"Financial Times" пытается разобраться, что означают недавние мошенничества и скандалы для будущего слабо регулируемого сектора, который созрел для спекуляций:
"Прибыв в Венецию на открытие престижной биеннале, мир искусства говорил о том, что индустрия находится на пике своего могущества. Такие глобальные феерии, а также ярмарки и аукционы с большими деньгами преобразили рынок искусства. То, что на рубеже тысячелетий все еще было редким, нишевым бизнесом, превратилось в гиганта с ожидаемым годовым объемом продаж в $65 млрд. Богатые выставки искусства в Венеции, старые и новые, теперь конкурируют с вечеринками в частных дворцах и на яхтах миллиардеров.
Однако, на рынке есть и проблемы. Несмотря на тысячи посетителей этих блестящих мероприятий, трейдеры изо всех сил пытаются превратить следующее поколение энтузиастов в преданных покупателей. Ощущение того, что разрекламированный рынок уперся в стену, отражено в череде новых книг, освещающих некоторые темные стороны мира искусства.
Непрозрачность в таких вопросах, как цены, владение и состояние картин, показывает ограниченность рынка, на котором отсутствует всеобъемлющий надзор, и который до сих пор часто строится на рукопожатиях и на скрытом кодексе поведения. Такие серые зоны оказались площадкой для реализации различных схем - от конъюнктурных спекуляций до откровенного криминала.
Недавние скандалы, которые и являются крайними проявлениями законного и часто обыденного рынка, иллюстрируют необходимость поставить под сомнение статус-кво. Только в прошлом году арт-консультант Lisa Schiff, считавшая Леонардо Ди Каприо своим клиентом, была обвинена в использовании схемы Понци на фоне судебных исков о ее задолженности другим коллекционерам размером почти в $7 млн; арт-дилер Guy Wildenstein был признан виновным в налоговом мошенничестве и приговорен к четырем годам тюремного заключения и штрафу в 1 млн евро; а британский художник Damien Hirst, как выяснилось, датировал некоторые свои недавние работы задним числом, периодом своего расцвета в 1990-х годах. Все это происходит на фоне слепого увлечения мира искусства криптовалютами и цифровыми активами, когда состояния растут и испаряются за считанные месяцы.
Самой сенсационной историей на данный момент стала история Inigo Philbrick, арт-дилера, который подлетел слишком близко к солнцу — в буквальном смысле, — сбежав на остров Вануату в южной части Тихого океана, чтобы скрыться от вала судебных исков, прежде чем там его арестовало ФБР в 2020 году. Филбрик признал себя виновным в дерзкой схеме мошенничества с использованием электронных средств на сумму $86 млн, в которой участвовали коллекционеры, инвесторы и коллеги-дилеры, и был приговорен к семи годам тюремного заключения.
Филбрик, чтобы изложить свою точку зрения на события, изначально, при написании журнальной статьи, планировал сотрудничать со своим бывшим другом и коллегой Orlando Whitfield. Как только Уитфилд увидел документы, подтверждающие поведение его друга, он мудро решил действовать в одиночку. Результатом стала книга "All That Glitters" («Все, что блестит»).
Филбрику непросто отказать. То обаятельный, то убедительный, то легкомысленный - это портрет нарцисса, всегда готового сняться в фильме о самом себе. «Я не думаю, что у Иниго когда-либо случались неудачи», — отмечает Уитфилд. На, казалось бы, неконтролируемой площадке ему удалось создать фальшивого клиента и продать 220% одного произведения искусства — картины 2012 года, основанной на фотографии Пабло Пикассо, написанной ненадолго востребованным итальянским художником-концептуалистом Rudolf Stingel. (Хотя, как многие понимают, даже чрезвычайно дорогая картина по закону доступна только в размере 100%).
Уитфилд, находившийся рядом с Филбриком, с изрядной долей британского самоуничижения (в краткой аннотации к книге он описан как «неудавшийся арт-дилер») рассказывает о том, как он сам становился добровольной жертвой расстройств личности своего друга. В книге описаны его воспоминания о 15 годах их взбалмошной дружбы, начиная со встречи в лондонской Goldsmiths art school в 2006 году, когда Филбрику было двадцать с небольшим, до периодических разговоров во время заключения Филбрика.
Что, как ни странно, объединяет эту непохожую пару — разведенные родители и успешные отцы из мира искусства, на которых они были призваны произвести впечатление: Филбрик был директором музея, а Уитфилд - аукционистом.
Некоторые описанные выходки совсем не кажутся правдоподобными. Уитфилд признает, что сомневается во многих историях Филбрика, в том числе в той, в которой инстинктивный дилер купил часы в одном конце лондонского торгового центра Burlington Arcade, а затем немедленно перепродал их в другом конце, заработав 500 фунтов стерлингов менее чем за час.
Еще большую тревогу для арт-рынка вызывает возможность мошенничества в нынешнее время, когда покупатели являются скорее спекулянтами, чем любителями искусства, и даже не видят произведений, в которые они вкладывают свои миллионы. Филбрик продал золотую картину Stingel, написанную «приглушенными тонами AmEx», клиенту, а затем за $2,5 млн и совместному предприятию, которым он владел вместе с одним из своих первых наставников, уважаемым основателем галереи White Cube Jay Jopling.
Первоначально Филбрик купил работу за 300 000 долларов, потому что, как ему было известно, она была повреждена до такой степени, что художник хотел ее уничтожить. Никто больше не знал этого, и, не сумев убедить своего постоянного реставратора восстановить ее, Филбрик нашел трех человек, которые достаточно хорошо отретушировали ее в гараже в лондонском Mayfair. Затем эта работа получила признание (хотя и неосознанно для всего мира) как «Philbrick-Stingel», - пишет Уитфилд. Она до сих пор где-то вращается.
Книга рассказывает столько же о Уитфилде, сколько и о антигерое, но именно Филбрик оживляет ее страницы. Подобный магнетизм, возможно, объясняется непреходящим сочувствием Уитфилда к тяжелому положению Филбрика — щедрость, которую трудно разделить. Филбрик, похоже, готов ко всему, кроме сочуствия, в особенности учитывая, что произошло с момента написания Уитфилдом «All That Glitters». В начале этого года, на три года раньше положенного, Филбрик вышел из тюрьмы, получив два года условно-досрочного освобождения. Эту свободу он отметил в Instagram совместным постом со своей девушкой Victoria Baker-Harber, звездой реалити-шоу «Made In Chelsea»; пара была запечатлена на одеяле для пикника со своим малышом.
Этот счастливый семейный портрет был сделан для статьи в "Vanity Fair", в которой Филбрик излагает лишенную стыда версию событий. По его словам, он был новичком-мошенником на нерегулируемом рынке добровольных торговцев: «Я ни в коем случае не безупречен, но все люди, с которыми я сотрудничал, искали преимущества». Возможно, это та особенность, о которой Уитфилд не хотел писать.
Сделки Филбрика с высокими ставками заключались в условиях все более монетизируемой среды арт-рынка, которая обещала большую прибыль, несмотря на ненадежные данные. Во время пандемии Covid-19, когда почти все очные арт-мероприятия были отменены, такие обещания превратились в повальное увлечение цифровыми, основанными на криптовалюте, невзаимозаменяемыми токенами (NFT). В книге "Token Supremacy" («Превосходство токенов») журналист Zachary Small умело применяет свои криминалистические навыки для описания быстрого бума и краха NFT.
Искусство создает вокруг себя в достаточной степени теневую среду. Смолл обнаруживает, что она созрела для спекуляций на основе криптовалют, отчасти потому, что «это один из последних крупных нерегулируемых рынков в мире», предлагающий «тактику, которая была бы запрещена в традиционных финансах», - это повторяющийся рефрен, о которой говорит Филбрик, и среда, которая поддерживала его схемы.
Автор в "Token Supremacy" раскрывает насыщенный жаргоном период истории арт-рынка с долгожданной ясностью и отличным юмором. Книга посвящена ключевым персонажам, в том числе графическому дизайнеру Mike Winkelmann, ставшему художником, который также известен как Beeple, чей NFT из 5000 цифровых изображений, созданных с 2007 года на ежедневной основе, многие из которых имеют ребяческий и мультяшный характер, были проданы за ошеломительные $69,3 млн на аукционе Christie's в 2021 году.
Среди других жаждущих криптовалюты героев книги Смолла — Seth Goldstein, основатель New York’s Bright Moments Gallery, является доказательством того, что даже в виртуальном мире люди в основном предпочитают собираться в физическом пространстве. Эта галерея открылась в 2021 году с мантрами на стене, такими как «нельзя создать культуру без культа».
Смолл умело описывает тонкую грань между осмотрительностью и двуличностью в высших эшелонах мира искусства и не любит сговор аукционных домов на этом пенистом рынке. Их влияние в этом веке анализируется в небольшой книге академика Kathryn Brown «Art Auctions», которая предлагает более мягкий взгляд на «театр» торговых залов. Ее исследования психологии покупателей характеризуют среду, которую могли использовать такие люди, как Иниго Филбрик.
Более широкий взгляд на рыночные махинации представлен опытной журналисткой Bianca Bosker в книге "Get the Picture", переворачивающей страницы мира искусств Нью-Йорка. Ее стремление определить, что отличает «хорошее» искусство от «плохого», приводит ее к изучению начального уровня в художественных галереях, после чего к процессу привлекается художница Julie Curtiss и, наконец, исследуются работы в Solomon R Guggenheim Museum, сделанные во время этой работы открытия тщательно фиксируются. Всё это раскрывает многие загадочные коды, связанные с нематериальными ценностями, которые подкрепляются моментами настоящего громкого смеха, связанными не в последнюю очередь с ее опытом, когда описывается, как «задница влиятельного лица» социальных сетей садилась ей на лицо во имя искусства.
Но не все так смешно. Начинающие художники и галеристы совмещают несколько работ одновременно, чтобы свести концы с концами, и при этом помогают «миллиардерам повесить второго Ротко в своем третьем доме». Также разоблачается порой жестокое обращение работодателей со своими младшими галеристами. Bosker считает, что поведение «было в лучшем случае морально сомнительным, очень часто дискриминационным, а в худшем — потенциально преступным».
Как и в книгах Уитфилда и Смолла, она иллюстрирует мир одобренных преступлений белых воротничков. Так, в одном случае попечитель музея покупает два издания фотографии — одно для музея, другое для дома. «Немного филантропии, немного вежливой коррупции», — пишет Bosker, отмечая, что одобрение музеем увеличит ценность фотографии, находящейся в личной собственности. Коллега-галерист сочувствует ее дискомфорту в этой ситуации сразу после признания, что он никогда не платил налога с продаж.
Истории могут быть экстремальными, но в них есть неприятная узнаваемость. Добросовестность сферы деятельности кажется в лучшем случае сомнительной, когда ее представляют как мир, в котором кто-то вроде Филбрика может процветать, страдать от позора, а затем готовить почву для своего сенсационного возвращения. Браун отмечает отсутствие какой-либо всеобъемлющей ответственности. Аукционные дома, например, «не имеют особых обязательств по устойчивому функционированию мира искусства на своих рынках», - пишет она. Их задача — продавать произведения искусства по наивысшей цене для своих клиентов.
В середине книги «All That Glitters» Уитфилд вспоминает банкира-коллекционера, который аккуратно подытоживает мир, в котором содержание "caveat emptor" («предупреждения покупателю») выглядит кранйе актуальным: «Самое лучшее на арт-рынке — это его полная нерегулируемость. Однако, и самое худшее на арт-рынке — это его нерегулируемость».
Однако реальность такова, что если арт-рынок хочет расти, то он не может идти одновременно по этим двум направлениям. Прежде чем брать деньги у следующего поколения покупателей, необходимо удовлетворить их некоторые потребности. Это означает повышение прозрачности и подотчетности, чего ожидает цифровое поколение. Регулирование, возможно, не понравится миру свободомыслящих творческих людей, но, несомненно, время для этого пришло."
Телеграм-канал "Интриги книги"
