Центр профпаталогии на улице Мечникова представлял собой небольшое здание. Милый такой домик с маленькой дверью. Внутри оштукатуренные светлые стены и уютные беленькие кабинетики. Ничего особенного, кроме одного – в эти уютные кабинеты редко кто заходил без нервной дрожи.
Все равны. Никаких взяток. Строгие и неподкупные врачи. Здесь царил равнодушный строгий порядок, а посетители никогда не бузили и не качали права. Качни тут, ага, мигом развернут. И поедешь к себе домой, часто километров за триста от больничного комплекса. Без допуска на работу. А коли ты без допуска, так и развернет тебя начальник:
- Ехай, дорогой, обратно. За свой счет. Не получишь допуск, можешь даже не приходить.
Государственные служаки, полицейские, спасатели, пожарные, водители, понуря голову, едут обратно:
- Простите, нервничал! Не буду больше.
А нервничают они из-за того, что не совсем здоровы. У нас в стране абсолютно здоровых - днем с огнем. А смертей и инсультов во время работы – сплошь, и рядом! Вот потому и создана принципиально строгая комиссия, чтобы выявлять патологии, дабы устранить опасные заболевания.
Отличная идея. Бинго! Только в итоге получается ровно наоборот: мужчин, не прошедших комиссию увольняют, как профнепригодных. Остаются те, кто просочился через медосмотр. И пашут счастливчики за двоих, а то и за троих. Через пять лет такого труда их отсеивают. Докажи-ка инвалидность, чтобы пенсию получать. Попробуй! Не получается? То-то. Пусть тебя жена кормит. А то, вишь, сидит на твоей шее, добреет, как упитанная корова. Нечего тут, отойдите, у нас полы намыты!
Терапевт Мария Александровна Пушнова сегодня даже чаю не попила – народ идет, и идет. Три договорных предприятия! Двести четыре человека! Молодых очень немного – все больше превалирует средний возраст, да выше среднего. Все трясутся, и от этого практически у каждого второго давление зашкаливает до критических отметок. Занижать нельзя, нужно учитывать объективные цифры. Пушнова отправляет «проштрафившихся» в коридор: прийти в себя и вернуться на повторное обследование. Те обливаются потом, бледнеют, краснеют, и…
Да, многие чуть в обморок не падают. Работа у многих – единственный на семью источник дохода. Вот и не выдерживают нервы. Как жить в маленьком затрапезном городке, где кто-то шибко умный решил, что сорока тысяч для кормильца – самое то! Интенсивность, видите ли, не такая.
А если так, то давайте и цены на бензин, да на продукты понизим. Ставки на кредиты уменьшим. Что не нравится? Интенсивность покупок не такая же, как в больших городах. А торгаши и не думают эти цены опускать, наоборот, накручивают, взвинчивают до предела. Радуйтесь, товарищи. А вешаться – смертный грех!
Мария Александровна прекрасно понимала несчастных работяг. Но и сама поделать ничего не могла. Да и привыкла к разнообразным мужским истерикам за годы работы. Могла холодно отрезать:
- Ступайте! Нечего тут театр устраивать!
В общем, Гингема врачебного царства. Нет, она не злоупотребляла своей властью. Но и авторитет разрушать не позволяла. Ни-ко-му из смертных!
А сегодня Мария вымоталась окончательно. Заглянула в коридор – два человека осталось. Мужчина и женщина средних лет, причем женщина, скорее всего, не по её, Марии душу, а просто – группа поддержки в одном лице. За руку супруга держит и поглаживает ее, успокаивает. Мужик, здоровенный, квадратный такой, с солидным жировым рюкзаком вместо живота, заметно волнуется. Есть из-за чего: отъел себе загривок, на вид явный гипертоник, благодаря хорошему, очень хорошему аппетиту.
- Проходите, - Пушнова пригласила «страдальца» в кабинет.
Краем глаза заметила, как крестит мужа дама. Про себя улыбнулась даже: бывает и такое.
Через пять минут отправила гипертоника отдохнуть, хотя знала: готов. Помимо гипертонии у мужчины и сахарный диабет присутствует, к бабке не ходи.
Мужчина вернулся не один. С женой.
- Знаете ли, у меня синдром белого халата. Можно, моя супруга рядышком посидит.
Ага, без «мамы» никуда. Мария улыбнулась:
- Ну, попробуйте, раз у вас такой синдром, - сказала не без яда в голосе.
И что же вышло? Пока дама сидела рядышком, тонометр показал молодецкие сто двадцать на восемьдесят. Фантастика. Пушнова повторила попытку: тот же результат!
Здоровяк победительно взглянул на Марию, мол, «могём!» Глазами сверкает чуть ли воображаемый ус не подкручивает. Дурак. Не понимает, что ли – долго на поддержке супруги не проживет?
- Я все-таки рекомендую вам диету и спорт. Вы кровь на сахар, кстати, сдали?
Но разве нужны ему рекомендации? Типичное русское раздолбайство. Сейчас рванет в свой Богом забытый городишко и напьется пива на радостях! И плевать, что с утра таблетки от давления горстями трескал.
- Оля, побежали, чего ты? – нетерпеливо сказал жене.
Оля вдруг обратилась к Пушновой:
- А можно я давление измерю? Что-то мне сегодня…
Липучки манжеты привычно затрещали. Тонометр показал двести двадцать на сто пять.
- Срочно в стационар! – в голосе Пушновой звенела тревога.
Оля вдруг начала сползать со стула. Щеки ее пылали румянцем. Без тонометра понятно: криз. Мария быстро набрала внутренний номер. Через несколько мгновений Олю погрузили на каталку и увезли в соседний корпус.
Муж еще некоторое время стоял с недовольной миной – устал ждать жену, пока не дошло до идиота, кого увезли только что прям под его носом. Бросился к Пушновой:
- Га! Что! Куда! Как вы смеете! – глянь-ка, осмелел!
- У вашей супруги гипертонический криз! Она между жизнью и смертью на волоске висит!
- Но нам ехать надо, - возразил мужик.
Мария, видит Бог, до последнего держала себя в руках. А тут не выдержала, взорвалась:
- Вы совсем идиот? Куда ехать, прямиком на кладбище? Вперед – не держу! Бегите в десятый корпус, хватайте ее с каталки и… Лучше договоритесь с нашим городским крематорием, чтобы тело не испортилось по дороге! Сожжете, урну в бардачок положите и занимайтесь своими неотложными делами дальше!
До здоровяка дошло. Кое-как понял серьезность ситуации.
- А мне туда, к ней – можно?
Мария спустила нервные пары. Ответила спокойнее.
- Завтра. Только завтра. Вот телефон отделения. Через дорогу неплохой хостел. Приличные комнаты, кухня, душ, цены не кусаются. Переночуете, а утром навестите супругу.
Она открыла форточку, сняла халат и подцепила со спинки стула сумочку. Здоровяк, превратившись в соляной столб, не двигался.
- Мужчина, я ухожу, - Мария включила особый «Гингемский» взгляд, - вы меня слышите? Проводить вас до гостиницы?
- Но она хорошо себя чувствовала, - бубнил он.
- Хорошо? Не уверена. Если она обладает чудесными экстрасенсорными способностями, то на такую комплекцию, вроде вашей, ее не хватило. Я вам сказала – садитесь на диету!
Растревоженный, озадаченный, убитый наповал супруг Оли, как телок на веревке, покорно побрел следом. Пушнова закрыла дверь на ключ. И легко, на высоких кокетливых каблучках, зацокала по бетонной лестнице вниз. Здоровяк не отставал. Затем он обогнал Марию, и, загородив ей путь тяжелым, грузным телом, попросил умоляюще.
- Ну пожалуйста, пожалуйста, сходите, узнайте, как она! У меня сейчас сердце разорвется!
Мария раздраженно подумала: « Вот скотина! У него, видите ли, сердце! Эгоист! И зачем бабы-дуры замуж выходят? Чтобы всю жизнь с такими упырями мучиться?»
Она свернула налево, к десятому корпусу. На вахте ей привычно кивнула Зинаида, старейшая работница больничной раздевалки. Вот где настоящая Гингема. Нет, Геката! Мышь мимо не проскочит, не то что разъевшийся слонопотам.
- Здрасте, Мария Александровна! – тонкие губы Зинаиды растянулись, обнажив отлично изготовленные зубные протезы, - как Галинка, поступила?
- Слава Богу, мы теперь студенты, - скороговоркой ответила Мария, - Зинаида Григорьевна, некогда, дорогая, спешу!
Геката подобострастно улыбнулась. Пушнова даже не сомневалась – в ее спину наверняка уже вонзилось победитовое сверло острого взгляда Зинаиды. Видит насквозь. Точно, Бастинда этакая, знает что-то про Марию и Александра Петровича. Уже под лопаткой дыру просверлила. В ее глазах замужняя Мария упала до уровня вокзальной жрицы любви.
«Тьфу, нехорошо как. Сашка, зачем ты сюда приехал, погибель моя. Муж, дочка студентка… Блин».
Она вновь застучала каблучками. Потыкала тонким пальчиком на сенсорные кнопки телефона. Сердце ёкнуло. Бархатное «слушаю» действовало на Марию, как крепкий коньяк, обжигающий и терпкий.
- Александр Петрович, что с моей больной? – спросила она, стараясь придать голосу спокойную, дружескую интонацию.
Но голос выдавал Марию с головой: тонко вибрирующий на кончиках нервных окончаний, будто скрипичная струна.
Автор: Анна Лебедева
