"Но нет печальней повести на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте".
Этими словами Герцога заканчивается знаменитая трагедия Шекспира в переводе Татьяны Щепкиной-Куперник.
Повести печальнее, может, и нет...
...зато есть повесть более спорная: "Крейцерова соната" Льва Толстого.
Саму сонату №9 для скрипки и фортепиано ля мажор, посвящённую французскому скрипачу Родольфу Крейцеру, сочинил в 1802 году Людвиг ван Бетховен.
В 1890-м, как вспоминал основатель и директор Московской консерватории Николай Рубинштейн, "граф Толстой обратился ко мне с вопросом: какое из ансамблевых произведений для скрипки и фортепиано является, по моему мнению, самым значительным. Я тотчас ответил: думаю, что соната Бетховена, так называемая "Крейцерова" соната".
Сорок лет спустя ученица Ивана Бунина стала свидетельницей жаркого спора своего учителя с Сергеем Рахманиновым. Бунин утверждал, что Толстой понимал музыку, а Рахманинов не соглашался:" Музыку Толстой понимал плохо, и в его "Крейцеровой сонате" вовсе нет того, что он в ней находит".
Рахманинов ссылался на собственный давнишний опыт. В 1900 году по приглашению знакомых он играл для Толстого в Ясной Поляне.
"В конце вечера вижу: старик идёт прямо на меня. "Вы, говорит, простите, что я вам должен сказать: нехорошо то, что вы играли". Я ему: "Да ведь это не моё, а Бетховен", а он: "Ну и что же, что Бетховен? Всё равно нехорошо. Вы на меня не обиделись?" Тут я ему ответил дерзостью: "Как же я могу обижаться, если Бетховен может оказаться плохим?" Ну и сбежал. Меня туда потом приглашали, и Софья Андреевна звала, а я не пошёл".
Так что с музыкой и тем более с Бетховеном у Толстого были натянутые отношения: сложно не поверить мнению одного из величайших музыкантов ХХ века.
Тем не менее, в 1890 году Толстой благодаря подсказке Рубинштейна позаимствовал у Бетховена название для своей новой повести, где говорится:
"Музыка заставляет меня забывать себя, моё истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не своё положение: мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу".
Речь не о традиционном толстовском косноязычии, когда он путается в словах, пытаясь собрать их в мысль, а о скандале, который вызвала публикация повести. Музыка оказалась лишь антуражем. Толстой затронул тему, которую прочие авторы предпочитали обходить стороной: о роли полового влечения в жизни человека.
Немногие читатели обращают внимание на то, что в предисловии Толстой выступил как публицист — это удавалось ему лучше литературы — и заявил собственную позицию: брак — зло, а половое влечение ведёт в тупик, единственный выход из которого — половое воздержание. Массовая аудиторая смаковала не проповеди Толстого, а пикантный сюжет...
...из-за которого "Крейцерова соната" оказалась под запретом не только в России, но и за рубежом. Правда, российские цензоры сменили гнев на милость и разрешили публикацию — после того, как жена Толстого побывала на аудиенции у императора Александра Третьего. А цензура, например, в США продолжала лютовать и запрещала рассылку газет, которые печатали "Крейцерову сонату". Как водится, запреты только подогревали интерес читателей, возбуждённых сюжетом за гранью приличия.
Реакция профессионалов оказалась более взвешенной. В одном из писем Антон Чехов заметил:
"До поездки [на Сахалин] "Крейцерова соната" была для меня событием, а теперь она мне смешна и кажется бестолковой. Не то я возмужал от поездки, не то с ума сошёл — чёрт меня знает".
Ответом Чехова на бестолковое произведение старшего коллеги стала его повесть "Дуэль" — куда более тонкая в литературном отношении...
...да и в кино экранизация "Дуэли" — картина "Плохой хороший человек" (1973), где единственный раз встретились в кадре Владимир Высоцкий и Олег Даль, — выглядела заметно сильнее фильма "Крейцерова соната" (1987), при всём уважении к Олегу Янковскому, который сыграл главную роль.
