Так называемая «Ближняя дача», где можно уединиться от шумного города, людей и проблем, которые они создавали, была любимым местом Сталина.
(часть 1 -https://dzen.ru/a/Zkn--BQ5kUeohP6h )
Построили её в 1934 году между селом Волынское и небольшим подмосковным городком Кунцево в живописном месте, которое для отдыха выбрала жена Надежда. Одноэтажный большой дом зелёного цвета на 7 комнат с верандами. Кабинет, столовая спальни…
Под зданием на глубине 20 метров – бункер-бомбоубежище. Всё просто, никакой роскоши. Везде стояли диваны и кресла. В столовой красивый ковёр на полу, высокие потолки. Было где принимать и угощать гостей. В такой резиденции можно было и отдыхать, и работать. Хотя Сталин подумывал, что не мешало бы попозже надстроить второй этаж и обязательно с лифтом. Сейчас не до этого.
А тут ещё нет-нет да и мысли о Якове посетят. Отношения со старшим сыном Яковом, мама которого умерла, когда мальчику было 8 месяцев, не заладились со времени приезда 14-ти летнего подростка в Москву. Темперамент у него был южный, впрочем, как и у отца. Времени заниматься с сыном у вождя не было, тем более, что отцовскую любовь надо было делить сначала на сына Василия, а затем и на дочь Светлану - детей от второго брака.
А когда 17-ти летний юноша вдруг заявил, что собирает жениться на 16-ти летней однокласснице, дочери священника, то дело дошло до скандала, приведшего к тому, что вспыльчивый Яков выстрелил в себя. Благо, что пуля прошла рядом с сердцем, и он остался жив. Перед войной он закончил военно-артиллерийскую академию и был направлен в войска, в мае 1941 года назначен на должность командира батареи.
С началом войны увидеться с отцом не успел, переговорил с ним по телефону и услышал отцовское напутствие: «Иди и воюй!» Нарком обороны Тимошенко сразу же доложил Сталину, что Яков Джугашвили просится на фронт. В ином состоянии, более спокойном и уравновешенном, может, другое решение принял бы Сталин.
В конце концов, победа куётся не только на переднем крае. Кадры артиллерийские тоже кто-то должен готовить. Но тогда он категорично высказался против каких-либо льгот по отношению к своему старшему сыну, офицеру-артиллеристу. На фронт – так на фронт!
26-го июня 1941-го года по дороге на фронт из Вязьми Яков Джугашвили отправит почтовую открытку своей жене Юлии: «Дорогая Юля, береги Галку и себя. Скажи ей, что папе Яше хорошо. При первом удобном случае напишу более пространное письмо. Обо мне не беспокойся, я устроился прекрасно».
17 июля 1941-го года берлинское радио сообщит населению следующую новость: «Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16-го июля под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын Сталина, старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи из седьмого стрелкового корпуса генерала Виноградова».
15-го августа 1941-го года в газете «Красная звезда» появится статья со строчками: «Изумительный пример подлинного героизма показал в боях под Витебском командир батареи Яков Джугашвили. В ожесточённом бою он до последнего снаряда не оставлял своего поста, уничтожая врага». В редакции газеты не знали, что Яков Джугашвили уже месяц как находится в немецком плену.
По состоянию на сегодняшнее утро немецкие войска вышли на рубеж Волоколамск-Можайск-Малоярославец, где с ними в бой вступили поднятые по тревоге слушатели военной академии имени Ленина, курсанты военных училищ Москвы и Подольска. Там же пытаются остановить превосходящие силы противника и 316-я дивизия под командованием Панфилова, прибывшая из Казахстана, дивизии народного ополчения, наспех сколоченные из москвичей. В бой вступили отдельные соединения и части из резерва Ставки и даже части внутренних войск НКВД.
Сталин не был стратегом чисто в военных вопросах. В феврале 1917 года призывная комиссия в Красноярске признала его негодным к военной службе из-за физических недостатков: «сухой» левой руки и сросшихся двух пальцев на ноге. И если пальцы были такими от рождения, то проблемы с рукой появились из-за того, что Сталин… хорошо пел.
Во время церковного праздника хор певчих, где пел шестилетний Иосиф, расположился возле моста через Куру, когда в них врезался бешено мчавшийся с горы фаэтон, который и сбил Иосифа. От полученных ушибов мальчик оправился только через две недели. Но повреждённый нерв привёл к атрофии плечевого и локтевого суставов левой руки.
Возглавив вооружённые силы воюющей страны, будучи по сути гражданским человеком, Сталин, имея за плечами лишь опыт Гражданской войны, понимал, что для перелома в любой войне или даже в одном сражении нужно сначала остановить наступающие войска, нанести им поражение, а потом, увеличив численность своих войск, довести соотношение сил и средств до преобладающих над противником значений.
И только тогда можно надеяться на успех своего наступления. А пока что никакого значительного постоянного перевеса над противником создать не удавалось. Даже небольшие военные удачи были временными и тут же сменялись новыми ударами немецких войск.
Причину, по которой немцы так яростно, несмотря на потери, осеннее бездорожье, растянутость тыловых коммуникаций и усталость передовых частей, рвутся к Москве, недавно доложили Сталину.
Войскам вермахта пообещали, что со взятием Москвы война закончится. Доложили и о том, что немцы из Финляндии в Москву уже отправили гранитный постамент для памятника Гитлеру, который собираются установить на Красной площади перед своим парадом.
«А это мысль, – подумал тогда Сталин. – Скоро седьмое ноября. Несмотря ни на что, провести наш традиционный парад – было бы хорошо! И мы его обязательно проведём! Торжественное собрание организуем в метро. Плохо, что некоторые станции у нас неглубокого заложения. При первых бомбардировках даже бомба попала в метро, в тоннель между Арбатской и Смоленской станциями. Но Маяковская – станция глубокая».
Сталин понимал, что каждая новая война отличается от предыдущей. И ему окончательно стало ясно, что не конница и тачанки с пулемётами определяют превосходство на поле боя. Немцы показали и доказали, что в современной войне без танков, самолётов и артиллерии успеха не добиться.
А заводы, эвакуированные за Урал, только начали там разворачиваться, а некоторые ещё в пути. Нужно выиграть время. Из-за стремительного продвижения немецких войск практически не успели эвакуировать ни одно предприятие из Прибалтики, Белоруссии, Молдавии и правобережной Украины. Склады, созданные до войны в приграничных округах, оказались захваченными врагом или уничтожены нашими при отходе. Боеприпасов не хватает, как и навыков по уничтожению танков.
А тут ещё нелепое и необъяснимое решение, принятое перед войной по инициативе маршала Кулика, снять с производства противотанковые 45-мм и 76,2мм пушки. Теперь надо заново восстанавливать их выпуск. Говорят, что собаки себя хорошо зарекомендовали в борьбе с танками. Кто бы мог подумать?!
Да и решение о срочном серийном производстве реактивных установок БМ-13 («катюш») было принято только в июне. Как «катюши» славно поработали в июле под Оршей!
«Нужно выиграть время!» – подумал Сталин и подошёл к своему рабочему столу, покрытому зелёным сукном, где лежала бумага, из которой следовало, что к октябрю 1941 года немецко-фашистские войска смогли захватить территорию, где до войны добывалось 64 процента угля, выплавлялось 71 процент чугуна и 50 процентов стали, 60 процентов алюминия, собиралось 38 процентов валовой продукции зерна и вырабатывалось 84 процента сахара.
«Да! Без сахара жизнь становиться горькой, – с иронией подумал Сталин. – Но ещё не вечер. Есть у нас ещё возможности подсолить, подперчить и подгорчить жизнь для немцев. Русские долго запрягают… но потом – не догонишь».
Утром помощник Александр Поскрёбышев передал Сталину письмо от первого секретаря Хабаровского крайкома ВКП(б) Баркова следующего содержания:
«Наши дальневосточные рубежи охраняет огромная армия, численно доходящая до миллиона обученных и натренированных бойцов. Большую часть этой армии можно экстренными маршрутами перебросить на решающие участки Западного и Южного фронтов, оставив на Дальнем Востоке только необходимый минимум прикрытия, авиацию и часть Тихоокеанского флота и Амурской флотилии.
Военное руководство Дальневосточного фронта будет, очевидно, возражать против этого предложения, да и сам я прекрасно понимаю, что здесь имеется большой риск – спровоцировать Японию на военное выступление. Но без риска в войне не обойтись нельзя, ибо если мы потерпим поражение на западных фронтах, одному Дальнему Востоку не устоять. При таком положении нас могут разбить по частям. Г. Барков, 10 октября 1941г.»
Сталин, прочитав это письмо, слегка улыбнулся про себя, потому что ещё 12 октября он вызвал к себе командующего Дальневосточным фронтом Апанасенко и командующего Тихоокеанским фронтом Юмашева, а также первого секретаря Приморского крайкома ВКП(б) Пегова. Вот оно, его политическое чутьё, в действии.
Сколько было недовольных, особенно в Европе и Америке, после того, как в апреле этого года удалось подписать пакт о нейтралитете с Японией. Следствием этого пакта явилось решение высшего руководства Японии в присутствии императора, принятое в начале сентября, о котором резидент нашей военной разведки в Токио с позывным «Рамзай» сообщил в Москву в середине месяца: «Японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР».
И пускай при этом вооружённые силы Японии остаются в Маньчжурии до весны следующего года в ожидании поражения СССР от Германии. А до весны много воды утечёт. Как говорится в одной восточной мудрости, «за это время или ишак помрёт, или император».
И теперь только с Дальнего Востока, не говоря уже о Сибири, более десяти хорошо укомплектованных и обученных стрелковых и танковых дивизий перебрасываются на Советско-германский фронт, в том числе именно сейчас 58-я танковая и 78-я стрелковая дивизии приближаются к Москве.
82-я дивизия из Забайкалья уже прибыла в Загорск. Железнодорожники делают всё мыслимое и даже немыслимое, чтобы обеспечить всю группировку, предназначенную для переброски из Дальнего Востока на фронт, эшелонами и дать им «зелёную улицу». 32-я дивизия из Приморья сейчас уже воюет на Бородинском поле. А из моряков Тихоокеанского флота и Амурской флотилии для отправки на фронт в срочном порядке формируется несколько морских стрелковых бригад.
После тяжёлого поражения наших войск под Вязьмой в начале октября, когда четыре армии к исходу 10 октября попали в «котёл», оборону Москвы поручили Жукову. Жуков, конечно, жёсткий командир, но по-другому в критические моменты действовать нельзя. Сегодня Сталину передали жалобу на Жукова командующего 43-й армией Западного фронта генерала Голубева, чья армия обороняла подступы к Малоярославцу:
«На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвёртый день грозили расстрелять перед строем армии. В такой обстановке работать невозможно».
«Ох, уж эти генералы! Детский сад какой-то! – подумалось Сталину. – Но Жуков удержит Москву… с этими генералами и удержит. Других у нас нет! А что касается переезда в Куйбышев, то пусть Совнарком, Госбанк уезжают. Государственные запасы ценных металлов, драгоценных камней Алмазного фонда и ценностей Оружейной палаты Кремля ещё раньше вывезены из Москвы.
Диктор Левитан уже давно своим зычным голосом вещает «Внимание! Говорит Москва!» из Свердловска. Даже Ленин Москву покинул, его тело ещё в июле отправили в Тюмень. А я пока останусь здесь! Сталин в Москве и Сталин в Куйбышеве – это два разных понятия. Надо будет Светлане позвонить. Октябрь в этом году выдался холодный. Пусть теплее одевается!»
Дочь Сталина Светлана уже находилась в Куйбышеве, проживая в нескольких кварталах от здания обкома партии, под которым по проекту инженера по фамилии Ленин строился резервный бункер для работы Ставки и правительства в случае, если немцы займут Москву.
Сталин подошёл к столу, сел и начал набивать трубку табаком. Он не любил курить на людях, но имел привычку в ходе различных совещаний при обсуждении важных вопросов держать пустую трубку в руке.
В приёмной уже находился заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Василевский для доклада об обстановке на фронте. Обычно такие доклады делал Шапошников, но 17 октября он вместе с частью Генерального штаба выехал за пределы Москвы в городок, Арзамас, что под Нижним Новгородом. Девять человек во главе с генералом Василевским остались в столице для оперативного обслуживания Ставки.
На краю стола лежал августовский номер американского фотожурнала новостей «Life», который Сталину передал посол США в России Лоуренс Стейнхардт. В журнале была размещена серия фотографий из жизни воюющей страны Советов, в том числе и фото самого Сталина, сделанное в кремлёвском кабинете фотографом Маргарет Бурк-Уайт.
Она попала в этот кабинет 31 июня 1941 года вместе с Гарри Гопкинсом, специальным советником и личным представителем Президента США, прибывшим в СССР для выяснения «как долго продержится Россия» в противостоянии с гитлеровской Германией и стоит ли вообще ей помогать.
Доклад Гопкинса по возвращении в США о результатах поездки в СССР произвёл сильное впечатление на Рузвельта и имел большие последствия. Уже в период с 29 сентября по 2 октября 1941 года в Москве состоялась конференция с участием представителей США и Великобритании по выработке программы снабжения СССР со стороны этих стран на время войны.
Что касается фотографий, напечатанных в американском журнале, то впервые в советской истории иностранный корреспондент был не просто допущен в рабочий кабинет самого загадочного для Запада вождя, но и снял его в это тревожное время в непарадной обстановке, сумев почувствовать и разглядеть в нём то, что Сталин позволял видеть далеко не всем.
Сталин хорошо запомнил шуструю американскую фото корреспондентку, которая умудрилась даже рассмешить его во время той июньской встречи с Гопкинсом в Кремле. Маргарет, получившая разрешение на фотографирование самого Сталина, попросила его улыбнуться, но тот никак не реагировал на её просьбы.
Его лицо оставалось грубовато-безмолвным, неподвижным, можно сказать, каменным. Когда в поисках лучшего ракурса Маргарет опустилась на колени, из её кармана посыпались лампы-вспышки. Она стала в спешке их собирать, ползая на коленях под ногами Сталина.
Это его рассмешило, а Маргарет успела сделать требуемый кадр с улыбкой, на котором лицо Сталина было живым, уверенным в себе, излучающим оптимизм, и, соответственно, вселяющим всем, кто смотрел на снимок, веру в преодоление всех трудностей, стоящих в настоящее время перед Советской страной.
Сталин взял американский журнал в руки, посмотрел на свою фотографию, а затем – на снимок, где рядом с ним стоял Гопкинс.
«Пожалуй, это первый американец, который пришёлся мне по душе, – подумал Сталин, – хотя, вопросов к американцам хватает… Войну Германии так пока и не объявили, ни один филиал своих фирм в Германии. Италии или Японии не закрыли… Правда, обещают действие закона о ленд-лизе в ближайшее время распространить и на нас. Сколько обычно ждут «обещанного», три года?»
Рядом с американским журналом лежала и английская газета «Дейли скетч» с листком машинописного текста, перевода некоторых статей. Красным карандашом были подчёркнуты строки из статьи военного корреспондента Шар-лотты Холдэйн: «Рабочие Великобритании питают величайшее уважение к Красной Армии и к тому героическому сопротивлению, которое она оказывает немецким агрессорам… Вместе мы пойдём в бой – Россия и Британия, чтобы с корнями уничтожить поганую шайку, которая угрожает всем честным народам на всей земле. Да здравствует Красная Армия!»
Сталин курил и думал:
«Хорошо бы сегодня услышать от Василевского положительные вести. По предыдущим докладам заканчивается оборудование мощной оборонительной линии под Харьковом. Может, удастся удержать Харьков? Хрущёв Никита, первый секретарь ЦК Компартии Украины, член Военного совета Юго-Западного направления обещал, что Харьков, в отличие от Киева, не сдадут. Сдадут! В штаб уже ушла директива Ставки об организации отхода на новый рубеж. Обстановка требует, чтобы любой ценой стабилизировать положение на юге, а все резервы направить под Москву. Так что Хрущёв в очередной раз не выполнит своего обещания. В молодости работал простым слесарем на шахте на Донбассе, а уже руководитель государственного уровня. А я сам, Сосо Джугашвили, простой грузинский парень, кто сейчас? Руководитель Советского Союза! И это, несмотря на то, что воспитывала меня одна мама, работавшая прачкой. Мало внимания я смог ей уделить. Когда же я её видел в последний раз? Наверное, в тридцать пятом. Ну да! Я тогда спросил её: «Мама моя, почему ты меня так сильно била?» А она ответила: «Потому ты и вышел такой хороший». А потом спросила: «Иосиф, кто же ты теперь будешь?». На что я ей ответил: «Царя помнишь? Ну я вроде царь». А она сказала, что лучше бы её сын стал священником. Умерла летом тридцать седьмого года от воспаления лёгких, а я даже не смог на похоронах побывать. И письма писал ей редко и очень короткими. Жизнь всегда ставит человека перед выбором: что важнее, личные, семейные дела или общественные, государственные? Успеха добивается только тот, кто делает правильный выбор. Вот Поскрёбышев, помощник, личный секретарь, уже давно работает со мной. Вся информация идёт через него. И он, наверняка, уже знает, что несколько дней назад, кажется, тринадцатого октября, его жену расстреляли. И что? Он перестанет работать? Он свой выбор сделал давно, впрочем, как и я. Вот Берия доложил, что Яков с июля месяца находится в немецком плену, и предложил отправить группу, несколько групп, чтобы освободить сына. А Яков Джугашвили всего старший лейтенант, командир артиллерийской батареи. И что? Любая операция, любое дело, в конце концов, имеет два исхода. Оно может закончиться успешно или неудачно. А немцы, чтобы запутать нас, специально переводят Якова с одного лагеря в другой. Представим, что операция по освобождению Якова закончится неудачно. Он погибнет, и люди, которые будут пытаться его спасать, погибнут. Много людей. И как потом объяснять произошедшее? Не выбраться Якову из плена, расстреляют его фашисты. И торговаться с ними для обмена я не буду. На войне, как на войне!»
Сталин поднял трубку и сказал Поскрёбышеву:
– Пусть Василевский заходит!» Александр Вырвич (продолжение - https://dzen.ru/a/Zk2OlqbwlSD-52l8)
P.S. Объявлена Акция №25 "Всё для фронта! Всё для Победы!": https://dzen.ru/a/ZkuSctznVRebYc7i
