала?! Почему вы так жестоки? Может быть, вам когда-то отказали? Может быть, такая, как я? Не получилось её завоевать, верно? – распалялась я вновь. – Теперь возмещаете свою злость! Вы приехали за мной посреди ночи! Спешили купить унижение званной особы?! Признайтесь!
Его лицо побагровело. Я переборщила с вопросами. Или не только с ними. Признаю, мне всегда не хватало спокойствия. Ещё ребёнком я была требовательной и получала всё, что хотела. А сейчас нужно было привыкнуть к новой обстановке.
Медленно встав из-за стола, хозяин дома закричал во весь голос:
– ВОН ИЗ МОЕГО КАБИНЕТА! ВОН! И БОЛЬШЕ НЕ ПОПАДАЙТЕСЬ МНЕ НА ГЛАЗА!
Молодая графиня. Глава 22. Правила раба
Предыдущая глава ↩️
Начало истории ЗДЕСЬ ✔️
Сердце заколотилось в бешеном ритме. Я выбежала за дверь и пулей проскочила в общую спальню. Мне казалось, он погонится за мной, схватит и что-то сделает. Но всё обошлось. Комната оказалась пустой, и пролетели две минуты ступора, прежде чем до меня дошло, что все были на обеде.
Оставшуюся часть дня я вздрагивала от любого шороха. Передо мной до сих пор стояло гневное лицо мистера Андерсона. Я ждала, когда он придет отыграться и известит о наказании. Но Бернардо следил за моей работой, не подавая признаков надвигающейся расправы, а я продолжала трудиться на чердаке.
После ужина я подошла к кровати и обнаружила чемодан, а поверх него книгу. Моему счастью не было предела! Ликующе охнув, я подхватила саквояж и открыла защелки. Первое, что мне попалось – это платье. Быстро его вытащив, я прижала вещь к груди, вдохнула родной запах дома. Пальцами я перебирала оборки и складки. Мысли уносились в Риш-холл. Я вспоминала его коридоры, огромные залы, роскошные лестницы и светлые комнаты. Это приносило и радость, и мучение. Поэтому я отдёрнула себя и продолжила разбирать пожитки.
В той ситуации я не могла выбрать, что мне пригодиться. А сейчас заметила много украшений, кое-что из косметики, пару нарядов и вечернее платье. Почти ничего из этого мне не требовалось в настоящий момент. Но у вещей появилась новая цель – заставлять меня бороться за то, что было утеряно.
На дне чемодана я увидела книгу. Взяв её в руки, я ощутила жесткую обложку. «О бытие, мире и человеке». Моё сердце пропустило удар, а память подбросила картинки: ночь, библиотека, поцелуй с Гарольдом. Мой герцог… где он сейчас? Вспоминает обо мне? Знает ли о беде? Мысли о нём сбивали с толку. Я аккуратно положила книгу на место. Мы обязательно скоро воссоединимся – я это чувствовала.
Уложившись в постель, до меня дошло, что свободного времени на прочтение «Правил», считай, не имелось. После отбоя все свечи в комнате тушили, выходить за пределы общей спальни, кроме уборной, было запрещено. Джена говорила, что недалеко от нас находились покои Бернардо. Поэтому лишний раз привлекать его внимание не хотелось.
Думая о том, как выкроить минуты, я посмотрела на окна. Они располагались высоко, рядом с потолком. В комнату проникал лунный свет и разгонял темноту. Схватив одеяло, я кинула его на пол и села у окна.
– «Рабская система: права невольников», – тихо прочла название. – Какая тонкая книга. Что-о? Всего двадцать страниц!
Кто-то замычал во сне, и я прикусила язык. Собравшись с духом, начала разбираться.
Сказать, что я надеялась на разумные законы – ничего не сказать. Раб был вещью. Даже животные имели больше прав. Хозяина изображали как высшего существа, блюстителя норм и по определению хорошего человека.
А ещё он мог спокойно казнить невольника. К тяжким нарушениям раба относилось причинение вреда господину, его семье и гостям. Ответственность перекладывалась и на других рабов, кто знал о недобрых намерениях.
Далее на очереди была порка. Ей наказывали при воровстве, побеге, порче вещей и несоблюдении порядков. Сечь можно было плеткой, палкой или даже шпагой. Степень и серьёзность увечий хозяин выбирал сам.
За отношениями «господин-раб» следил уполномоченный отдел, о котором говорилось вскользь. Он мог изъять раба, если имелись доказательства о несправедливом отношении.
Что же относительно самих невольников – они имели право на спальное место, минимальный отдых, еду и одежду.
– Блеск! С моим характером меня здесь убьют!
Отложив книгу, я прикрыла лицо одеялом и заплакала.
Стало жутко. Я не думала, что такое может быть реальным. Всё внутри переворачивалось. Меня окружали комфорт, роскошь и светские причуды. Никто и никогда не рассказывал о рабах, о зверствах над ними. Хотелось уничтожить рабство, порвать на мелкие кусочки. Я не понимала, как общество могло прийти к такому. Как аристократы покупали рабов, а затем с чистой душой веселились на балах, рассуждая о беззаботной жизни?
Мне было тошно. Я просто хотела всё забыть. Тяготы и сложности, навалившиеся на мои плечи, были не под силу. Я думала, что смогу дать отпор мистеру Андерсону. Но теперь было ясно, что это выйдет себе дороже. Оставалось только считать дни и минуты до возвращения Шальто. Благо он знал, какое сумасшествие царило вокруг, и обещал поспешить.
Вытерев слёзы, я решила продолжить чтение. Нужно было отыскать информацию, о которой говорил барон. Оказалось, что шанс вернуть меня к жизни заключался в «Ленте свободы», об этом раньше упоминал Мишканский.
«Лента свободы» была документом о выходе человека из рабской системы. Освобожденный возвращал себе имя и титул. Получить такое свидетельство можно было в определённом ведомстве или в суде.
Но надежда на светлое будущее уходила прочь, когда я добралась до условий. Стоимость «Ленты» рассчитывалась из суммы, потраченной на раба, умноженной на десять. И так как я была «редким товаром», мистер Андерсон, скорее всего, прилично выложился за меня. Вилларе был зажиточен, но мог ли он потратить такие деньги? Мне было неизвестно.
Других возможностей вновь обрести свободу не предполагалось.
Вернувшись в постель, я ещё долго не могла заснуть. Мне хотелось написать маме, рассказать обо всём, и просто разделить это горе. Но поступок отца до сих пор не укладывался в голове. Во мне поднимался гнев, когда думала о папе.
Я осталась одна, без поддержки, средств и заботы на другом конце страны. Меня окружали неизвестные люди, способные причинить боль и унижение. А я была всего лишь восемнадцатилетней девушкой, ничего не знающей о жизни вне дома.
