Вечерний город в начале октября празднично окрашен разноцветной листвой деревьев и в тоже время погружён в унылую тоску по ушедшему лету. Опавшие листья под ногами прохожих жалобно шуршат. Напоминают, что ничто не вечно. Воздух прохладный, но довольно мягкий и приятный.
Из автобуса на остановке поспешно выходят пассажиры и разбредаются в разные стороны. Среди них взволнованная женщина. Она спешит в сторону вокзала. Почти бежит.
Поднимается на переходной мост через проезжую часть дороги. Бежит. А город в вечерних сумерках безразлично смотрит тусклыми лампочками уличных фонарей.
Железнодорожный вокзал наполнен людским потоком. Здесь слились воедино шум поездов и звуки города. Кто-то ждёт поезд, а кто-то ещё стоит у билетной кассы.
Пробежав через зал, женщина оказалась на платформе. Монотонным стуком колёс, покачивая последним вагоном ушла электричка. Лена чертыхнулась вполголоса и остановилась, переводя дыхание. Опоздала.
Медленно вернулась в здание вокзала и уставилась на расписание. Изучает.
- Только через сорок с лишним минут следующая, - вздыхает она, направляясь к кассе. Елена едет с работы домой обычным маршрутом на электричке. Сегодня начальница задержала её на работе и поэтому она опоздала. Купила билет, озирается по сторонам.
Возле продуктового киоска приятно пахнет кофе и выпечкой. Она голодна, а ждать следующей поезда долго. Встала в очередь, разглядывая ассортимент.
К ней подошла девочка лет двенадцати в цыганском облачении: длинной юбке, вязаной кофте ниже колен и косынкой на голове. Девочка толкает её в бок и трясёт протянутой рукой, выпрашивая деньги.
- Дай! Дай!
Женщина отвернулась от неё и перевесила сумку на другую руку подальше от попрошайки.
«Теперь точно не дадут поесть, - подумала она, наблюдая, как вокруг продуктового киоска собирается толпа ребятишек с пожилой цыганкой во главе. Они бойко высматривают жертву. Обступают и повиснув на её руках, шарят по карманам.
Лена купила два пирожка с маком и выбежала на улицу. Постояла, обдумывая, где можно спокойно поесть.
«Ладно, - решает она. – Пойду в какой-нибудь тихий дворик и спокойно посижу».
Сегодня не очень удачный день. Светлана Юрьевна - её начальница, в очередной раз потребовала, чтобы она задержалась на работе.
«Сколько можно терпеть эти унижения, - ругает она себя. - Уже больше недели набралось работы в выходные, да ещё эти постоянные задержки на работе допоздна. Обещала заплатить, а сегодня рассмеялась мне в лицо. Сказала: «Денег нет. Скажи спасибо, что работаешь. Не нравиться, увольняйся. На твоё место желающих очередь стоит» Почему я всё это терплю?»
Лена на такое хамство даже не нашлась, что ответить. Выключила компьютер, оделась и ушла.
«Завтра выслушаю очередное хамство начальницы, - думает она. – А ведь, она мне в дочери годится. Почему такое пренебрежение к свои подчинённым? Откуда в них это?»
Размышляя о современном мире и его нравах, Елена вошла в тихий двор, окружённый деревьями и с детской площадкой в центре.
Выбрала взглядом скамейку в углу и села. Несколько минут сидит, наблюдая за пятилетним ребёнком. Что катается с яркой красно-жёлтой горки. Достала пакет с пирожками и развернула, предвкушая небольшой отдых и приятную трапезу. Только откусила, и закрыв глаза, принялась наслаждаться, как услышала рядом с собой быстрые, шаркающие шаги. Открыла глаза, нервно жуёт.
На край лавки села женщина примерно её возраста. Села и уставилась на двери ближайшего подъезда. Уставилась с таким пристальным вниманием, словно оттуда должна была выйти английская королева.
Женщины переглянулись. Незнакомка снова впилась глазами в двери. Елена грустно выдохнула и продолжила жевать.
- Доченька моя здесь живёт, - вдруг заговорила женщина. - Анечка.
Елена перестала есть и напряглась, думая про себя:
«Не даст поесть своими разговорами. На другую лавку пересесть что ли».
Она покрутила головой, но такого удобного места не нашла.
- Виновата я перед ней. Ох, виновата! - произнесла женщина, вздыхая и качая головой, посмотрела на Елену. - Я ведь продала её десять лет назад.
Елена Васильевна поперхнулась и закашляла. Удивлённо посмотрела на собеседницу, прикидывая про себя:
«Шутит она что ли? Вроде не в Средней Азии живём, а в областном городе. Метро давно запустили. И на вид не похожа на сумасшедшую».
Та участливо похлопала её по спине и продолжила:
- Да, продала «кровиночку» мою, - выдавила из себя незнакомка со слезами. - Я из деревни Мурлыткино. Это в области. Не слыхали?
Елена отрицательно помотала головой. Собеседницы снова переглянулись.
- В тот год муж как раз помер, - рассказывает она, задумчиво глядя перед собой.
Лена опять закашляла. Женщина по-свойски стукнула её по спине так, что кусок выпал изо рта.
- Замёрз по пьяни, - пояснила она безразлично. - А у меня на руках трое «спиногрызов». Анька уже большая конечно, ей пятнадцать стукнуло. Помогает мне с трёхлетними Мишкой и Сашкой. Да и так, по дому и в огороде. Но всё равно жили очень худо. Денег нет. Колхозы-то давно позакрывали. Где работу найдёшь? А тут она приехала к нам в деревню.
Елена Васильевна перестала жевать и внимательно слушает. История её явно заинтриговала.
***
Десять лет назад. В июльский жаркий полдень в захолустную деревню Мурлыткино приехала дорогая машина. Остановилась возле дома, где на лавочке сидела хозяйка и бойко щелкала семечки. Из машины вышла солидная дама и подозвала её к себе. Та подошла.
- Подскажи, милая, где у вас тут дворы, что девушки на выданье. Я сына хочу женить, - она кивнула на машину, где на заднем сидении виднелся мужской силуэт.
- Ха! А что ж сам-то глухонемой что ли, жених? – удивилась она подсмеиваясь.
Женщина нахмурилась и пояснила:
- Болен он. Инвалид. В детстве переболел церебральным параличом. Ноги волочит. Добром за него никто не идёт. Нам бы такую невесту, чтобы мать её силком отдала за Гришу. Я заплачу хорошо! И тебе заплачу, коли найдёшь такую. Тебя как зовут?
- Людка, а что? – ответила она вопросом на вопрос и сплюнула кожурой.
- Ты, Людка не сомневайся, - достаёт женщина из сумочки деньги и крутит перед её носом. – Ну! Соображай побыстрее, а то сама обойду деревню.
- Есть! Есть у нас такие девки! – поспешно выкрикивает Люда, протягивая руку за деньгами, но хозяйка прячет их в сумочку. - У Потаповых две дочки двадцать и восемнадцать годов и у Зинки Бардаковой дочка… - она растерянно замялась и поправила себя. - Красивая девка, но вроде по годам ещё молода. Пойдёмте покажу, где Потаповы живут.
Людмила взяла даму под руку и согнувшись, как служанка перед хозяйкой, быстро заговорила:
- Вы уж не обидьте меня. Обещали денег…
- Дам! Дам, раз обещала, - прикрикнула на неё дама. – Коли всё срастётся, и девка согласиться за Гришу, то сразу заплачу.
- Так, так, - блаженно улыбаясь говорит Люда, подводя гостью к калитке. – Вот! Здесь сразу две невесты. Выбирай любую. Любка старшая. Хорошая девка - кровь с молоком. Валька помладше, тихая, но тоже, - она оглянулась на машину и продолжила. - Вам подойдёт.
Во дворе залаяла косматая собака. На крыльцо вышла дородная, румяная, как молодой поросёнок девушка. Приложив руку ко лбу, закрываясь от солнца, присмотрелась к гостям.
- Цыц, Тишка! - прикрикнула на собаку. Тот заскулил и залез в будку.
- Любка, сватать тебя идём! - выкрикнула Люда, кивая на солидную даму.
Девушка скривила рот и посмотрела с недоверием.
- Здравствуйте, - поздоровалась гостья и представилась. - Я Нина Михайловна, а там в машине мой сын Григорий. Мы действительно пришли свататься. Если, конечно вы нам подойдёте…
- А чё это? - раздражённо спросила девица. - Пусть сначала сам покажется. А то, может там «Квазимода» какой-нибудь, а гонору-то гонору!
Дама обернулась и помахала в сторону машины, приглашая сына в дом. Гости вошли. Хозяйка поспешно вытерла стол, и поправляя косынку на голове, засуетилась:
- Может собрать чего покушать с дороги?
- Нет, нет, - остановила её Нина Михайловна. - Мы не голодны и надеюсь, что ненадолго. Сейчас войдёт мой сын…
Тут распахнулась входная дверь и волоча ноги, согнувшись, как старик входит парень. Люба сделала недовольную физиономию. Из дальней комнаты выбежала вторая девушка и встала за спиной сестры.
- Я обещаю, что хорошо заплачу за нашу сделку. Ваша дочь и мой сын поженятся, а вы будете получать ежемесячно деньги. И сейчас сразу даю круглую сумму.
Она назвала какую, и хозяйка нервно забегала по избе, толкая дочь в бок:
- Такие деньжищи! Соглашайся, дура! Как сыр в масле кататься будешь. Глянь, родня твоя богатущая…
- Вот и иди за этого убогого сама! - рявкнула на неё дочь, не давая матери закончить фразу. - Это как я с таким срамным целоваться буду? Ты на рожу его посмотри!
Сёстры басом расхохотались. Нина Михайловна сердито глянула на девиц и немедленно увела сына. За ними, виновато согнувшись бежит Людка:
- Извиняйте! Извиняйте, ошибочка вышла. Но с Бардаковой Анькой такого не будет. Во-первых, совсем худо живёт семья. Трое детей, кормить нечем. Анька всё на себе тянет, но мать дура. Во-вторых, девчонка смирная, покорная, не чета этим Потаповским сёстрам. Сладите! Точно сладите! Продаст мать дочку! Как пить дать, продаст! Вы только покажите ей деньги-то!
Нина Михайловна окинула пристальным взглядом покосившийся домик, во дворе которого громко плакали дети. На траве под деревом сидели два маленьких мальчика. Они играли с пустой алюминиевой миской. Один другого больно ударил ею по голове. Из огорода послышался женский крик:
- Анька! Забери мальчишек в дом. Уши болят от их криков. Не дадут грядку прополоть.
На крыльцо выбежала худенькая девочка. Русые волосы собрана в толстую косу, одета очень скромно. Скорее всего, донашивает платье своей матери. Оно висит на ней, как на вешалке, но не портит, а только подчёркивают её юность и невинность.
Нина Михайловна оглянулась на сына. Он, как заворожённый смотрел на эту красавицу. Её синие миндалевидные глаза на худеньком лице просто сияют. По тому, как сын оживился и даже облизал рот, предвкушая сделку, мать поняла, что невеста ему понравилась.
- Зинка, гости к тебе! - кричит с улицы Людка, показывая рукой на незнакомых людей. - Сватать приехали твою Аньку! Веди в дом скорее!
Зинаида недоверчиво посмотрела на соседку, потом на даму и убогого парня.
- Богатые они! - добавила Людка, понимая сомнения Зинаиды. – Озолотят и тебя и дочку! Ну, чего застыла? Стол накрывай!
Аня услышала цель визита гостей, быстро схватила мальчиков и убежала в дальнюю комнату за занавеску.
Нина Михайловна вытерла своим носовым платком лавку и села. Сын, шаркая по деревянному облупившемуся от краски полу прошлёпал к матери и встал возле. Он вытягивает шею, пытаясь разглядеть девушку. Внешность парня стоит внимания. Голова непропорционально вытянутая, словно лошадиная. Маленькие глазки глубоко посажены под густыми рыжими бровями, так, словно их нет вовсе. На подбородке рыжеет реденькая, словно козлиная бородка.
Нина Михайловна обстоятельно рассказала условия сделки, озвучила разовую выплату и ежемесячные после.
Зинаида виновато смотрела в сторону комнаты, где находилась дочь и на жениха. Она явно сомневалась.
- Ладно! – объявляет Нина Михайловна последнюю сумму, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. - Удваиваю! Вы сегодня же получите эти деньги! И крышу отремонтируете и детям купите всё необходимое.
Мать нервно засуетилась. Взмахнула руками, как курица крыльями и убежала за шторку, откуда тут же послышался тихий разговор.
- Анька, не глупи! - уговаривает мать. - Чего тебя здесь ждёт? Сама подумай! В лучшем случае выскочишь за такого же, как твой батя алкаша и будешь мыкаться, как я. А тут такие деньжищи тебе…
- Но, мам, - прервала её дочь. - Ты видела его? Он же урод, прости Господи. Мне и стоять с ним рядом противно… - послышался плачь девушки. - Мамочка, не надо нам их денег, я заработаю…
- Мы утраиваем сумму! - выкрикнула Нина Михайловна, глянув, как поник её сын и похлопав его по руке тихо добавила. – Ничего, ничего, сынок! Наша будет девка! Слово даю! Иди в машину, я сама всё улажу.
Уговоры продолжались долго. Аня рыдала, вцепившись в руку матери, а та уже держала деньги и ошалев от радости ничего не желала слушать.
Потом Зинаида очнулась и вдруг спросила:
- Так, может, опосля Аньку заберёте? Года через три…
На её слова Нина Михайловна встала и сурово посмотрела на мать. Та быстро начала пояснять ход своих мыслей:
- Куды она денется? Деньги то я уже взяла. Я просто боюсь, что пятнадцатилетнюю не распишут. Мала ещё для замужества дочка.
Гостья на минуту задумалась, но тут же ответила:
- Я договорюсь в больнице. Дадут справку, что невеста беременная, распишут. Вы мамаша дочку собирайте. Некогда нам здесь прохлаждаться. Ехать пора.
Аня заголосила и упала на колени перед матерью. Та только развела руками и задумчиво произнесла:
- Тяжело мне будет без тебя, доченька. Да и с мальчишками сладу не будет.
Потом обернулась к сватье и спросила:
- А что собирать-то? Пальто у неё отцовское, так его моль побила, валенки одни на двоих…
- Подготовьте документы на дочь, - требует женщина. - Свидетельство о рождении. Я так понимаю, что паспорта у неё ещё нет. А вещи не надо. Мы ей всё купим.
- Вот! Дочка, как свезло-то тебе, - радостно говорит мать, поднимая Аню с пола. – Обуют и оденут тебя добрые люди. Ступай с ними, доченька. Ступай!
Обезумевшую от горя и слёз девушку усадили в машину рядом с женихом. Он пожирает её глазами.
- А мне? - Кричит Людмила. - Обещали. Всё сладилось, как я говорила.
Нина Михайловна отсчитала и ей купюры.
В дорожной пыли скрылась машина, увозя дочь, а мать ещё машет рукой и радуется, как всё удачно вышло.
Прошло десять лет. Нина Михайловна не обманула и каждый месяц перечисляла Зинаиде деньги.
***
Женщина замолчала. Вытирает слёзы. Елена Васильевна поражена. У неё в голове не укладывается:
«Как такое возможно в наше время? Живём в столице, метро, театры, музеи и такая средневековая дикость? Продать дочь в рабство!»
- Скучаете по дочке? - Спрашивает Елена Васильевна, чтобы поддержать разговор. - Приехали навестить? А что ж раньше не приезжали?
- Так уговор такой был, - оправдывается женщина, громко высморкавшись в мятый платок и снова засунула его в рукав куртки. - Я слово дала, что не буду показываться на глаза дочке. У неё своя жизнь, у меня своя. Только… - она нерешительно поёрзала на месте и продолжила. - Они тоже нарушили уговор. Уже полгода, как перестали деньги мне переводить.
«Так вот в чём причина, - догадалась Елена и грустно вздохнула. - Не дочка ей нужна, а деньги».
Её вздох Зинаида восприняла, как сочувствие и продолжила жаловаться:
- Мишка и Сашка весной уехали в город. В училище поступили. Я совсем одна и помощи никакой…
Неожиданно женщина замолчала и уставилась на подъехавшую к подъезду машину. Оттуда вышла молодая русоволосая женщина с двумя детьми. Мальчик лет восьми с непропорционально длинной головой. Русоволосая девочка лет пяти держалась за мамину руку.
Елена поняла, что это и есть Анна. Следом вышла солидная дама, что сидела за рулём и только спустя какое-то время вылез, как из норы крот, мужчина. Он громко шаркал по тротуару ногами и волочил их.
- Анечка! Доченька! - раздалось, как раскаты грома по двору.
Молодая женщина остановилась и обернулась. Елена Васильевна удивилась этому взгляду. Взгляду потухших, безразличных глаз человека, приговорённого к смерти и поднимающегося на эшафот.
- Анечка, доченька, я люблю тебя, - кричит Зинаида, поднимаясь с лавки.
- Пошла, - грубо толкнула Аню в спину свекровь, и та покорно вошла с дочкой в подъезд.
Потом женщина наклонилась к самому уху сына и что-то сказала. Мужчина с трудом волоча ноги подошёл. Достал пузатый портмоне и отсчитал несколько крупных купюр. Подойдя ближе, он швырнул их в лицо Зинаиде и произнёс:
- На! Убирайся!
Зинаида упала на колени, рыдая подбирает, разлетевшиеся по земле деньги и причитает:
- Анечка, прости меня дуру. Прости, доченька…
Елена Васильевна встала со скамейки и посмотрела на часы. Скоро подойдёт её электричка. Она ещё раз оглянулась на ползающую Зинаиду и поймала себя на мысли:
«Мне её не жалко! Совсем не жалко! В наше время продать дочь в рабство. Уму не постижимо».
Торопливо поднимаясь по ступенькам переходного моста к вокзалу, снова задумалась:
«Но самое удивительное в этой истории - это поведение самой дочери. Какой у неё взгляд. Прямо мороз по коже! Откуда в людях эта рабская покорность? Ведь в стране ни рабства нет, и крепостное право давно отменили. Откуда это в них. Стоп! А я чем лучше этой несчастной Ани? Я же тоже терплю унижения начальницы. А зачем? Завтра же подам заявление».
Так решила Елена Васильевна, подходя к перрону.
***
Возможно, рабство – это не обстоятельства, в которых мы оказались. Аня много раз могла уйти от мужа, но этого не сделала… Рабство у нас в головах?