Кто бы мог подумать, что легкомысленное погружение в туркменские байки (1, 2) приведет к тому, что туркменский след станет мерещиться где попало. Но в предлагаемой истории от туркмен остался не только след, а целая утоптанная копытами ахалтекинцев тропа протяженностью лет в двадцать. Распределился бы Корнилов не в Туркестан после училища, а в какое другое место? Имел бы он тогда авторитет в Текинском конном полку? И если нет - прирезали бы его по-тихому в Быхове, и как бы обернулись дела с созданием Добровольческой армии? Достоверные ответы на эти вопросы мы никогда не узнаем, но их следует держать в голове, разглядывая историю кочующих по западной части Российской империи нескольких сотен туркменских всадников.
10-го (по старорежимному стилю) августа 1917 г. в Петроград заявился генерал Л. Г. Корнилов. К этому времени столица повидала всякое, и обывателя трудно было удивить чем-либо. Митинги проходили и последовательно, и параллельно, и пересекаясь. Стреляли реже, но, в общем, не гнушались. По домам прятались и от бандитов, и от милиции, но особенно - от военных. Оружия на руках у населения было в достатке, однако вежливости в отношениях почему-то не хватало.
Министр-председатель А. В. Керенский явлению Главковерха не обрадовался, поскольку тот «прибыл и вошел ко мне с пулеметами — вот насколько было с его стороны отношение дружеское. … Впереди ехал автомобиль с пулеметом и сзади автомобиль с пулеметом. Текинцы внесли два мешка с пулеметами и положили в вестибюле».
Не доверяя питерским пролетариям из Советов, а больше всего - интригану Керенскому, Корнилов привел с собой два эскадрона текинцев из Текинского конного полка - единственного воинского формирования, выставленного несуществовавшей еще Туркменией для победы Антанты на Русском фронте Первой мировой. Туркмен столица до этого видала, а как же. В качестве почетных пленных в ходе покорения Туркестана. Или делегацию ханов на праздновании 300-летия дома Романовых. Но чтоб дикие кочевники заявились с видом победителей, сопровождая русского Главковерха? Какой то чёртов нонсенс. Так почему не земляки-казаки, а именно текинцы были выбраны в качестве личной охраны Уллы-Бояра (Великий Господин)? И с какого сибирский казак стал туркменским вождем? Для начала, давайте углубимся во тьму веков, по недавней традиции.
Из тьмы веков до письменной истории Туркменистана доскакали ахалтекинцы, о которых чуть подробнее можно почитать здесь, а для нашей истории они важны тем, что придают ей красоту. Ну и, кроме того, даже конченный оборванец, но на ахалтекинце - это элитная боевая единица, потому что кого попало ахалтекинец на себе не потерпит. Из всех народцев Средней Азии, примученных Белым царем, и полагавших себя наследниками величайших и древнейших держав, право умереть за французский Эльзас и английский чай получили лишь туркмены - народ диковатый, но навалявший русским под Геок-Тепе так, что уважения к их боевым качествам хватило на полвека вперед.
Идея направить боевой туркменский задор в правильном направлении лежала на поверхности, и в мае 1881 г. был отдан приказ о формировании временного отряда ахалтекинской милиции из туркмен-теке. Русский офицер - абхазец М. К. Маргания - был назначен командиром туркменской милиции под позывным Мерген-ага, а герой обороны Геок-Тепе Дыкма Сердар, совершив вояж в связи с приглашением Александра III по маршруту Астрахань-Москва-Питер, получил чин майора этой самой милиции и титул потомственного дворянина. Русско-туркменская дружба победила англо-афганское коварство в знаменитом в узких кругах инциденте при Ташкепри, по итогу которого Британия утерлась, а Россия основала легендарную крепость Кушку - последнее утешение русского офицера.
7 ноября 1892 г. Туркменская милиция была преобразована в Туркменский конно-иррегулярный дивизион, по образу и подобию того, что творилось на Кавказе. На службу принимались в большинстве своем текинцы-добровольцы из Ахалского, Тедженского и Мервского оазиса. На 25 выдаваемых ежемесячно добровольцу рублей тот должен был содержать себя и своего ахалтекинца. Винтовка вручалась бесплатно, равно как и красивые погоны с буквой Т, пришиваемые прямо на традиционный халат. Удовольствие стоило двух лет службы, но в родных песках.
Поскольку часть комплектовалась представителями иной конфессии, мусульманами-суннитами, то на полковом знамени был только государственный герб и отсутствовала надпись «С нами Бог».
Осенью 1898 г. в Туркестан вернулся Генерального штаба капитан Л. Г. Корнилов - вместе с молодой супругой, которой тут же, едва сойдя с поезда, организовал трехдневный тур на верблюдах. Служба в Туркестане в имперские времена являлась перспективной, поскольку бремя белого человека не только оплачивалось, но и ускоряло ценз для продвижения по службе. Впервые Корнилов оказался в Туркестане еще в 1892 г., распределившись туда по своему желанию после окончания Михайловского артиллерийского училища, но через два года отправился в Академию Генштаба повышать квалификацию. Получив назначение в городишко Керки неподалеку от афганской границы, и выслушав переживания начальника 1-й Туркестанской линейной бригады генерал-майора М. Е. Ионова - неутомимого исследователя Центральной Азии и Памирских пустошей - относительно возводимой на афганской стороне под руководством британских специалистов крепости Дейдади с сетью укрепов, Корнилов решился на авантюру.
Исходный сюжет не мотивировал на подвиг: Дейдади закрывала вход на перевалы Гиндукуша и, соответственно, дорогу на Кабул. Трусливые британцы устроили режим лютой секретности, невиданный доселе на безмятежном Востоке, и любопытство русских оставалось неудовлетворенным. Чо там за речкой - ответ на этот вопрос мог принести славу и орден. Поиск ответа мог закончиться в Амударье с располосованным горлом. Нужно было выбирать: остаться дома с супругой, или уйти в разведку. Да кому я рассказываю - тут и выбирать-то не из чего.
Для маскировки были использованы азиатская физиономия Корнилова, его же владение разными туркестанскими языками, и джигиты Туркменского конно-иррегулярного дивизиона. Взяв трехдневный отпуск и обрив голову наголо, туркмен-Корнилов с настоящими туркменами и фотоаппаратом пересек Амударью на плоту из козьих бурдюков, и заявился в селение неподалеку от строящейся крепости.
Через три дня экспедиция вернулась в том же составе, и Корнилов выложил перед генералом Ионовым фотографии укреплений, чертежи, зарисовки:
- Это Дейдади,
и книгу «Джихад» за авторством афганского эмира:
- А это поржать.
Под видом туркменских добровольцев, мечтающих завербоваться в армию эмира, Корнилов изготовил «карты и снимки не только Дейдади, но и планы укреплений Шор-Тепе, крепости Тахтапуль, чертежи афганских воинских казарм, места расположения крепостной артиллерии. В пути следования Корнилов провел съемку дорог от переправ через пограничную реку к Дейдади, привез описание характера укреплений и анализ пропускных возможностей коммуникаций, обзор приграничной северной области Афганистана».
В октябре 1899 Корнилов отвлекся на исследование Кашгарии, где успел внести предложение о разгоне вспыхнувших беспорядков силами ограниченного контингента, сославшись на опыт Наполеона. Ему откажут, и еще обзовут Бонапартиком, но сформированная мысль останется с ним до конца жизни.
Вообще, если бы не контрреволюционный милитаризм, Корнилов мог бы остаться в памяти благодарных советских потомков как неутомимый исследователь Центральной Азии, благо и научные труды имеются. Вместе, к примеру, с Колчаком, он бы занял достойное место в компании Макарова и Пржевальского. Но мой рассказ - не о Корнилове.
Туркмены встретили его осенью 1901 г. - тот уже получил чин подполковника и орден Св. Станислава, и был готов к новым приключениям. Бойцы Туркменского дивизиона сопроводили его через пески Северной Персии. Дашти-Наумид – «степь отчаяния». Немногие британцы отваживались зайти в нее, еще меньше вернулись обратно, и никто из европейцев не мог похвастаться тем, что прошел ее насквозь. Семь месяцев пути, четыре тысячи верст. Кругом - иранские разбойничьи шайки. Но никто в этом краю суровых нравов не был крут настолько, чтобы встать на пути пяти бредущих по своим делам туркмен, пусть даже трое из них были поддельными.
В ноябре 1903 года туркмены проводили своего русского приятеля в Индию, и продолжили совершенствовать свою боевую подготовку. 30 января 1911 г. Туркменский конный иррегулярный дивизион был переименован в Туркменский конный дивизион, влившись таким образом в ряды Русской императорской армии. Командиром полка назначен полковник Семен Иванович Дроздовский.
Пока необузданные туркмены-ёмуды кошмарили Хиву, текинцы своих джигитов экипировали для отправки на Северо-Западный фронт. Дивизион, реорганизованный в Туркменский конный полк, сияя металлическим блеском ахалтекинских задниц, отправился в сторону Мазурских озер. Экипировка была закуплена на средства, собранные земляками - 60 000 рублей, и растроганный император на генерал-губернаторском донесении начертал: «Сердечно благодарю туркмен». Собственно, дальнейшее содержание полка также взяло на себя землячество, потому что текинцы русской кашей и черным хлебом брезговали. Из родных оазисов в далекие холодные края отправились караваны с рисом и пшеницей, зеленым чаем и леденцами «набат», халатами и шароварами. Мясо приобреталось на месте, у местных и за наличку - русская военная традиция с некоторых пор не допускала традиционных туркменских грабежей.
Вооружение было схоже с казацким - пика, кавалерийский карабин, многофункциональный нож-бичак. Вместо шашки туркмены - здоровенные парни, выращенные на верблюжьем молоке и персидских слезах - использовали тяжелую (для обычных среднеполосных призывников-полуросликов) традиционную туркменскую саблю - клыч.
В Восточную Пруссию полк прибыл к середине осени, и по состоянию на 21 октября 1914 года в нем насчитывалось 627 всадников, два штаб-офицера, 15 обер-офицеров. Там же, у местечка Зольдау, где двумя месяцами ранее генерал Самсонов так неудачно пытался двинуть свои корпуса на окружение 8-й немецкой армии, два эскадрона (из четырех) полка приняли свой первый бой. Задача, поставленная в ходе Второго Восточно-Прусского наступления командующим 1-й армией генералом Ренненкампфом 1-му Туркестанскому корпусу, сводилась к традиционному «иди вперед и убивай», но по сути являлась отвлекающим маневром, о чем исполнители, разумеется, в известность поставлены не были. В череде поэтичных событий, типа: «Красивые мечты об изготовке переправы для возможности переброски конного отряда… без солидной поддержки из резервов корпуса… выполнены уже быть не могли» - туркменские эскадроны проявили себя не хуже, чем в старые времена на подступах к Геок-Тепе.
Благодаря работе конного отряда полковника Дроздовского я мог спокойно принять соответствующие меры и отдать необходимые приказания по неторопливому отводу моих 6 рот с того берега, выручить их из тяжелой сложившейся обстановки и обеспечить их переход в полном порядке… (полковник Вейль о действиях левой колонны под Зольдау).
В конце октября - начале ноября 1914 г. туркменский полк маневрировал - прикрывал отход пехоты и наносил контрудары, больше похожие на грабеж караванов - быстрота, наглость и стремительный уход из-под ответного удара. Перебравшись через Вислу, туркмены очутились в Польше. Туда же, к городку Лодзи, подошла 9-я немецкая армия Макензена, при этом ее резервный корпус имел задачу захватить находящийся к востоку Лович, завершив окружение Лодзи с севера и перерезав сообщение по железной дороге. Примерно в это же время русские начали встречное наступление в Польше.
По итогам состоявшегося крошилова, в котором туркменский полк действовал чуть севернее Ловича, на имя полковника Дроздовского поступило донесение, в котором, в частности, говорилось: «Унтер-офицер пошёл вдоль опушки, обошёл кругом и прошёл по мосту, где рубили ваши туркмены, и говорит, что он усыпан трупами и раненых, по его словам, очень много».
Военный корреспондент был более красноречив:
… Эти удивительные всадники… рубили, с гиканьем бросались в… гущу ощетинившихся штыками колонн, перескакивали через людей в их середину, отовсюду охватывали их. Эти степные батыры заставили германскую пехоту отойти… и весь путь ее отступления замостили они трупами врагов… Встречаются мертвецы, раздвоенные от плеча до пояса.
Немцам туркмены не понравились - они сочли их «дьяволами, действующими за пределами человеческих сил».
Зимой 1914-1915 гг. вошедший во вкус Туркменский конный полк был передан в 9-ю армию генерала Лечицкого, и вместе с ней отправился на левый фланг Юго-Западного фронта. Еще не так давно «австрийцы понесли… колоссальные потери - иначе генерал Людендорф не мог себе объяснить тот факт, что главная масса австрийской армии, почти сорок дивизий, нашла для себя достаточно места на западном берегу Вислоки между Карпатами и Вислой» (Макс Гоффман). Удар через Карпаты в случае успеха обещал русским армиям обход линии Вислинских укреплений, растянувшихся от Кракова до Торна, с гарантированным выводом Австро-Венгрии из числа участников затянувшегося блиц-крига. Туркмен ждала Паннонская равнина, слезы венгерских сирот и слава Батыя.
Пока 8-я армия генерала Брусилова в рамках ставшего уже традиционным взаимного наступления бодалась с Южной армией генерала Линзингена на Карпатских перевалах , туркмены в составе Санкауцкого отряда (32-й армейский корпус 9-й армии) под общим командованием полковника Дроздовского прощупывали австро-венгерскую оборону 7-й армии в авангардных боях в Буковине, в районе местечка Топороуц вдоль р. Прут.
…Нам с Родины чай и набат присылали:
Бодры и живы все туркмены.
Немцев-врагов мы уничтожали,
Увидимся ли еще, друзья, мы с вами?
Наши враги на нас пришли,
С именем Аллаха на них мы пошли,
5–10 орудий и тридцать коней
захватили мы,
На этом поле, друзья, удостоились
высокого звания мы (Военно-туркменское творчество).
27-го апреля 1915 г. 3-й кавалерийский корпус графа Келлера в ходе начавшейся Заднестровской операции пробил оборону австрийцев, положив начало общему отступлению 7-й армии. Обеспечивающие левый фланг Келлера текинцы приняли участие в преследовании, и в мае междуречье Днестра и Прута стало русским. И немножко туркменским.
В то же время генерал Маккензен, знакомый туркменам по боям в Восточной Пруссии, принявший под командование прибывшую с Западного (Французского) фронта 11-ю армию и 4-ю австро-венгерскую, нанес удар в районе Горлице-Тарнов, по фронту 3-й русской армии генерала Радко-Дмитриева. У растерянного болгарина не было под рукой туркмен - ведь контрудар ожидался в Карпатах, а коварные боши нанесли его вдоль Верхней Вислы - поэтому начало Великому отступлению было положено.
Туркменский друг генерал Корнилов, оставшийся прикрывать стремительный отход того, что осталось от 3-й русской армии, попал в окружение вместе со своей 48-й пехотной «стальной» дивизией, и при попытке прорыва оказался в австрийском плену. Его сосед генерал Деникин, командующий 4-й стрелковой «железной» бригадой, успел перегруппироваться на новые позиции.
Туркменский конный полк, как и полугодом ранее, был использован в качестве скорой помощи для обеспечения отвода войск - на этот раз 8-й армии, оставившей захваченный в ходе Карпатского наступления Перемышль, и организованно уходившей на Восток. 9 июля 1915 г. командиром Туркменского конного полка был назначен полковник Сергей Петрович Зыков. Его заместителем становится выпускник Пажеского корпуса подполковник Ораз Сердар - сын того самого Дыкма Сердара, участника обороны Геок-тепе, почтенного майора Туркменской милиции. 9-я армия осталась на своих позициях в Буковине.
К осени 1915 г. немцы выровняли русский фронт от Буковины до Риги - но русская упертость их изрядно утомила. План на 1915 г. по разгрому русских армий выполнен не был, и где-то вдали замаячил вагончик в городишке Компьен. Просрав и забыв предсмертное напутствие Шлиффена держать сильным правый фланг, немцы оставили русских в относительном покое и в феврале 1916 г. сосредоточились на охвате французских дивизий в местечке с красивым, как и все французское, названием Верден. «Из созерцательной неподвижности французов могут вывести только немцы (Я. Г. Жилинский)». Собственно, это и произошло, спасибо немцам. Союзники по Антанте на второй год войны созрели до совместного планирования, и февральская конференция в Шантильи постановила начать общее наступление летом 1916 г., в том числе в Италии и на Балканах.
Но для русских, разумеется, было сделано исключение, и наступать им предстояло уже в марте. Пока войска 2-й и 5-й армий убивались об немецкую артиллерию в Нарочском наступлении, не давая немцам перебросить подкрепления под Верден, Юго-Западный фронт готовился к встрече императора. И вот,
29-го марта. Вторник.
Всю ночь и весь день дул шторм и налетали шквалы с градом и дождем. В 9 час. сел с гр. Фредерикс[ом] в мотор и отправился через знакомый мне Кам[енец]-Подольск по шоссе через Днестр и гор. Хотин верст за пять. Там на отличном поле состоялся смотр: 11-му арм. и 3-му кавал. корпусам, свод. батальону от 12-го арм. корпуса, 2-му Екатеринодарскому п. и Туркменскому кон. полку. Все войска представились в превосходном виде. В Хотине посетил два лазарета и завтракал в здании уездного дворян. собрания. Солнце все-таки вышло под конец. Вернулся в поезд к 5½ час. гораздо скорее нежели ехал туда. Остался очень доволен проведенным временем. Занимался. В 8 ч. обедало высшее строевое начальство: Брусилов, гр. Келлер, гр. Баранцов и ген. Крылов и др. Вечером поиграл в кости (Дневник Николая II)
Как следует проведя в командировке время, довольный император спустя два дня повелел Туркменскому полку именоваться отныне Текинским, и отбыл править оставшийся ему год.
В мае итальянцы ожидаемо огребли от австрийцев в районе Трентино. Каким образом это касается туркмен? Самым непосредственным. Кто-то же должен помочь итальянцам, раз уж сами они последний раз воевали… ваще никогда нормально не воевали, только огребали постоянно. Технология в предыдущие два года была отработана - если закат становится похож на полярного пушистого зверя, то с восхода наступают русские дивизии. Текинский конный полк отправился в распоряжение 11-го армейского корпуса 9-й армии - последняя, развивая начатое 22 мая наступление войск Юго-Западного фронта, ударом во фронт 7-й австрийской армии Пфлянцер-Балтина поставила под угрозу всю австро-венгерскую оборону на пути в Венгрию. 28 мая комкор-11 М. А. Баранцев, спасая 11-ю пехотную дивизию от контрудара, бросил в прорыв 360 джигитов Текинского конного полка. У буковинской деревеньки Юркоуц джигиты встречают два австрийских полка, идущих цепями в атаку на занятую русскими высоту 272, и в конном строю, не сбавляя темпа, врубаются в построение. Обезумевшие от ужаса австрийцы сдаются всем табором, и от полутора до трех тысяч пленных отправляются на рынки Бухары. Ну, или куда там русские свои трофеи складируют.
Текинцы потеряли убитыми двух офицеров и 16 всадников, тяжелое ранение получил командир полка С. П. Зыков. «Командир текинцев Зыков …лежит у нас. Он был ранен в ногу во время их блестящей кавалерийской атаки. На нем постоянно их крошечная шапочка…» - сообщала супругу императрица Александра Федоровна.
И пусть до взятия Вены и Будапешта оставалось еще без малого тридцать лет, никто не сможет упрекнуть туркмен в том, что они плохо старались. Наступления 1916 г. закончились примерно одинаково на всех фронтах от Соммы до Буковины - выжженной землей и вдовьим плачем. Прям как дома, в Каракумах в старые времена.
В августе из австрийского плена вернулся генерал Корнилов, и принял командование 25-м корпусом Особой армии генерала В. И. Гурко. Ковыряние немецких позиций под Ковелем не принесло Корнилову военного успеха, но позволило скоротать время до второй русской революции. 2 марта 1917 г. Корнилову было поручено командование Петроградским военным округом. Если у хаоса может быть центр - то он находился в Петрограде. В апреле гражданские штафирки из Советов и Временного правительства отказали Корнилову в применении насилия в отношении потерявших всяких страх радикалов - и солдаты не вышли из казарм. Срывать злость Корнилов отправился на Юго-Западный фронт, где принял под свое командование 8-ю армию.
Примерно в то же время в Текинский конный полк заявились представители Временного правительства - принимать присягу от туркмен, не спешивших с соответствующей инициативой. Командир полка - полковник и барон фон Кюгельген Николай Павлович, сменивший раненного С. П. Зыкова - долго и терпеливо объяснял прибывшим, что цвет мусульман - зеленый, поэтому красные банты на халат пришивать ну никак нельзя; императорский вензель на знамени до сих пор - потому что кровь за него проливали. К барону присоединился полковой мулла и, встав перед эскадронами, запел непонятную приезжим песню. Затем «обеими ладонями провел по своим щекам, соединив кончики пальцев внизу бороды. Громко, внятно он произнес: «Омин!» После этого полковой мулла отъехал и занял свое место в строю» ( Кузьмин Н. П. Генерал Корнилов). Приезжим заявили, что это и был текст присяги, только на туркменском, и вежливо выпроводили за пределы расположения.
Текинцев придали Туземной дивизии, действующей в полосе 8-й армии, чем Корнилов тут же и воспользовался, прикомандировав полк к своему штабу. Генерал, разговаривающий с туркменами на языке пустыни, тут же превратился в Уллы-Бояра, и на всем протяжении от Владивостока до Ла-Манша ни один монарх или президент не мог похвастаться наличием охраны более преданной, чем у Корнилова.
16 июня Юго-Западный фронт перешел в очередное наступление - на этот раз наступала революционная армия.
Сегодня великое торжество революции. 18 июня русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление и доказала России и всему миру свою беззаветную преданность революции и любовь к свободе и родине… Русские воины утверждают новую, основанную на чувстве гражданского долга, дисциплину… Сегодняшний день положил предел злостным клеветническим нападкам на организацию русской армии, построенную на демократических началах (А. Керенский)
Текинский полк, взаимодействуя с Туземной дивизией, атаковал несчастных австрийцев в конном строю:
…Тысячи сабель в руках всадников, как брильянты, сверкали на солнце. Длинная сплошная лента конницы двигалась могучей волной вперед. До этого момента никогда не видавши такого количества конницы в одном месте, я восхищался этой могучей силой. Мне казалось в это время, что она своей массой может все смести со своего пути, и никакой выдержанной пехоте не устоять перед ней (Хан Хаджиев).
27 июня части 8-й армии вошли в Галич. Собственно, и все. Выяснилось, что революционные солдаты умирают не хуже имперских, при этом чертовы боши снова не дали обрушиться фронту австро-венгерских частей. Революционный резерв заявил о нежелании продолжать наступление, справедливо указав на сохранявшуюся бессмысленность смерти за интересы мирового капитала. Солдаты с лозунгом «Долой всё!» разбрелись по окрестностям пограбить. К середине июля фронт остановился за неимением резервов. В Киеве украинцы, не зная еще о том, что их придумают лишь большевики и только после своего прихода к власти, заявили о создании украинской автономии, и потребовали комплектовать экипажи кораблей Черноморского и Балтийского флотов украинскими экипажами. В столице бывшей империи случилось выступление крайних левых, почувствовавших не без оснований душок контрреволюции.
Это было последнее наступление русской императорской армии - того, что от нее осталось. А 9-го июля началось немецкое контрнаступление на Тарнопольском направлении, и русская пехота массово побежала, как вряд ли когда бегала, делая фантастические переходы по 60 верст в сутки. Продвижение немцев замедлялось лишь огнем оставшейся на позициях русской артиллерии, и кавалерийской завесой. Текинцы и кавказцы ловили русских дезертиров.
Все развивается по плану. Я хотел бы побольше пленных. Эти ребята бегут так энергично, что мы не можем поймать кого-то. На настоящий день – только 6000 и только 70 орудий (Макс Гоффман)
Корнилов был назначен командующим Юго-Западным фронтом, и вновь заявил о необходимости массовых репрессий. Но в правительстве еще не появились настоящие революционеры, поэтому приказ о расстрелах дезертиров изначально появился лишь на Юго-Западном фронте. 31-го июля Корнилов принял на себя командование всеми вооруженными силами. Последние приросли экзотикой. В состав Туземной дивизии, среди прочих, был включен Текинский конный полк, и вместе с кавказскими и крымско-татарским национальными полками они образовали Туземный кавалерийский корпус. Наравне с ним последнюю надежду русской армии представляли польские, прибалтийские и чехословацкие части, некоторые казачьи соединения, ну и, разумеется, корниловские ударные батальоны.
И вот, вместе со своими текинцами 10-го августа Корнилов заявился с докладом к Керенскому относительно положения дел на фронте, ввиду намечавшейся в Москве сходки по поводу решения вопроса «Что делать?». Какая муха укусила Керенского и почему он не стал выслушивать Главковерха - доподлинно не установлено. Мышление юриста, как всем известно, имеет принципиальные отличия от человеческого, а с военным совместимо избирательно. Как бы то ни было, правительство и армия на Московском совещании продемонстрировали редкостную рассогласованность, и недовольный Корнилов убыл в Ставку, оградив себя от злого мира полком суровых текинцев.
Рослые, монументальные и в то же время стройные… стояли они как изваяния, и только что-то… притаившееся в восточных тёмных глазах говорило, что они живые люди. Каждого, кто подъезжал или подходил к Ставке… ощупывали взглядом… словно пытаясь выведать, не замыслил ли этот человек худого… против их бояра... Это были не обычные часовые, выстаивающие положенный срок, а чуткие стражи и верные слуги... По одному мановению своего бояра готовы они были не только убить кого угодно, но и свою жизнь без колебаний отдать за него...
19-го августа немцы приступили к штурму Риги. Готовились они долго и ответственно, но напрасно - Ригу Северный фронт отдал почти без боя. Петроград был недоволен и склонялся к революционному правосудию - нахрен перебить оставшихся офицеров. Впрочем, большевики предлагали перебить Временное правительство. Последнее с таким положением вещей мириться не желало, и Б. Савинков отправился в Ставку просить Корнилова о помощи в подавлении возможных выступлений. Но при условии - никаких туземцев. Лучше всего - 3-й конный корпус, но без его командующего генерала А. М. Крымова, сменившего на этой должности отказавшегося принести присягу Временному правительству графа Келлера.
26-го августа генерал Корнилов подошел вплотную к осуществлению плана, который ранее им неоднократно предлагался, и неоднократно был отвергнут - навести порядок силой оставшихся верными войск, при этом возложив на себя диктаторские полномочия. Однако вопрос с верностью оставался недорегулированным. Формально, армия являлась революционной. Сам Корнилов, в бытность свою командующим столичным округом, успел засветиться с красным бантом при аресте императрицы, а командующий третьим конным корпусом генерал Крымов не так давно активно обещал поддержку мятежным думцам и промышленникам в январе 1917-го. Текинцы же, к примеру, полагали себя верными ак-падишаху - русскому императору, и ничего, что он в отставке. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин поддержал Корнилова, остальные комфронтов - Керенского. Петросовет, справедливо полагая, что если 3-й и Туземный конные корпуса зайдут в столицу, то будет повешен не только Керенский, но и все, кого бравые конники поймают на улицах (без всякого обмана, как честно заявил Крымов), выдал армии директиву о неподчинении Главковерху.
Возникла заминка:
Приказ Крымова говорил о том, что делать, когда Петроград будет занят, какой дивизии занять какие части города, где иметь наиболее сильные караулы. Все было предусмотрено: и занятие дворцов и банков, и караулы на вокзалах, железной дороге и телефонной станции, в Михайловском манеже, и окружение казарм, и обезоружение гарнизона – не было предусмотрено одного – встречи с боем до входа в Петроград. Сам Крымов был в Пскове, но собирался мчаться дальше в самый Петроград, впереди своих войск (П. Краснов)
В итоге, первым был арестован генерал Крымов - собственными казаками. 30-го августа Керенский сам себя назначил Главковерхом - ну, ни чем не хуже предыдущих, тем более что от армии оставалось не слишком много. Арестовывать Корнилова отправился лично генерал Алексеев - возвращенный из пыльного шкафа, как следует встряхнутый и помещенный на видное место начальника штаба нового Главковерха. Довести до конца начатое Корнилов не решился, и в сопровождении текинцев удалился сначала в гостиницу Метрополь в Могилеве, а затем в Быхов, под арест.
За ним последовали начальник штаба Ставки генерал А. С. Лукомский, генерал-квартирмейстер И. П. Романовский и группа его сторонников – офицеры штаба, весь Главный комитет Союза офицеров, члены Государственной думы Новосильцев и Аладьин, всего до 35 человек (О. Айрапетов).
Туда же отправились арестованные в Бердичеве Деникин и его начальник штаба С. Л. Марков.
Избавившийся от беспокойных генералов Керенский, не дожидаясь этой фигни - Учредительного собрания - объявил бывшую Российскую империю республикой. Дни его правления были сочтены - он умело избавился от всех, кто мог бы поддержать авторитет Временного правительства перед лицом наступающей большевистской угрозы.
По сравнению с Керенским, Корнилов с остальными быховскими сидельцами устроились в относительной безопасности - и не подумавший разоружаться Текинский конный полк в полном составе заступил на охрану помещений импровизированной тюрьмы. Неподалеку уныло расположились те, кто не так давно гордо именовался гвардейцами Георгиевского батальона. Радости им не прибавлял и тот факт, что текинцы постоянно демонстрировали свое владение русским языком: «Вы - Керенские, а мы - Корниловские. Мы вас резать будем».
Резня же офицеров в армии и на флоте продолжалась по настроению. Между Быховым и Могилевым сновал неутомимый туркменский адъютант генерала Корнилова - Хан Хаджиев, приносивший тревожные вести. 27-го сентября в начальники Могилевского гарнизона большевики продвинули своего ставленника генерала М. Д. Бонч-Бруевича, который на первом же заседании гарнизонного Совета потребовал принятия мер по переводу быховских сидельцев в Могилевскую тюрьму, и удаления текинцев на фронт, в пески или нахрен, но подальше от охраняемых. С другой стороны, в Ставку шли сообщения из Закаспийской области о неурожае и надвигающемся голоде, просьбы вернуть текинский конный полк домой, «вдаль от колес русской революции и лиц, могущих воспользоваться им как слепым орудием». Полагая это происками пройдохи Керенского, но все же проявляя заботу, Корнилов распорядился направить в Закаспийскую область 30 000 рублей из 40 000, собранных для арестантских семей, и написал на Дон атаману Каледину письмо с просьбой выделить хлеб для туркмен.
В ноябре стало понятно, что скоро резать будут туркмен, а не наоборот - в Ставку выдвинулись большевистские войска под общим командованием тов. Крыленко. Последний Главковерх - генерал Духонин - успел отдать приказ об эвакуации на Дон. Корнилов вызвал к себе коменданта своей тюрьмы и повелел освободить себя и остальных арестантов.
Поздно вечером 19 ноября комендант Быховской тюрьмы сообщил георгиевскому караулу о полученном распоряжении освободить генерала Корнилова, который уезжает на Дон. Солдаты приняли это известие без каких-либо сомнений. В караульное помещение в сопровождении офицеров Текинского полка вошел Корнилов. Он обратился к георгиевцам с короткой речью, после чего раздал солдатам за службу 2 тыс. рублей. Туркмены подвели Корнилову тонконогого вороного ахалтекинца. Генерал снял папаху, широко перекрестился и дал знак к движению. Перейдя мост через Днепр, полк скрылся во тьме (Д. С. Аннаоразов)
Слухи о том, что вот щас Корнилов со своими наглухо отбитыми текинцами зайдет в Могилев и сделает прибывшим большевикам больно, привели к убийству солдатами могилевского гарнизона своего Главковерха - генерала Духонина. Тов. Крыленко осуждающе наблюдал, но не вмешивался.
Тем временем, Корнилов со своим полком ночами уходил в сторону Новочеркасска, но выпускать вот так просто тех, кто собирался развешивать по фонарным столбам большевиков, последние не собирались. Было время, солдаты бежали с фронта, это правда. Но они никогда не были трусами - это были те же солдаты, убивавшие с одинаковой свирепостью и немцев, и австрийцев. И собственных офицеров, да. Теперь в их войне появилась цель, и дело революции перестало быть болтовней Керенского и лицемерием Корнилова. Засланный казачок сумел сообщить большевистскому отряду о маршруте Корниловского отряда. В ебенях на Брянщине на седьмой день похода полк был встречен ружейным и пулеметным огнем. Попытка обойти засаду вдоль железной дороги привела к встрече с красным бронепоездом. Под Корниловым была убита его прекрасная лошадь. Часть полка сумела совершить маневр и избежать смерти - позднее их разоружили большевики и отправили в Брянскую тюрьму - 3-х офицеров и 264 нижних чина.
Собрав то, что осталось от полка, Корнилов сообщил, что дальше их пути должны разойтись, поскольку большая масса войск привлекает к себе смерть. Они разошлись в городке Погаре на той же Брянщине - 1 декабря 1917 г. Корнилов с документами на имя беженца из Румынии Лариона Иванова, изготовленными оказавшимся по случаю в Погаре членом Государственной Думы (!) А. А. Гамалеем, в одежде киргиза в сопровождении трёх всадников выехал из Погара и уже 6 декабря оказался в Новочеркасске.
Остатки полка простояли в Погаре еще две недели, собирая выживших, а затем, под командованием своего командира барона фон Кюгельгена, двинулись в сторону Новгород-Северского, где при невыясненных обстоятельствах умудрились поучаствовать в бою с большевиками на стороне Украинской Рады. Оттуда поездом бедолаг привезли в Киев, где история полка и закончилась его официальным роспуском 26-го января 1918 г. Впрочем, кое-кто из туркмен счел возможным поступить на службу к гетману Скоропадскому.
Около 40 бойцов добрались до Новочеркасска, и получили от Корнилова официальное разрешение вернуться домой. Хан Хаджиев с семью текинцами остались при Корнилове. 31 марта 1918 г. в Елизаветинской станице под Екатеринодаром Хан Хаджиев был среди тех, кто вытаскивал из дома остатки Корнилова. Затем была служба телохранителями у Деникина, служба у Врангеля, эмиграция и смерть на другом краю земли.
Большая часть текинцев, в том числе арестованных из Брянской тюрьмы, вернулась домой.
При встрече с революционными войсками текинцы не поняли, за что им снова приказывают бороться и стрелять. После первых выстрелов они сдались... Из Ставки получено распоряжение текинцев освободить, но так как солдаты на них очень озлоблены, чтобы не было самосуда солдат, Брянский совет решил их под конвоем отправить в гор. Москву, а оттуда домой. Ежедневно отдельными группами приходят и сдаются остальные текинцы... По документам выяснилось, что план корниловцев был: отправить текинцев на Дон, к Каледину» (Член ВРК при Ставке Р.И. Берзин)
Бывший замкомполка Ораз-Сердар 19 ноября 1918 г. в Байрамалы (где раньше находилось административное здание Мургабского имения русского царя) подружился с британским генералом сэром Уилфредом Маллесоном - руководителем британской военной миссии - которому от имени Бухарского эмира вручил орден Бухарского государства. Тот, в свою очередь, объявил знаменитого текинца Сиром Оразом, кавалером ордена II степени Св. Михаила и Св. Георгия. Есть мнение, что чин генерал-майора новоявленный сир также получил от британской короны. Британская же интервенция в Закаспийской области окончилась пшиком - так же, как и в 1880-х. Сир Ораз покинул родину, и в целом он был вряд ли счастливее Хана Хаджиева или бедолаги Корнилова.
Его бывшие соратники поступили разумнее. К примеру, бывший унтер-офицер Текинского конного полка Ходжанепес Джуммиев, также вернувшийся в родной оазис после роспуска полка, и в годы Гражданской войны командовавший батальоном белых на Закаспийском фронте, перешел на сторону красных, командовал советским милицейским отрядом по борьбе с басмачеством на территории Туркменистана. Часть бывших джигитов Текинского конного полка умудрилась оказаться на службе в охране у советского Главковерха М.В. Фрунзе в Харькове.
Возможно, этим парням было без разницы, кого резать. Возможно, в их жизни, кроме резни, и не было другого счастья. Но, пройдя долгий боевой путь, туркменские кавалеристы принесли на лезвиях своих клычей мир и процветание своим оазисам, заложив крепкий фундамент под свое собственное государство, чо бы о нем не думали завистливые соседи.
При работе над статьей использованы работы:
О. Гундогдыев, Д. Аннаоразов. Текинский конный полк: слава и трагедия.
Д. С. Аннаоразов. Участие туркменских кавалеристов в военно-политических событиях 1914-1918 гг. на территории Западных губерний Российской империи.
Н.В. Шевцов. Быховское сидение генерала Корнилова
Мурадгелди Соегов. Туркмены-командиры царской и «Белой» армий: генерал Ораз-Сердар, сын Дыкма-Сердара.
Андреев А. А. Туркмены в Первой мировой войне: Текинский конный полк
А. В. Олейников. Текинский конный полк — элитная кавалерийская часть русской армии в период Первой мировой войны.
О. Айрапетов. Участие России в Первой мировой войне. 1917
Автор: Павел Реутских