В жизни Валентины сбылся кошмар многих замужних женщин: свекровь сообщила, что собирается приехать. И ладно бы приехать погостить на три дня, на неделю — Нина Дмитриевна убила известием, что собирается приехать к ним жить! Навсегда. Ибо: «Сколько мне там осталось, а доживать лучше среди родных людей. Одной мне жить уже трудновато, восьмой десяток пошел, не шутки», — так она сообщила в телефонном разговоре.
***
Валентина давно знала, что нечто подобное может случиться: еще полгода назад Нина Дмитриевна сообщила, что собирается продавать квартиру в своем небольшом городке, но перебираться после продажи хотела к дочке, Вере, которая жила в Москве. С Верой Валентина это не обсуждала: так уж получилось, что особо родственных отношений у них не было.
Как, собственно, и со свекровью! Вместе они ни дня не жили: была возможность жить отдельно, и в суть взаимоотношений в семье мужа она не вникала ― своей жизни хватало.
И жизнь у них с Андреем была не из самых спокойных: когда сошлись, жилья своего не было, зарабатывали на квартиру, переезжали с места на место, параллельно двух сыновей воспитали, вырастили, оба уже женаты, живут своими жизнями... Только последние пару лет (как младшего, Максима, женили), все вроде устаканилось, можно вздохнуть спокойно, пожить для себя... И вот вам, нате: звонит свекровь и заявляет такое!
— Вы же к Вере собирались переехать? — удивилась Валентина.
— Так у зятя, как говорится, печка горбата! Да, Валюша, там ведь Веркин Мишка командир. Сказал, что нет, мол, не желает с тещей жить. А Андрюхе я все же мать, не прогонит… Так я про что спросить-то… Вещи тут у меня разные... Нет, мебель-то продала, ну там кухонное всякое осталось, да ковров два, да еще что-то. Вам надо?
— Нет, спасибо... — растерянно пробормотала Валентина, не зная, как сказать свекрови, что и она-то не очень нужна в доме сына.
— Ну, ладно, для чего место найдется ― то пусть будет, а для чего нет — посмотрим. Выкидывать-то жаль.
— Да, конечно... Но что вы, навсегда к нам решили переехать? — наконец, решилась спросить Валентина.
— Ну так я же о чем и говорю! Квартиру-то продала, и куда мне? А вы двое в двухкомнатной, что, места не найдете? Я в тягость не буду, на ногах пока, при своей голове, деньги есть, неужто не пустите мать-старуху? Так что скоро буду, ждите.
Андрей во время разговора был на работе, но Валентина подозревала, что уж с сыном-то мать на эту тему говорила. А он, судя по всему, не стал раньше времени жену расстраивать, решил поставить перед фактом: вот мать, жить негде, будет у нас...
-
Да с какой стати?!
Не хотела этого Валентина, категорически не хотела! Не любила она свекровь, с самого начала как-то не сложилось у них. Ссор вроде и не было, но и никаких добрых отношений тоже. Так все, на уровне «здрасьте-здрасьте», даже когда жили в одном городе. Да, случалось, что помогала она: и деньгами, и с внуками сидела иногда, но потом ведь три шкуры сдерет за эту помощь, не говоря уже, что попреками со свету сживет! Так что Валентина, пару раз к ней обратившись и получив все, что причиталось, предпочитала у чужих людей просить, если что. А с возрастом-то характеры у людей лучше не становятся. И что же это будет? И, главное, что делать, чтобы этого не было?!
Андрей должен был прийти поздно, он во вторую смену, и Валентина, не выдержав, позвонила его сестре — она-то в курсе планов матери. Может, у нее какие-то свои резоны есть, но ведь Нина Дмитриевна Вере мать! И они с мужем тоже живут вдвоем, без детей, почему бы им не взять маму себе?
Но Вера была категорична:
— Да, знаю, Валечка... Не знаю я только, с какого перепуга мать переезжать решила! Я-то? Ты шутишь! Я от нее в восемнадцать лет в чем была ушла, в общаге шесть лет жила и первый год плакала от счастья, что матери рядом нет — вот какие у нас были отношения! И чтобы я сейчас, на старости лет, с ней жила?
— Но Верочка, я ведь тоже не хочу с ней жить, мне-то она и вовсе чужой человек! И ведь не выгонишь же пожилую женщину... Я просто не знаю, что делать...
— Да что, Валя, у нее же деньги остались? Ну помогите ей купить квартирку какую-нибудь, небольшую, недорогую. В вашем городке это возможно, в Москве-то, понятно, и комнату не купишь... Жить-то с моей мамулей я и врагу не пожелаю!
А это выход! Валентине ощутимо полегчало. На самом деле, Нина Дмитриевна еще вполне бодрая, дееспособная женщина, почему бы ей не жить одной, в собственной квартире? Да, вдалеке от родных будет, наверно, трудно, но поблизости, может, на их собственной улице — почему бы и нет? Тогда и сама сможет навестить сына (пореже бы…), и к ней хоть Андрей, хоть Валя смогут прийти по первому звонку. Понятно, что особо деликатничать «мамуля» не будет, но что поделаешь — и сходят, и примут у себя, так все же легче, чем толкаться с ней на одной кухне!
Наконец, вернулся с работы Андрей.
— Что же ты мне не сказал, что мать у нас жить собирается? — недовольно спросила Валентина после ужина.
— Где у нас? Она же к Вере собиралась?
Ясно... Даже для сына Нин Дмитриевна решила устроить сюрприз: заявиться на постоянное жительство с кастрюлями и коврами...
Обсудили план с покупкой квартиры для Нины Дмитриевны, но Андрей помрачнел. Было видно, что ему вся эта ситуация была не по душе. Вот только почему? Жалко маму, которую все хотят куда-то отселить? Или боится, что отселить не удастся? Валентина не стала вдаваться в эти подробности — за день столько передумала, перенервничала после звонка свекрови! А ведь она скоро приедет...
Думала Валентина об этом, думала весь вечер, и уже ночью, перед сном, стало ей жалко свекровь. Старая женщина, семьдесят пять лет, скучно стало жить одной... а может, и страшно — кто знает, каково оно в таком возрасте! Это сейчас она на своих ногах, с ясной головой, а что будет завтра? Ну и продала квартиру в надежде на то, что хоть кто-то из детей, да примет ее. А они оба не хотят... Вот не нужна старая мать! Кто знает, какие там конфликты с дочкой, но Андрей вроде не жаловался ― мать как мать. Просто старая, одинокая и никому не нужная... «А мне самой меньше, чем через три десятка лет столько будет… и что тогда?» — сердце похолодело от такой мысли.
Но и мысль, что придется принять свекровь, жить с ней в одной очень небольшой квартире, не радовала. Да, деньги от продажи собственного жилья у нее остались, если что — можно добавить и жить по соседству, тихо и мирно, но не вместе, ну пожалуйста! Хоть немного пожить бы вдвоем с мужем, без родителей, без детей, без постоянных оглядок на кого-то! Неужели она, Валентина, не заслужила этого?...
***
И вот Нина Дмитриевна приехала, — с вещами... С ворохом видавших виды кастрюль и сковородок, с подушками и одеялами... ну и с коврами.
— Ну зачем это, Нина Дмитриевна? Они же старые, у нас вон есть, — наблюдая, как свекровь распихивает утварь по полкам на кухне, вздохнула Валентина.
— Я в своих привыкла готовить. И спать на своем тоже, что уж у вас брать! Ковры тоже хорошие, чистые, они на стенах висели, клопов и тараканов у меня сроду не было. Не выкидывать же, я на них записывалась, в кредит брала, а теперь на помойку? Не хотите вешать — пусть в углу постоят.
Квартира теряла привычный вид, была уже словно не своя... И Валентина уже словно не была здесь хозяйкой, потому что…
— Ой, Валюшка, надо было тебе сразу со свекровью-то жить, хоть научилась бы чему... Ну кто так картошку чистит? Да стой, куда соль сыпешь? И как вы до таких лет дожили, так хозяйство ведя...
«Поздравляю, на исходе пятого десятка ты стала неумехой-Валюшкой, которую кругом надо носом тыкать... Как хотите, но я так жить не желаю!» — забыв про былую жалость к свекрови, решила Валентина, и за ужином, хлебнув для храбрости вина, сказала:
— А мы, Нина Дмитриевна, решили, что надо бы вам квартирку прикупить, недалеко от нас. Вы привыкли хозяйкой жить, я тоже, не дело нам тут толкаться! У вас же деньги целы?
— Так это я что же ― мешаю? А, Андрюша? — обратилась она не к невестке, а к сыну. — Какую же это квартиру? В чужом городе, одна, как я жить-то буду?
Весь следующий день был посвящен слезам и упрекам в адрес Андрея:
— Знала я, Андрей, что жена твоя меня ненавидит, но чтобы она и тебя на свою сторону перетянула... Да вижу я, вижу, что чужая вам, лишняя! И Верке я не нужна, и внуки знать не хотят, и сестра младшая отказалась принять... Ох, что же я не умерла-то до сих пор, ох, Господи, забери ты меня, не мучай...
Андрей, не выдержав, сбежал из дома, а Валентина попыталась унять поток причитаний, но не утешениями, а объяснением:
— Нина, Дмитриевна, согласна, я плохая... Но если вы останетесь жить у нас, через неделю я стану ужасной! И жизнь у нас будет соответствующая. Вы же видите, что и Андрею это невыносимо? А мы вас не на улицу выгоняем, квартиру найдем недалеко... — и принялась приводить все резоны в пользу скорого переезда.
Но куда там! Поняв, что в доме сына сочувствия не найти, Нина Дмитриевна начала обзванивать знакомых и родственников, горько жалуясь на свою бесприютную жизнь.
— А ты, Валя, сама свекровь, вот и думай, как бы меня не вспомнить через несколько лет! — пригрозила она, наконец, невестке тем самым, чего та и сама побаивалась.
— Да, я свекровь. Но спасибо вам за науку, Нина Дмитриевна, я знаю теперь… Какой свекровью быть не надо! Я лучше одна умру в своей квартире с соцработником, квартиру чужим людям за уход отпишу, но чужой век заедать не буду! — ответила она.
***
Это тягостное сожительство длилось почти четыре месяца — пока нашли квартирку по цене, к тому же устроившую свекровь, пока оформили покупку, перевезли все, обустроили, привели в порядок свою квартиру после «гостьи»...
Когда все, наконец, закончилось, Валентина, оставшись дома одна, села на кухне и, неожиданно для себя, разрыдалась. От облегчения? Или от жалости к свекрови, ко всем постаревшим женщинам... и к себе, которую тоже ждет когда-то старость...
Автор: Филомена
---
---
Сердце мое - не камень
Центр профпаталогии на улице Мечникова представлял собой небольшое здание. Милый такой домик с маленькой дверью. Внутри оштукатуренные светлые стены и уютные беленькие кабинетики. Ничего особенного, кроме одного – в эти уютные кабинеты редко кто заходил без нервной дрожи.
Все равны. Никаких взяток. Строгие и неподкупные врачи. Здесь царил равнодушный строгий порядок, а посетители никогда не бузили и не качали права. Качни тут, ага, мигом развернут. И поедешь к себе домой, часто километров за триста от больничного комплекса. Без допуска на работу. А коли ты без допуска, так и развернет тебя начальник:
- Ехай, дорогой, обратно. За свой счет. Не получишь допуск, можешь даже не приходить.
Государственные служаки, полицейские, спасатели, пожарные, водители, понуря голову, едут обратно:
- Простите, нервничал! Не буду больше.
А нервничают они из-за того, что не совсем здоровы. У нас в стране абсолютно здоровых - днем с огнем. А смертей и инсультов во время работы – сплошь, и рядом! Вот потому и создана принципиально строгая комиссия, чтобы выявлять патологии, дабы устранить опасные заболевания.
Отличная идея. Бинго! Только в итоге получается ровно наоборот: мужчин, не прошедших комиссию увольняют, как профнепригодных. Остаются те, кто просочился через медосмотр. И пашут счастливчики за двоих, а то и за троих. Через пять лет такого труда их отсеивают. Докажи-ка инвалидность, чтобы пенсию получать. Попробуй! Не получается? То-то. Пусть тебя жена кормит. А то, вишь, сидит на твоей шее, добреет, как упитанная корова. Нечего тут, отойдите, у нас полы намыты!
Терапевт Мария Александровна Пушнова сегодня даже чаю не попила – народ идет, и идет. Три договорных предприятия! Двести четыре человека! Молодых очень немного – все больше превалирует средний возраст, да выше среднего. Все трясутся, и от этого практически у каждого второго давление зашкаливает до критических отметок. Занижать нельзя, нужно учитывать объективные цифры. Пушнова отправляет «проштрафившихся» в коридор: прийти в себя и вернуться на повторное обследование. Те обливаются потом, бледнеют, краснеют, и…
Да, многие чуть в обморок не падают. Работа у многих – единственный на семью источник дохода. Вот и не выдерживают нервы. Как жить в маленьком затрапезном городке, где кто-то шибко умный решил, что сорока тысяч для кормильца – самое то! Интенсивность, видите ли, не такая.
А если так, то давайте и цены на бензин, да на продукты понизим. Ставки на кредиты уменьшим. Что не нравится? Интенсивность покупок не такая же, как в больших городах. А торгаши и не думают эти цены опускать, наоборот, накручивают, взвинчивают до предела. Радуйтесь, товарищи. А вешаться – смертный грех!
Мария Александровна прекрасно понимала несчастных работяг. Но и сама поделать ничего не могла. Да и привыкла к разнообразным мужским истерикам за годы работы. Могла холодно отрезать:
- Ступайте! Нечего тут театр устраивать!
В общем, Гингема врачебного царства. Нет, она не злоупотребляла своей властью. Но и авторитет разрушать не позволяла. Ни-ко-му из смертных!
А сегодня Мария вымоталась окончательно. Заглянула в коридор – два человека осталось. Мужчина и женщина средних лет, причем женщина, скорее всего, не по её, Марии душу, а просто – группа поддержки в одном лице. За руку супруга держит и поглаживает ее, успокаивает. Мужик, здоровенный, квадратный такой, с солидным жировым рюкзаком вместо живота, заметно волнуется. Есть из-за чего: отъел себе загривок, на вид явный гипертоник, благодаря хорошему, очень хорошему аппетиту.
- Проходите, - Пушнова пригласила «страдальца» в кабинет.
Краем глаза заметила, как крестит мужа дама. . .
. . . читать далее >>