Тонкие лучи закатного Солнца просверливали себе путь через легкие белые шторы, оставляя на стене пятна лиловых и персиковых оттенков. И снова начался причудливый танец ветра и кружащих с ним в паре легких тканей. Остальные предметы в комнате, казалось, замерли и к чему-то прислушивались. Только чайник недовольно фыркнул на плите — он уже давно вскипел, успел остыть и страстно желал избавиться от водной тяжести внутри себя. Неожиданно в комнате произошло шевеление ещё каких-то тканей. И обездвиженная груда зелёного пледа превратилась в девушку. Казалось, Лайя была ещё более обездвижена, чем ее зеленый плед. Она смотрела на цветные пятна, скачущие с подоконника на пол, потом на стену, и снова на подоконник. Она ничего не ждала. Она прислушивалась. Думала о Париже и слушала. Слушала себя и пыталась различить собственные мысли. Но внутри все молчало точно также, как и в комнате. И только какая-то проекция чайника хотела от чего-то избавиться. Но от чего, Лайя пока не понимала. Она привыкл