В конце 80-х гг. XX века я был молод, бесшабашен, а энергия кипела, переливаясь через край. Бывало, подхватишь на перемене какую–нибудь малютку–ученицу, вроде Леночки К. из 4 б класса, посадишь себе на дюжее плечо и носишься с ней по коридору, как норовистый конь… Мелкие веселятся, хлопают в ладоши, радуются. Зачем я это делал? Теперь уж и не скажу,
право. Дурил, кровь играла.
Всё мне удавалось, всё было нипочём. Школьная администрация души во мне не чаяла, зато и дежурил безропотно на всех школьных вечерах. И полы в кабинете красил, и шкафы сам чинил, и парты ремонтировал, ибо кто,
если не я?!
Когда через год мне доверили классное руководство, то всю свою любовь, всю неуёмную энергию излил на замечательных подопечных. Ведь как поступают разумные учителя с опытом, ценящие личный покой? На день экскурсий,
например, едут себе с классом тихо–мирно в Межапарк и уже после обеда законно отдыхают дома. Я же, как истинный молодой болван, таскал детей куда подальше, да поинтереснее. То мы отправлялись речным трамвайчиком вверх по реке Даугаве на остров Доле, то двигались пешком по морскому пляжу от Вецаки до самого устья Гауи… За тот поход, помнится, схлопотал я тогда выговор, хотя коллеги со смехом потом передавали, что в сочинении на тему «Лучший день в моей жизни» большинство учеников описало именно это скандальное путешествие, а дети из параллельного класса люто моим завидуют…
Во всех походах неизменно старался приучать ребят к здоровому коллективизму. Например, сразу пресёк традицию, когда на привале каждый сидит отдельно от других и поглощает свои харчишки сугубо индивидуально. Это казалось неправильным, и потому очень скоро мои воспитанники уже устраивали коллективные, общие застолья. На траву раскидывалась большая скатерть, куда каждый без утайки выкладывал всё съестное, что у кого было, после чего начиналось совместное весёлое, бесшабашное пиршество.
Со временем организовался исторический клуб со звучным именем «Легион». На четвёртом школьном этаже, под самой крышей, я организовал уютную комнатушку, в которой мы разрисовали стены в виде скал и руин средневекового замка. Через «проломы» виднелось море, по которому плыл романтический парусник. Из старого стенда я соорудил чайный столик, из списанных спортивных матов сложил удобный диванчик. Там мы и собирались с ребятами, иногда чаёвничали, разговаривали об истории и не только. За интересными беседами даже сплели две кольчуги. Одну, декоративную,
из алюминиевой проволоки, а другую, практически настоящую, из прочных гроверных колец. Ух, и помучиться пришлось! Зато отныне, на уроке средневековой истории, я мог с важным видом появиться в ней перед классом, являя собой самое настоящее наглядное пособие!
Ездили на остров Луцавсала, чистили там старинный памятник погибшим солдатам Петра Великого. Пару раз с моими избранными «легионерами» мы даже отправлялись в походы на природу, с ночёвкой, и тогда я учил их разбивать палатку, разжигать костёр, беречь окружающую среду.
Нередко, рассказывая о своей педагогической деятельности, я говорю, что СЛУЖИЛ в школе, за что, знаю, иные посмеиваются за моей спиной. Считаю, что труд учителя, если тот действительно старается выполнять свои обязанности ответственно и честно — это именно СЛУЖЕНИЕ, а не обычная работа. В отличие, например, от деятельности токаря на заводе или водителя троллейбуса (при всём моём глубоком уважении к достойным представителям этих профессий), работа школьного учителя совсем не заканчивается, когда он покидает своё непосредственное рабочее место в классе. Слесарь, уходя с завода, свободный человек, который меньше всего размышляет о своих гайках и тисках. Ответственный учитель думает о своих воспитанниках постоянно! Даже дома он не свободен, поскольку должен проверять тетради и письменные работы учеников, готовиться к урокам и писать отчёты. Учитель встречается с родителями учащихся и должен вникать в их разнообразные проблемы. По сути, школьный учитель трудится круглые сутки, поскольку нередко горькие думы о школьных неурядицах не позволяют ему полноценно отдыхать даже, пардон, в супружеской постели. Так что, милые мои насмешники, лишь относясь к своей работе, как к СЛУЖЕНИЮ, школьный учитель может считаться человеком на своём месте.
Я, по крайней мере, искренне пытался соответствовать этому высокому, гордому имени — Учитель!
Помню, как–то зимой, поздно ночью что-то читал за письменным столом, у себя дома, на ул.Леона Паэгле, 3. Недавно прошёл снег, и снегоуборочные машины вовсю чистили проезжую часть. Мне пришла в голову одна шальная мысль, я быстро оделся и сбежал вниз. Это, конечно, видится теперь полной авантюрой, но я был в то время инициативный дурак, а потому всё казалось по плечу. Мне тогда подумалось интересным и полезным организовать в школьном дворе снежную горку для детей. И вот, напрямую договорившись с водителями грузовиков, вывозивших убираемый снег, я доставил несколько самосвалов ледово–снежной массы во двор и там всё это разгрузил. Получилась изрядная куча… Конечно, для полноценной горы материала оказалось маловато,
но всё же отрадно было наблюдать, как на следующий день наша школьная мелюзга ползала по моей горке со смехом и радостным повизгиванием… Наверное, если бы кто–то узнал, мне бы влетело от школьной администрации за эту неуместную инициативу… Впрочем, надеюсь, что за сроком давности вина моя уже прощена.
Я всегда верил, что если искать, то можно встретить в людях подлинное бескорыстие, мысль ясную и благородную, ум бесстрашный и пытливый. Как–то везло мне встречать ярко талантливых, выдающихся людей в разных сферах деятельности. И в учениках своих всегда мечталось воспитать личности нравственно чистые, жизнедеятельные, с благородными и жизнеутверждающими идеалами. Впрочем, это всё тот же сказочный, наивный мой идеализм…
Сперва, по молодости, по глупости, я пытался разговаривать на уроках языком простым и незатейливым, что-бы быть проще, доступнее к детям. Это стало моей большой ошибкой. Я вдруг понял, что не поднимаю учеников вверх, но, наоборот, сам опускаюсь вниз… С той поры взял за правило говорить, по–возможности, языком грамотным и культурным, без жаргонизмов, избегая сленга. Отчасти этому способствовало то обстоятельство, что при написании своей дипломной работы в университете, я на протяжении нескольких
лет кропотливо изучал газету «Рижский вестник», крупнейшую русскую газету Прибалтийского края в дореволюционные годы. За это время так отточил свой язык, что приобрёл, в некотором смысле, старорежимную, архаичную манеру речи. Говорят, что от этой странной привычки я до конца не избавился до сих пор…
Продолжение следует
Часть первая. Любопытное сравнение учеников прошлых и нынешних
Часть вторая. Поучительные особенности видов образования
Часть третья. Первый учительский опыт и первый "блин комом"
Часть пятая. Кое-что про братьев Запашных…
Часть седьмая. Тяжкие проблемы европейской системы образования