– Надо арендовать особняк на берегу, нанять сиделку и забрать сына из клиники, – его голос дрожал от напряжения, а глаза прожигали меня, – Как скажешь, так и будет.
– Я точно знаю, что ночью мои чары сильнее, и мне нужно обнимать Макса, прижимая ладонь к его груди, а днём надо быть, как можно, ближе к морю, чтобы быстрее восстановиться. Лечение будет длиться от трёх до семи дней.
– Сейчас очень жарко, в июле и августе тут самое пекло, лучше зафрахтовать яхту и уходить днём в открытое море, пока сиделка присматривает за сыном. Там всегда ветер, вода прохладнее, и мы сможем побыть вдвоём, я же тоже источник силы, второй вариант…
– Рания говорит, что нам нельзя быть вместе, пока я лечу твоего сына, чтобы он не увидел во мне твою женщину, он же ещё не знает о смерти матери, – подняла голову Дара, чуть оттянув волосы, чтобы наши глаза встретились, – Это может ухудшить прогноз… И дух моря ревнивый собственник, как большинство мужчин, не потерпит конкурента. Так что точно не второй вариант.
«До сегодняшнего дня самый длинный наш перерыв продолжался одни сутки».
Дар как будто услышал мои мысли, заглянул мне в глаза, хитро улыбнувшись, и снова уткнулся губами куда-то в висок.
– Давай, быстрей, Лиль, звони своей подруге, – чуть недовольно пробормотал, – Такая ты стала… Дотошная. Ну, чего ты боишься? М-м-м?
– Боюсь? Ты хочешь, чтобы я взяла на себя ответственность за жизнь твоего ребёнка, и спрашиваешь, чего я боюсь? Ты на самом деле не понимаешь?!
– Я буду рядом, у тебя будет всё, что нужно, – Дар только плечами нетерпеливо передёрнул.
– А если у меня ничего не получится?
– Всё получится, Лиль, ты – его последний шанс, – изумрудные глаза сразу стали серьёзными, внимательно вглядываясь в меня, повторил тихо, склонившись к самому уху, – Сделай это для меня – спаси моего сына, и я не буду больше на тебя давить, буду ждать, сколько скажешь, пока ты сама не захочешь детей.
Горячие пальцы сжали основание шеи у затылка, посылая мурашки по всему телу. Это было почти… почти то, что я хотела услышать. Прямо сейчас. Сердце пропустило удар, больно замирая. Скажи, ну же!
– Ты доверяешь мне, Дар? – глухой шёпот сорвался с пересохших губ.
Сама не заметила, как скомкала нервными пальцами ему майку на груди. Желваки прокатились по его щекам, взгляд с каждой секундой всё более напряжённый, злая вспышка промелькнула, губы дёрнулись в кривой улыбке.
– А разве и так не понятно? Я переоформил на тебя свои клиники, мы подали заявление в ЗАГС, свадьба через 3 недели… Может быть, лучше я спрошу? Что ты чувствуешь, а, Лиль? Ко мне? Что ты чувствуешь? Ты любишь меня? Скажи! Делаешь мне одолжение, молчишь и плывёшь по течению… Удобно устроилась, самой решать ничего не нужно. Пожалуйста, скажи, что я не прав!
Вместо слов вверх взметнулась рука, но Дар в последний момент перехватил мою ладонь у своей щеки.
– Я же говорил, у меня хорошая реакция, – изумрудные глаза яростно сверкнули в темноте, – Никогда! Не пытайся! Меня! Ударить! Я могу ответить, раньше, чем подумаю. Нам обоим это не понравится, но будет поздно…
Во мне всё клокотало от злости, обиды, разрастающихся внутри, мечущихся в груди и не находящих выхода. Как он мог, как он мог мне такое сказать! Эмоции оглушали, захлёстывая. Я ждала признания в любви, а получила… Вот это! Словно, в прорубь бросил. Дар теперь всегда будет помнить, что я ведьма, перестанет доверять мне. Хочу я в этом жить? Нет! Ещё и посреди чужого мне города.
– Я решила, – мой голос на удивление твёрдо звучал, даже слишком спокойно, поразив меня саму. Дар замер, вглядываясь в моё лицо, ожидая.
– Я сделаю всё возможное для Макса, а потом вернусь к родителям в Казань, одна, мне надо разобраться в себе. Я бы хотела быть с тобой, но ты теперь во мне не женщину видишь, а ведьму. У нас так ничего не получится, Дар.
– Это не так, Лиль, – Родин замотал головой, хмурясь, – Чертовщина вся эта, колдовство, ведьмы… Я немного не в себе, ревную к духам твоим, пойми меня… Просто, вспылил, и всё… Извини!
– Я всё понимаю, – оттолкнула его от себя, спрыгивая с перил, – Ты меня тоже извини…
Не удержалась, задержав руки на его груди, до боли впиваясь пальцами. Ноги не слушались, подгибаясь. Дар как будто остолбенел.
– Лиль, пожалуйста… Не надо так поступать со мной… С нами…
Хриплые нотки отчаяния больно резанули слух. Так захотелось, просто, прижаться, чтобы обнял крепко‑крепко и не отпускал больше никогда. Ведь во всех сказках главное – любовь, а всё остальное само собой разрешится, правда? Но это реальный мир, детка!
– Прости, Дар. Я…
В носу предательски защипало, не позволяя договорить. Я быстро отступила от него, не желая показывать, как слёзы сверкают в глазах. Почувствовала, как сильные руки медленно выпускают из плотного кольца, и мы молча вернулись в машину.
Впервые мы спали порознь. Утром приехала Рания, и пока Дар занимался организационными вопросами, мы нашли уединённый пляж в окружении скал и «торговались» с духом моря. Охотнее всего он делился силой при полном погружении в воду абсолютно обнажённой. Волны ласкали тело, обнимая, как настоящий мужчина, проникая в лоно, напитывая мощной, спокойной энергией каждую клеточку.
Ближе к обеду на вершине скалы показался Дар, почувствовал на себе мой взгляд сквозь разделяющее нас пространство и резко повернул к нам черноволосую голову. Замер, а затем медленно махнул нам рукой. Я с трудом могла разглядеть выражение лица Родина на таком приличном расстоянии. Скорее почувствовала, как он сощурился и недовольно поджал губы, легко спрыгивая на пляж.
Рания, похоже, только этого и ждала, огляделась по сторонам в поисках места для отдыха, остановила свой выбор на чёрном небольшом валуне у линии прибоя и присела на него, меланхолично наблюдая, как приближается Дар. На лице её играла безмятежная улыбка, от всей расслабленной фигуры веяло полным спокойствием, так резко контрастирующим с напряжением, исходящим от Родина.
Мне же почему-то стало так неуютно. К щекам, остужаемым колкой водяной пылью, летящей от моря, прилила кровь. Взгляд рассеянно скользил по сторонам, лишь иногда задевая Дара. Я остро ощущала, что он не рад нас видеть, и это выбивало почву из-под ног. Родин теперь воспринимался каким-то совсем другим, совершенно незнакомым мне человеком, хоть и одновременно таким по-своему родным. Я ведь только вчера жадно целовала его. Эти поджатые сейчас недовольно губы. Дотрагивалась пальцами до заострившихся скул. Смотрела в озорные тогда, а в эту секунду такие враждебные глаза…
Плечи невольно передёрнуло, и я отвела взгляд от Дара, вставшего перед нами, потому что суеверно побоялась, что он догадается, о чём я думаю. И потому, что он подчёркнуто не смотрел на меня.
– Здравствуй, яхуд, – пропела Рания на иврите, улыбаясь хмурому мужчине, стоявшему перед ней.
– Здравствуй… – Дар широко расставил ноги и скрестил руки на груди, всем видом демонстрируя еле сдерживаемое раздражение, коротко мотнул головой в мою сторону, так и не удостоив взглядом.
– Не закончили ещё? – выплюнул сквозь сжатые зубы, – Я снял дом на первой линии со своим причалом в Кейсарии. Скоро привезут сына из клиники. Пора ехать!
Рания только языком поцокала, качая головой.
– Не тебе это решать, яхуд. Это ты езжай, а нам ещё немного с духом моря пообщаться надо.
– Духом… – пренебрежительно фыркнул Дар, и Рания тут же перестала улыбаться, вперив в него посуровевший взгляд.
Родин, понял, что ляпнул что-то не то, и замолчал, глядя ведьме в глаза, а потом уже гораздо более почтительно добавил.
– Вы сможете там продолжить, не подвергая нас всех опасности, – вкрадчиво произнёс Дар, так ни разу и не взглянув на меня, – Лиля, пойдём!
Я кивнула, ощущая, как во рту разливается горечь. Словно, совсем-совсем чужой сказал. Таким холодом повеяло. Он меня, как человека, личность, вообще, не воспринимает? Так, потискать в темноте? Я не знаю, почему ощутила это столь остро, именно, в эту минуту. Возможно, всё из-за оглушительно шумящего совсем рядом прибоя – этой мощной силы, вибрирующей вокруг, протекающей сквозь меня и безусловно принимающей в свои объятия. Отчуждение Родина в сравнении с благосклонностью энергии воды ощущалось слишком ярко, почти болезненно, как будто он за непроницаемой прозрачной стеной стоял, хоть и так близко. И не докричаться – не достучаться, чужой!
Понурив голову, пытаясь обуздать разразившееся смятение внутри, я побрела за Раниёй и Даром вверх по скользкому каменистому берегу. Родин вначале всё норовил помочь ведьме, поддержать её на особо крутых участках, но та лишь отмахнулась, удивительно ловко перешагивая по камням.
А вот я, задумавшись, в определённый момент неудачно ступила на скользкий мокрый валун, и левая нога стремительно поехала вниз. В ту же секунду мой локоть больно рванули в другую сторону до выстреливших звёзд перед глазами, а щека с разбегу впечаталась в крепкую мужскую грудь.
– Что ж такая неловкая, Лиль?
Родин вдруг заговорил с обычной своей интимной хрипотцой, впервые улыбнувшись мне за всё это время, словно, новую маску нацепил. Меня передёрнуло от вспыхнувшего протеста.
– Пусти! – зашипела зло, вырывая руку, – И не трогай меня больше, понял?! Мне неприятно!
Зелёные глаза тут же перестали смотреть тепло, превращая ироничную улыбку на губах в опасный оскал.
– Думай, что несёшь, змейка! – холодно процедил Дар.
Бросил быстрый взгляд на идущую впереди ведьму и только после этого разжал впившиеся в мой локоть пальцы.
– Это ты думай, Дар, что и как несёшь!
Обогнула его и поспешила вперёд, шаг в шаг ступая за сестрой-пери, делающей вид, что и не заметила между нами ничего. Только когда уже совсем мы дошли до мазды на парковке, ведьма повернулась ко мне вполоборота, подмигнула и тихо прошептала.
– Говорю же, зря жалеешь яхуда. Что его жалеть? Сейчас бы не нос свой надменный воротил, а ноги тебе в море мыл…
– Пусть себе моет. Нужен он мне больно! – буркнула я, пряча блестящие обидой глаза.
Ведьма только мелодично рассмеялась в ответ.
– Ну-ну…
