В этот раз, выписывая Василия из кардиологии, доктор ему прямо сказал, без обиняков:
- Всё, Силуянов, теперь слушай меня и запоминай. С этого мгновения тебе пить, вообще, нельзя. Ни капли. Сердце твоё так изношено, что на нем больше заплаток негде ставить. Ещё один инфаркт оно не вынесет. Мы тебя больше спасти не сможем. Понял?
- Как это? - растерялся Василий. - И даже рюмочки после работы нельзя принять, с устатку?
- С какого ещё устатку! - закричал доктор. - Я тебе говорю, что сердце у тебя от твоего образа жизни до смерти устало, а ты про какой-то другой устаток! Сердце для тебя сорок лет стучало, терпело твои возлияния, теперь ты для него поживи, понял?! Ты стоишь на краю жизни! Всего один глоток алкоголя - и ты на том свете! Так что, тебе не то чтобы пить, тебе даже нюхать это дело нельзя. Теперь ты меня понял?
- А ради чего тогда жить? - испугался Василий.
- А раньше ты ради чего жил?
- Ради этого и жил. Я же теперь один, без семьи. И смысл жизни у меня только и был - заработать, чтобы выпить.
- Теперь придётся другой смысл искать! - строго сказал доктор. - Всё, иди, Силуянов, живи трезвой жизнью.
Василий, растерянный, вышел из здания больницы, и застыл на крыльце. Если бы только что не было этого разговора с доктором, он бы сразу поспешил бы в заветный двор, где обитал один его приятель. И они бы с радостью отметили выписку из больницы. А теперь...
Через минут пятнадцать, входя в подъезд свой дома, где он владел крохотной квартиркой - малосемейкой, оставшейся ему от покойной матери, Василий тут же услышал сзади чей-то злой шепот:
- О, алкаш вернулся… Опять живой... Ничто его не берёт...
Раньше Василий на такие слова совсем не обижался, но теперь, почему-то, они резанули его по слабому сердцу. Он поморщился, хотел обернуться и сказать в ответ чего-нибудь нехорошее, но передумал. Поднялся на свой этаж, отпер обшарпанную дверь, вошёл в квартиру, окинул взором эту убогую берлогу, и сердце его опять нехорошо защемило.
"И чего мне теперь делать с этой жизнью? - подумал он в полной растерянности, присаживаясь на скрипучий диван. - Как люди, вообще, трезвыми живут? Чем после работы занимаются? Говорят, что они ещё и радуются этой жизни. Или они только притворяются? И почему люди про эту жизнь даже стихи слагают? И песни. "Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново..." Ещё как ново. Зачем её нужно любить, жизнь эту? За что? Что она такого для меня сделала? Она же мне ни любви не дала, ни тепла... Точнее, давала, но я, вроде, сам не смог это сохранить. Значит, сам и виноват... Ну, да, виноват я, но не до такой же степени! Да и не виноват я, что у меня характер такой. Меня же родители так воспитали. Они сами такими же были. А теперь, значит, мне говорят - живи Василий трезвую жизнь... А как её жить? С чего начинать?"
Он тяжело вздохнул, встал с дивана подошёл к окну, кое-как открыл старую раму, и в лицо ему ударил свежий воздух. Даже голова немножко от этого воздуха закружилась.
Вдруг в дверь застучали.
Он с недоумением прислушался к стуку, потом медленно и неуверенно пошёл открывать.
За дверью стояла соседка, с которой у Василия не раз были стычки, на бытовой почве. Да и в этот раз она смотрела на него с нескрываемой ненавистью, но при этом протягивала ему какой-то конверт.
- На, - сквозь зубы брезгливо процедила она. - Забирай. Пока ты в больницах валялся, к тебе почтальонша приходила. Принесла письмо. Говорит, заказное. Мне отдала, велела передать. Посыльную нашли... Чего смотришь? Бери, говорю, письмо! Тебе оно!
Соседка ткнула ему этим письмом почти в лицо, и когда он его взял, женщина моментально исчезла.
Василий, слегка ошарашенный, вернулся к окну, с любопытством рассмотрел конверт, прочитал - от кого письмо, и ему немножко подурнело. Почему-то, дышать стало тяжело. Он скорее присел обратно на диван, дрожащими руками надорвал конверт, и вытащил из него тоненький листик бумаги.
- Здравствуй, Вася, - писала ему бывшая жена.
Хоть они и не развелись до сих пор, Василий давно считал Татьяну бывшей женой - сразу же после того, как ушёл из дома. А ушёл он после очередной нехорошей ссоры. Жена обвиняла его в пьянстве по выходным дням, а он кричал, что пьёт только потому, что-то не чувствует её любви. Ну, в общем, как Василий считал до сих пор, это была обычная ссора обычной семьи. Но, дело было в том, что ссоры эти постоянно происходили на глазах двухлетнего сына, который смотрел в это время на родителей с нескрываемым ужасом. В общем, Василий вдруг понял - они, скандаля при сыне, совершают с женой что-то очень страшное. Поэтому он и решил уйти. Перед уходом он поцеловал двухлетнего сына, а жене бросил на прощание: "Когда тебе будет нужно, подашь на развод сама, я противиться не буду. Но если сынок мой Сашка станет тебе в тягость, сообщи, я его сразу же заберу себе. Я от отцовства никогда не откажусь. И алименты платить буду, как полагается."
Сказал так, и ушёл жить к матери. А потом и её скоро не стало, и остался Василий один. Точнее, не совсем один, а с верными дружками. Но теперь, вот, и дружков у него здоровье отнимает.
"Здравствуй, Вася. – заново начал читать он письмо. - Вот и пришло время, когда ты срочно должен дать мне ответ - нужен тебе сын, или нет? У меня врачи обнаружили рак, и я теперь нахожусь в таком положении, что сама не могу за Сашкой смотреть. А у него сейчас такой сложный возраст. Хоть он и помогает мне во всём, но я боюсь, если со мной что-то случится, его определят в детдом. А оттуда, сам знаешь, какие дети выходят. Всё Вася. Нет больше сил писать. Никогда не думала, что буду просить у тебя поддержки, но ведь ты отец, как не крути. На всякий случай - прощай... "
Последние строки Василий кое-как дочитал, потому что его глаза ослепили слезы.
Он вытер их торопливо рукавом, вскочил, выбежал из квартиры и застучал кулаком в дверь соседки, которая принесла это письмо.
- Тебе чего надо? – грубо заругалась она из-за двери. - Денег не дам, даже не проси!
- Когда тебе принесли письмо? - закричал он. – Давно?
- Позавчера.
- Понял...
Он снова побежал в свою конуру. Там он кинулся к шкафу, и достал оттуда самый приличный костюм, который у него оставался. Бросил его на диван, сам бросился к умывальнику, взял в руки бритвенный прибор и начал наводить на лице порядок.
" Ничего, Танюха... - думал он, нервно скобля свой подбородок, избавляясь от щетины. – Ничего… Рано тебе ещё с жизнью расставаться… Прощаться вздумала… И хорошо, что ты мне написала. Хоть и прошло уже десять лет, но я же говорил, от сына я никогда не откажусь. Ничего... Мне же теперь пить нельзя. Я теперь без вредных привычек. И я ещё пока работаю. Теперь я все деньги на вас с Сашкой будут тратить. Все до копеечки. А твой рак мы с тобой победим. Вдвоём победим. Обязательно. И сына вырастим. Я только себя в порядок сейчас приведу, и начнём мы с тобой новую жизнь. И моя жизнь хоть кому-то пригодится. Мне-то, одному, жизнь моя, совсем не нужна. А теперь... Теперь я знаю. для чего жить!"
Через пятнадцать минут, Василий, нарядившись как на парад, выскочил из своей квартирки, и почти побежал по тротуару в сторону своей новой жизни. Точнее, не так - в сторону старой, но уже совсем другой, наверное, очень непростой, но, всё-таки - новой жизни...
© Все текстовые материалы канала "Рассказы Анисимова" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.