«Колыбельная Аушвица»
Марио Эскобар
Это художественное произведение на основе реальных событий. Правдивая история немки Хелены Ханнеманн и ее семьи. Автор изменил имена пятерых детей и мужа Хелены. К сожалению, Ирма Грезе и Йозеф Менгеле реальные персонажи. Элизабет Гуттенберг и Людвика Вежбицкая - эти женщины, которые в действительности помогали фрау Ханнеманн. Вела ли дневник Хелена, автор не знает. Поэтому книга «Колыбельная Аушвица»- это взгляд Марио Эскобар на историю Хелены Ханнеманн и на события, происходившие в то время.
Март 1956 года. Буэнос-Айрес.
«Немецкий солдат при любых обстоятельствах должен оставаться дисциплинированным».
Рассказчик, некий мужчина, находясь в самолете, испытывает ужасный дискомфорт от того, что ему придется провести несколько часов в тесном пространстве. Он отказался от алкоголя, предложенного стюардессой, он совсем не пил спиртного. Еще в Аушвице ему было мерзко видеть, как его сослуживцы напивались каждый день, пытаясь заглушить отчаяние от поражений и скорбь от потери жен и детей. Тогда мужчина был еще молодым офицером СС и звали его доктор Йозеф Менгеле. Чтобы не скучать в полете, Менгеле захватил с собой дневники немки Хелены Ханнеманн, назначенной им директором детского сада при цыганском лагере в Аушвиц-Биркенау, секция BIIе.
Май 1943 год. Берлин. Обычный день
Обычный день семьи Ханнеманн. Хелена, стараясь не разбудить мужа, полусонная принимает душ, в их квартире еще есть горячая вода. Скоро ей будить детей и вести их в школу.
Старшему сыну Блазу одиннадцать лет, Отису - восемь. Близнецам Эмили и Эрнесту уже шесть лет. Маленькая Адалия, настолько еще мала, что спит с родителями, да и детская кровать мала для пятерых.
На завтрак детям: по кусочку хлеба с маслом и сахаром, разбавленное водой сухое молоко. Мама расставила кружки, все прочли короткую молитву и съели скудный завтрак. Муж притворялся спящим, ждал пока Хелена уйдет на работу. Иоганну стыдно, что теперь кормилицей в семье стала жена, ей приходилось работать в две смены медсестрой. Так было не всегда. До 1936 года Иоганн Ханштайн, скрипач-виртуоз, служил в Берлинской филармонии. Мужчина был по национальности рома, это одна из ветвей цыган. Для немцев разницы не было, они всех называли «ziegeuner»- цыган. С приходом к власти нацистов ужесточились расовые законы. В апреле 1940 года почти всех Ханштайнов депортировали в Польшу. Хелена Ханнеманн была чистокровной арийкой и все равно, каждый раз, когда кто-то стучал в их дверь, у нее замирало сердце. Когда она в то утро услышала топот сапог по деревянной лестнице, то по ее спине пробежал холод. Фрау Ханнеманн с детьми уже вышла из квартиры, направляясь в школу и в больницу, но тревога заставила ее остановиться. Понимая, что пугает детей, мать, скрывая страх, улыбнулась им и беззаботно махнула рукой. Семья продолжила спускаться по лестнице. Дети все равно почувствовали тревогу матери и старались прижаться к ней. Вдруг им преградили путь полицейские и сразу же потребовали вернуться в квартиру. Хелена старалась сохранить спокойствие, все еще надеясь на то, что несчастье обойдет их стороной, хотя всё поняла сразу. Дети испугались. Нервничая, Хелена никак не могла найти в сумочке ключ от квартиры, тогда один из полицейских, оттолкнул женщину и забарабанил кулаком в дверь. Муж сразу открыл дверь, все вошли в квартиру. Полицейский, чеканя каждое слово, приказал:
- Иоганн Ханштайн, по приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера все синти, кале и рома, проживающие в Германии, должны быть интернированы в специальные лагеря.
Иоганн не успел ничего сказать, как полицейские заломили ему руки за спину. Дети испугались еще больше. Хелена попросила полицейских не пугать детей, позволить мужу спокойно собраться, а они пока побудут в соседней комнате. Сержант разъяснил ей, что дети тоже цыгане и пойдут вместе с отцом. Женщина пыталась возразить, что она их мать и она немка. Полицейский сухо ответил ей, что приказ распространяется только на цыган, и фрау Ханнеманн может не беспокоится и остаться дома.
Хелена ответила, что она пойдет вместе со своей семьей. Чтобы унять детскую тревогу, мать сказала им, что их отвезут в такое место, которое напоминает летний лагерь, туда уже отправили их кузенов и, может быть, они там встретят их. Близнецы оживились и начали собирать с собой игрушки. Мать успокоила детей, сказав, что брать нужно только все самое необходимое, а игрушек в лагере и так много. Фрау Ханнеманн собрала два чемодана детской одежды, взяла с кухни остатки провизии, сняла форму медсестры, надела простое платье и вернулась в гостиную. Сержант настойчиво повторил, что ей не обязательно ехать с семьей. Хелена задала полицейскому вопрос: правда ли он думает, что какая-то мать отставит своих детей? К сожалению, за последние несколько лет сержант столько разных матерей повидал, что перестал чему-либо удивляться.
Вот и развеялась, как дым на ветру, вся обычная жизнь семьи, а ведь чуть больше часа назад Хелена проснулась с уверенностью, что их ждет совершенно рядовой день. Когда семья Хелены под конвоем полицейских спускалась по лестнице, дети снова занервничали. Чтобы их успокоить мать, тихо запела колыбельную песню. Она всегда так их утешала. Пела им, когда они болели, не могли заснуть или были просто огорчены чем-то.
Май 1943 года. Дорога в один конец
На железнодорожном вокзале Хелена сразу увидела распахнутые ворота вагонов для скота и поняла, что их ждет. Никаких иллюзий о будущем не осталось. Солдаты СС загоняли людей в вагоны, подталкивая их дубинками. Иоганн помог сначала подняться старшим сыновьям Блазу и Отису, потом поставил рядом с ними близнецов, поднялся сам и забрал у жены младшую дочь Адалию. Когда Хелена протянула ему руки, чтобы он помог и ей, женщину подхватила толпа, которую полицейские гнали к другим вагонам, и потащила за собой. Ухватившись за железку вагона, Хелена смогла выпрыгнуть из толпы, но эсэсовец дубинкой сбил женщину обратно. Иоганн видя, что происходит, пытался дотянуться до жены рукой и схватить ее, но толпа утягивала, эсэсовец ударами дубинки старался свалить женщину. Хелена поймала руку мужа, и он смог поднять ее в вагон. В нос ей сразу же ударил отвратительный запах мочи, пота, фекалий, дышать стало трудно. Для детей они смогли найти местечко на сене, сами остались стоять. В вагон ехало более ста цыган. Сначала все было спокойно, но часа через четыре людей начала мучить жажда и духота, дети заплакали от голода, старики теряли сознание от жары и усталости, начались конфликты. Поезд продолжал ехать без остановок. Только на следующий день поезд остановился. Через маленькое окошко удалось разглядеть название станции – Прушкув. Самые худшие предположения подтвердились, они уже в Польше. К тому времени дышать в вагоне было уже нечем. Смрад рвоты и испражнений сводили с ума. Люди стали умолять нациста, который заглянул в окошко, дать им воды. Солдат потребовал собрать все ценное, что у них есть. Цыгане передали Иоганну часы, кольца, серьги и другие украшения, он их отдал эсэсовцу. Взамен тот принес ведро воды. Одно ведро на более чем сто человек, всем хватило только по одному глотку. Когда очередь пить дошла до Блаза, он, облизав пересохшие губы, не сделав ни одного глотка, передал ведро матери. У Хелены полились слезы. Её поразило мужество маленького сына, ведь он понял, насколько важна вода для малышей и стариков.
К концу второго дня у некоторых детей в вагоне поднялась температура, пожилые люди ели выдерживали духоту, отсутствие еды и сна. Ночью у одного старика случился сердечный приступ, он упал, помочь ему было невозможно. Его перенесли в угол вагона, где уже лежало несколько трупов. Как медсестра Хелена понимала, что дети могут выдержать без воды и еды два-три дня и начнут массово гибнуть, потом не выдержат старики и ослабленные взрослые. В запасе остался один день.
На третий день сильно похолодало, через щели в стенах вагона дул ледяной ветер. Люди надели все, что у них было. Эсэсовец опять в обмен на ювелирные изделия, предложил ведро воды. Люди выпили по глотку воды, через какое-то время жажда только усилилась, стали чаще случаться обмороки. Тяжелей всего Хелене было видеть Алису, молодую мать, у которой на руках умер новорожденный ребенок, но она продолжала его укачивать и петь ему колыбельную. Как ее не уговаривали отдать тело младенца и положить его к другим трупам, женщина отказывалась, не веря, что ее сын умер.
Хелена с ужасом смотрела на своих детей, неподвижно лежащих рядом, от голода, жажды и усталости, у них не осталось сил. Женщина пробралась к дверям вагона, чтобы через щели попытаться хоть что-то увидеть. Поезд остановился, Хелена увидела вокзал с высокой башней. Когда поезд снова тронулся, то видно было только бесконечный забор из колючей проволоки, бесчисленные ряды бараков, освещенные мощными прожекторами. Лагерь громадный и жуткий, но, все же, дающий надежду выбраться из удушливого вагона. Поезд остановился, люди засобирались. Прошло четыре часа, а ворота вагона так и не открылись. Измученные цыгане, свернувшись калачиком, лежали на полу вагона и смиренно ждали своей участи.
Семья Хелены тоже спала, а она беззвучно плакала, ругая себя за то, что так беспечно отнеслась к нацистским законам, не предвидела надвигающейся катастрофы. Надо было бежать в Америку. Хелена надеялась, что люди увидят, что творит Гитлер, очнутся и перестанут соглашаться с его фанатичным бредом.
Ранним утром все проснулись от лая собак и топота солдат. Ворота распахнулись. Офицер СС отдавал приказы, переводчик дублировал их на нескольких языках. Огромная толпа людей со всего состава толпилась на перроне. Солдаты и заключенные в полосатой форме распределяли цыган на две группы: в одной женщины и дети, в другой мужчины. Хелена прижималась к мужу, держала его за руку. К ним подошел заключенный и спокойно попросил не волноваться, сказал, что они увидятся позже.
Ложь, конечно, но если бы сказал правду, началась бы истерика, попытки удержать друг друга, эсэсовцы могли прямо на перроне забить до смерти. И цыгане, и евреи долго верили, что их временно депортируют в трудовые лагеря, поэтому относились ко всему со смиренным спокойствием.
Иоганн передал чемоданы жене и ушел вместе с другими мужчинами. Хелена смотрела ему вслед и понимала, что ее душа опустела, жизнь потеряла смысл. Эмили заплакала, другие дети смотрели матери в глаза, пытаясь понять, что происходит. Хелена кусала губы, стараясь не заплакать, и молча, молила небеса позволить ей еще хоть раз увидеть мужа.
«Цыган преследовали на протяжении многих веков, но мы всегда выживали. Выживем и на этот раз».
История Хелены и Иоганна
Иоганн и Хелена познакомились еще в детстве. Семья Ханштайн переехала во Фрайталь, город, где родилась и выросла Хелена. Родители девочки занимались просветительской деятельностью и помогали цыганским детям адаптироваться в обществе, объясняя соседям, что цыганам можно доверять. Иоганн сразу понравился Ханнеманнам, родители Хелены увидели в мальчике нечто особенное, помогли ему окончить среднюю школу, а потом оплатили учебу в консерватории. Уже в детстве Иоганн очаровал Хелену, он казался ей персидским принцем, огромные темные глаза завораживали девочку. Дети почти не разговаривали, только наблюдали друг за другом.
Однажды отец Иоганна принес в дом Ханнеманн старые с золотой инкрустацией кварцевые часы. Поторговавшись немного, отец Хелены купил часы. Через две недели они сломались, а золото как выяснилось было латунью. Мужчины перестали разговаривать и даже здороваться. Но, Иоганну родители Хелены продолжали помогать.
Взрослея, Иоганн и Хелена стали понимать, что у них не просто симпатия или юношеская влюбленность, а настоящее чувство. Хелена призналась родителям, что любит Иоганна, те не стали запрещать дочери встречаться с цыганом, но просили все взвесить и не делать скоропалительных шагов. Пастор же назвал их отношения «противоестественным союзом» и пытался отговорить от создания семьи. Цыгане тоже не одобряли смешанных браков, да и расовые законы ужесточались. Когда Иоганн закончил консерваторию, он сделал предложение Хелене.
После свадьбы
Молодожены поселились в маленькой промозглой комнате, в доме родственников Иоганна, на окраине города. Это было счастливое время. Хелена вспоминает как они ночью, накрываясь одеялом, хохотали, боясь разбудить родственников. В итоге, когда Иоганна не было дома, его тетка так взъелась на Хелену за то, что та не помогает по хозяйству, что выгнала ее из дома. В ожидании мужа Хелена сидела на чемоданах под мокрым снегом, дрожа от холода. Когда Иоганн увидел замерзшую жену, то обнял ее и постарался согреть своим теплом. Переночевав в дешевом мотеле, уже на следующий день Хелена и Иоганн, арендовали маленький домик с миниатюрной кухней и крохотной ванной. Дела стали налаживаться – Иоганн получил место в консерватории. А вскоре стал одним из лучших скрипачей страны.
Май 1943 года. Аушвиц
Колону женщин и детей гонят, подгоняя приказами, вдоль бесконечного забора из колючей проволоки. Все измучены голодом и жаждой, еле держаться на ногах. Наконец, всех выстроили перед зданием с вывеской «Регистрация». Там четыре женщины в полосатой робе выдавали взрослым анкеты на зеленых листах для заполнения, и белые листы с предписанием Центрального аппарата Рейха о депортации цыган в лагерь. У Хелены никак не получалось заполнить бумагу, потому что Адалия не хотела спускаться с рук, другие дети цеплялись за пальто матери, ещё и регистраторши раздраженно торопили. За следующим столом сидел мужчина с абсолютно пустыми глазами, он привычными движениями наносил вновь прибывшим татуировки. Когда подошла очередь Хелены, он быстро нанес ей номер и равнодушным голосом сказал, что теперь дети. Мать ужаснулась, процедура довольно болезненная, но Блаз, как старший, мужественно протянул руку. За ним последовали Отис и близнецы. Дети морщились от боли, но никто не отдергивал руку. Мужчина показал на Адалию. Хелена сказала, что дочь совсем маленькая и у нее очень тонкая рука. Матери приказали снять колготки девочке, букву Z («Zigeuner»- цыган) и порядковый номер нанесли на ногу.
На улице все снова выстроились в колону. Надзирательница Ирма Грезе отдала приказ двигаться дальше.
Неточность. В мае 1943 года Ирма Грезе (Ирмгард Ида Ильзе Грезе, 07.10.1923 – 13.12.1945) не была, как пишет автор, « охранницей» в Биркенау. В марте 1943 года Ирму только перевели из Равенсбрюка, где она служила надзирательницей, в Аушвиц II (Биркенау). Сначала Ирма работала телефонисткой, потом была руководителем отдела дорожного строительства и садоводства. Только в мае 1944 года она была назначена на должность старшей надзирательницы..
Наконец колона подошла к баракам, эту часть лагеря немцы называли «Zigeunerlager Auschwitz». Первыми стояли бараки, используемые как кухня и склады, за ними стояли жилые бараки и уборные. Распределяли цыган по номерам бараков, указанных на предписаниях. Хелену с детьми отправили в барак номер четыре.
Вот тут мне опять не совсем понятно. В Аушвице II Биркенау, была секция B-IIe, где и находился цыганский семейный лагерь (Zigeunerfamilienlager). Это была единственная секция, где семьи не разделяли. Автор потом написал, про восстание цыганского лагеря, где основную роль сыграли мужчины. Но на протяжении всего текста, написано так будто мужчины жили в другой секции лагеря. Не только Иоганн, но и все мужчины в этой истории отсутствуют.
Войдя в барак, Хелена увидела каменную скамью и кирпичную печь, разделяющую блок на две части. По обе стороны, в три ряда, стояли нары, образуя клетки, и их явно не хватало, потому что некоторые узники спали на земле или на скамье. Хелена спросила у женщин барака: где ей найти свободное место? Когда узницы загоготали, Хелена подумала, что это цыганки из России, потому что никто из них не говорил на немецком языке.
Одна женщина все-таки ответила, что есть одна клетка в конце ряда, но вся семья не поместиться, поэтому кто-то будет спать на земле и ждать пока не освободиться место. Хелена спросила, где душевые и уборные? Узница, говорившая по-немецки с сильным русским акцентом, уже с раздражением ответила, что душевые можно посещать только утром, уборные тоже по графику, находятся они в тридцать пятом и тридцать шестом бараках. В иное время – ведро в углу барака, которое Хелена будет обязана выносить, так как она новенькая.
Хелена повела детей в уборные. По дороге Блаз спросил мать, что это за место и почему они здесь? Хелена, понимая, что обманывать нельзя, объяснила сыну:
«Нас привезли сюда, потому что мы цыгане. Не знаю, как долго нас продержат, но мы должны вести себя как можно тише и не привлекать к себе лишнего внимания».
«Свободный час» закончился, и семья Ханнеманн вернулась в барак в свою клетку. Когда женщина собралась достать детям пижамы, то обнаружила пустые чемоданы. Исчезли все вещи и остатки еды. От усталости, безысходности и чувства обреченности Хелена разрыдалась. Услышав смех за спиной, Ханнеманн повернулась и увидела, как узница пытается спрятать под одеялом ночнушку Адалии. Хелена, подбежав, со злостью дернула одеяло, схватив рубашку, она попыталась ее отобрать, крича, что это их вещи. Завязалась перепалка с перетягиванием ночной рубашки. Вдруг другая узница схватила Хелену сзади за волосы, а воровка ударила ее по лицу. Драку разняла капо (узница, назначаемая нацистами надзирательницей в бараке), оттащив Хелену в сторону. Женщина кричала, что у нее украли все вещи, еду. Цыганки ответили, что это неправда, проклятая нацистка хочет неприятностей. Капо сказала Хелене, что ей, как матери, надо держаться как можно дальше от конфликтов с другими женщинами, иначе накажут ее. Принесли ужин: маленькие кусочки черствого черного хлеба, немного маргарина и компот из свеклы. Мать разделила свою порцию межу детьми. Наступила первая ночь в Аушвице, которую Хелена провела без сна. Несмотря на усталость страх, растерянность, недоумение не давали ей спать.
Единственное правило существования в Аушвиц было выжить любой ценой, не ожидая помощи ни от кого
Подъем за два часа до рассвета, на сборы пять минут, под принизывающим ветром и дождем бегом в уборную. Ожидание под дождем и ветром своей очереди на улице. Едва успели умыться, как капо выталкивали на улицу, освобождая место другим, бегом обратно к бараку. Построение, потом пересчет. Скудный завтрак. Такой режим дня …
В бараке над ней продолжали издеваться. Когда она попросила немного молока детям на завтрак, узницы загоготали и заулюлюкали, дескать, герцогиня молоко для своих принцев захотела, а голубая кровь в цыганском лагере не в почете.
После завтрака, в свободный час, Хелена вышла с детьми на улицу. Утром ей показалась, что несколько бараков похожи на лазарет. Она медсестра. Может быть удастся получить работу и таким образом, хоть немного облегчить жизнь своим детям. Хелена решила пойти к зданию администрации и попробовать заговорить с кем-то из руководства. Путь ей ударом кулака в нос преградила охранница. Из носа потекла кровь, дети заплакали, старший сын попытался вступиться за мать, но Хелена запретила. Женщина, как в тумане, вернулась в барак, забилась с детьми в свой уголок и старалась не двигаться, и не думать. Из оцепенения ее вывели работницы, принесшие жидкий, отвратительно пахнущий суп. Хелена снова разделила свою порцию между детьми, женщина не ела уже три дня и начинала терять силы.
Далее автор пишет: «после обеда мы снова отправились гулять». У меня как-то не увязывается концентрационный лагерь и послеобеденные прогулки. Напоминала себе каждый раз, что это художественное произведение.
Около соседнего барака Хелена, услышав разговор двух женщин на немецком языке, решилась заговорить с ними, спросить немки ли они. Женщины с удивлением посмотрели на Хелену. Явно арийка, но с разбитым лицом и стайкой цыганят за спиной. Пожилая взмахом руки пригласила подойти. Когда Хелена приблизилась, женщина шепотом спросила, кто с ней такое сделал? -Меня ударила охранница.
Цыганки предположили, что это либо садистка Мария Мандаль, либо Ирма Грезе, настоящая бестия.
Бестия? Я, крайне была удивлена таким определением автора. Думала, может быть, я неправильно понимаю значение слова «бестия». Посмотрела в словаре. Нет, правильно. Бестия - плут, пройдоха, ловкий, хитрый человек. Ирма Грезе была психопаткой, маньячкой, садисткой. Она туго связывала ноги женщинам во время родов и смотрела на их мучения, в ее комнате стояли абажуры из человеческой кожи. Это ей выжившие узницы написали письмо, что она не достойна смерти. Женщины хотели, чтобы им разрешили смотреть, как ее живой бросят в печь крематория, а перед этим Грезе должна будет голодать, мерзнуть, носить тяжелые камни, быть битой, не спать ночами и смотреть на дым из крематория, в котором сжигают ее родных. Бестия?
Женщины, цыганки из Германии, спрашивают, как Ханнеманн, немка, попала в Биркенау, она же не цыганка. Хелена ответила, что муж рома, дети тоже. Ей предлагали остаться, но она решила быть со своей семьей. Где же ее муж? Когда Хелена рассказала, что их разлучили сразу на перроне, то женщины успокоили ее. Раз муж молодой и здоровый, то беспокоится о нем не стоит. Те, кто работают, живут лучше. Хелена рассказала, что ее поместили в четвертый барак вместе с русскими (цыганками). Женщины сказали, что через надзирательницу обратятся к начальнику СС, чтобы Хелену перевели к ним в барак, так как с русскими так плохо обращаются, что в них ничего человеческого не осталось. Раз Хелена арийка, да к тому же медсестра, то женщины надеялись, что их просьбу не отклонят. К заключенным из Германии в Аушвиц было особое отношение.
На следующее утро у Хелены снова произошла стычка с женщинами из барака. Одна русская цыганка попыталась забрать пальто у детей Хелены, угрожая ей шилом. Понимая, что тот момент, когда решается их перевод, недопустимы любые конфликты. Но, как отдать детские пальто? Пытаясь сохранять спокойствие, Хелена посоветовала русской обратится за помощью к администрации лагеря. Это вызвало еще больше агрессии и к нападающей женщине присоединились еще двое. Завязалась драка. Хелену повалили на землю, приставив шило к горло, потребовали отдать одежду. Силы были неравны. Маленький Отис пытался защитить мать, но его быстро отшвырнули на нары. Блаз успел проскочить мимо дерущихся и позвать помощь. Цыгане из четырнадцатого барака успели вовремя. Они ворвались вооруженные ножами и заточками, старшая, та, с которой накануне разговаривала Хелена, пригрозила русским цыганам, что если те решат причинить вред гаджо (нецыган), то они не остановятся пока всех не перережут. Хелене женщина сказала собирать вещи, ей дали разрешение на переезд. Немецкие цыгане помогли Ханнеманн собрать вещи и покинуть навсегда четвертый барак. На новом месте Хелене помогли устроиться, накормили ее и детей. На следующий день ее уже ждали в лазарете, в лагере катастрофически не хватало медсестер. Женщина начала беспокоиться, с кем же будут ее дети пока она на работе. Старшая цыганка, которую звали Анной Розенберг, с улыбкой успокоила Хелену, за малышами они присмотрят, в этом бараке все стараются помогать друг другу.
Май 1943 год
Хелена Ханнеманн работала медсестрой в лазарете Биркенау под началом доктора Зенктеллера, в паре с медсестрой Людвикой, польской еврейкой. Хелена ужасалась тому, что те, кто должен помочь облегчить страдания, в лучшем случае, как Людвика, были бесчувственны. В худшем, как главный врач лазарета доктор Виртис, причиняли нестерпимые страдания, оперировали пациентов без анестезии и называли пациентов «подопытными свинками». У больных случались приступы паники при виде людей в белых халатах.
Все ждали нового доктора. Когда он появился, то начал с самого необходимого – с дезинфекции, бараки кишели паразитами, начиналась эпидемия тифа.
Новый доктор оказался красивым, статным мужчиной лет тридцати, добрым и улыбчивым, особенно внимательным с детьми. Звали доктора… Йозеф Менгеле.
Хелена Ханнеманн отвечала за дезинфекцию в своем четырнадцатом бараке. Утром надзиратели приказали всем выйти на улицу. Брать одежду с собой было нельзя. Затем всем, и старикам, и детям, независимо от пола и возраста, приказали полностью раздеться. Хотя наступила календарная весна, но в Польше еще стояли морозы, и накануне выпал снег. Узникам велели погружаться в ванную со жгучим дезинфицирующим раствором. Потом всех брили наголо и все еще долго стояли на морозе голые. Бараки продезинфицировали, одеяла и одежду сожгли. Но уже через несколько дней выявились новые случаи тифа. Варварская процедура оказалась бесполезной.
Менгеле приказывает устранить всех обитателей бараков с восьмого по четырнадцатый. Хелена не понимает, что значит «устранить», поэтому, когда совещание закончилось, все коллеги ушли, она осталась, чтобы задать вопрос как можно устранить более полутора сотен невинных людей.
(???)Либо опечатка, либо перевод не верный, либо автор… В каждом бараке было около тысячи человек. Приказ уничтожить людей из семи бараков. Получается более семи тысяч человек. Какие полторы сотни?
Менгеле ответил, что это лишь досадное и незначительное неудобство, иначе умрут более двадцати тысяч цыган. Доктор задает Хелене вопрос: "Кто она такая? Немецкая еврейка? Политзаключенная?"
Хелена Ханнеманн, арийка, медсестра, училась в Берлинском университете. Ее муж цыган, дети наполовину цыгане, в лагере она потому, что пошла за своей семьей, не может позволить детям остаться без матери.
Менгеле ответил, что у него нет времени выслушать сентиментальные истории, и они заберут ее детей из четырнадцатого барака. Хелена продолжает настаивать на своем:
«Я прошу вас пощадить бараки номер восемь и четырнадцать, господин доктор. Было бы преступлением убивать всех этих невинных людей».
(???) Вот тут я опешила. Как я поняла, автор вложил в слова Хелены Ханнеманн такой смысл. Невинные люди – это немецкие цыгане, проживающие в восьмом и четырнадцатом бараках. А венгерские, чешские, словацкие цыгане? Русские жили в четвертом. Чехи (цыгане), между прочим, оказали сопротивление, когда было приказано цыганский лагерь уничтожить. И Менгеле, у автор очень нереалистичным получился, если так можно написать.
Йозеф Менгеле удивился словам фрау Ханнеманн и перед ответом постарался собраться. С ним еще никто не говорил в таком тоне, наверное, Хелену спасло ее арийское происхождение и ее обезоруживающая смелость.
Менгеле написал записку и велел ее отнести секретарю Элизабет Гуттенберг, сказав, что пока бараки восемь и четырнадцать не тронут, но если обнаружится хотя бы один заболевший, то и эти бараки будут уничтожены.
«Мы должны жертвовать слабыми, чтобы могли выжить сильные. Единственный способ для природы не сбиться с верного пути – это позволять ей самой выбирать, кому жить, а кому умереть».
Хелена вбежала в секретариат, положила записку на стол Элизабет, та, прочитав ее, сказала, что если удастся спасти хотя бы кого-то, то их ежедневная борьба не напрасна.
Какая ее борьба - автор не написал. Я пыталась найти информацию в открытых источниках. Кроме того, что Элизабет Гуттенберг, действительно работала секретарем в Аушвице, вела учет уничтожаемых цыган, после войны дала показания против нацистов в суде, я ничего не нашла. Марио Эскобар так описал женщину.
Элизабет Гуттенберг, красивая и образованная цыганка. Её отец был одним из самых уважаемых членов цыганской общины и депутатом Рейхстага. Семья Гуттенберг жила в Штутгарте, торговала антиквариатом и струнными инструментами. В Аушвиц депортировали всю семью, отец умер первым, братья и сестры Элизабет находились в лагере, но где конкретно женщина не знала. Не знала и живы ли они.
Хелена вернулась в барак. Её встретила Анна с Адалией на руках и сказала, что они всё уже знают. Хелена посмотрела на своих соседей и в очередной раз поняла всю неумолимую действительность Аушвица. Они все умрут. Так стоит ли откладывать смерть нескольким людям?
Это первая часть статьи, вторую опубликую 28 мая 2024 года.
Благодарю за уделенное время, за комментарии и лайки.
Я удаляю только те комментарии, которые содержат оскорбления в той или иной форме. Никогда не буду удалять или блокировать комментарии, с которыми я не согласна. Каждый имеет право на свою точку зрения, но форма высказывания должна быть корректной.
Те, кто еще не знаком с каналом неплохо будет, если поставите лайк и подпишитесь. Спасибо.
