Кортеж бейлербея Румелии Османа-паши приближался к столице эялета Софии. До резиденции губернатора оставалось каких-нибудь десять миль, или чуть более часа езды.
Аиша отодвинула шторку и выглянула в окошко. Солнце близилось к западу, его лучи озаряли верхушки высоких хвойных деревьев, а в глубине рощи, на правой стороне, внимание девушки привлёк водопад, вОды которого низвергались со скалы в небольшое озеро, создавая вокруг себя ореол радужных брызг.
Заметив, каким зачарованным взглядом дочь провожает мощный каскад, Хатидже ласково улыбнулась.
- Это Боянский водопад. Красивый, правда? А сейчас, за этой рощей, появятся необычные словно игрушечные домики - это тихое селение Бояна, которое расположилось на склоне горы Витоша. Мы минуем Боянскую церковь, и откроется прямая дорога до Софии, к нашему дому. Хотя он такой огромный, что правильнее его назвать дворцом. Его архитектура великолепна, а вокруг раскинулся дивный сад! Тебе понравится!
- Вы так волшебно рассказываете, матушка, что он мне уже нравится, - девушка приветливо посмотрела на Хатидже, и та обняла её за плечи.
Старый Яков, сидевший с ними в одной карете, одобрительно кивнул внучке.
Вскоре они и правда выехали на центральный тракт, и часом позже остановились возле роскошного величественного здания.
- Вот это и есть твой дом, доченька. Добро пожаловать! – сказала Хатидже и поцеловала Аишу в обе щеки.
Немного робея, а потом всё смелее девушка пошла вслед за родителями по тропинке, оглядываясь на дедушку, а он потирал бороду и с улыбкой качал головой.
Братьев и сестёр во дворце не было, они находились на обучении в престижных учебных заведениях, все они были погодки, Аиша-Хуриджихан самая младшая, а близнецы – старшие.
Аише показали её покои, Яков временно разместился в комнате на первом этаже, пока в выделенном ему для проживания отдельном домике производилась уборка.
Так для Аиши-султан началась новая жизнь.
Прислуга относились к ней с почтением, как и положено, лишь одна из служанок не взлюбила её.
Однажды Яков пришёл навестить внучку и, заблудившись в лабиринтах коридоров, услышал голоса в одной из комнат, хотел спросить, как ему пройти к покоям Аиши-султан, но в разговоре прозвучало имя внучки, и он насторожился.
- А ты что здесь делаешь, Башир-ага? – спросил женский голос.
- То же, что и ты, Карача-хатун, за чистым бельём пришёл, поменять хочу у себя в комнате, - ответил фальцетом мужчина.
- А меня госпожа послала за шёлковыми ночными платьями для Аиши-султан. Сказала, пусть девочка привыкает, а то у неё были простые батистовые. О, Аллах! В кого она такая пигалица, эта Аиша? Ещё и светловолосая. Осман-паша высокий, крепкий брюнет, Хатидже-султан не маленького роста, с роскошными каштановыми волосами, а эта чуть больше куклы Хуриджихан-султан.
- Карача-хатун, что ты такая вредная? Может, она в бабушек пошла!
Хатун ехидно хмыкнула.
- Что-то мало верится. Я слышала, что валиде-султан статная была женщина.
- Много ты знаешь, она до последних дней грацию держала. А матушку Османа-паши ты и вовсе не видала.
- Да уж всяко не таким заморышем была, как эта Аиша. Вон Хуриджихан-султан - настоящая госпожа. Всё при ней.
- Цыц, ты, змея, ядом так и брызжешь. Подожди-ка, расскажу Хатидже-султан, какие речи ты о её дочери ведёшь, быстро язык твой ядовитый тебе велит отрезать.
- Только попробуй, я тебя ночью задушу или отравы в еду подсыплю.
- Ну всё, хатун, надоела ты мне, пеняй на себя, - не на шутку разозлился евнух. - А ну, пошла отсюда, брысь, - топнул он, та недовольно закатила глаза, выплыла из бельевой и тотчас была прижата железной хваткой Якова к мраморной стене коридора.
- Кого это ты, хатун, заморышем назвала? - злобно прошипел он ей в лицо, с силой сжимая горло.
- Никого…Тебе почудилось… - захрипела женщина, со страхом взирая на бородатого человека, которого она иногда видела во дворце Османа-паши.
- Да нет, хатун, не почудилось, слух у меня хороший, и ум ясный. А вот твои мозги, видать, тебя подводить стали, раз посмела госпожу обсуждать. Идём со мной! - отпустил он её, и она, наклонившись, схватилась за шею.
- Никуда я не пойду, кто ты такой, чтобы распоряжаться тут? - злобно сверкнула она глазами.
- Не пойдёшь сама - завяжу на шею верёвку и потащу, - угрюмо бросил он. Ну?! - зыркнул он на неё свирепым взглядом, и служанка послушно поплелась впереди него по коридору.
- Сворачивай к Хатидже-султан, - буркнул он, и та, опустив плечи, обогнула угол и направилась к покоям госпожи.
Яков привёл служанку в покои султанши и заставил её слово в слово повторить то, о чём она только что говорила в бельевой.
- Я могу позвать Башира-агу, он подтвердит, - сказал Яков, но Хатидже подняла руку.
- Нет, не надо, я верю, - произнесла она, и Якову показалось, что он в глазах госпожи промелькнул страх. - Стража! - громко позвала Хатидже, - увести эту женщину в темницу!
Охрана тотчас схватила под руки Карачу-хатун, выволокла за дверь и потащила по коридору.
- Простите, госпожа, ради Аллаха! - раздавались её вопли и вскоре стихли.
- Ты можешь идти, Яков, - нервно потирая руки, сказала Хатидже, мужчина поклонился и вышел за дверь. Поведение госпожи удивило его и заставило насторожиться.
Что могло её так встревожить? Это не похоже на обыкновенный гнев, - подумал он, однако вскоре забыл об этом происшествии. К тому же был удовлетворён, что обидчица его драгоценной внучки будет наказана.
А ночью из дворца вынесли труп Карачи-хатун - кто-то подсыпал яд ей в еду.
В один из дней Осман-паша вызвал к себе Якова и предложил ему отправиться с ним в небольшое путешествие.
- Яков, я еду с инспекцией на Галлиполи, остановлюсь на пару дней в Гелиболу, - не хочешь поехать со мной? Ты ведь там жил, к тому же мне интересно, где ты нашёл нашу дочь, если ты не забыл, конечно. Мои люди обследовали тогда там каждый дюйм, но ничего и никого не нашли, - сказал он рыбаку.
- Осман-паша, я поеду. Спасибо. Я прожил там немало лет, с теми местами связано много разных воспоминаний, и плохих, и хороших. Я готов показать вам место, где нашёл мою…вашу дочь, это невозможно забыть, - вздохнул он, - когда мы тронемся в путь?
- Завтра на рассвете, - ответил Осман, и старый рыбак пошёл к двери, но, вдруг, обернулся.
- Осман-паша, а нельзя ли взять с собой Аишу-султан? - переминаясь с ноги на ногу, спросил он, - скучно ей здесь, не привыкла она сидеть в четырёх стенах, ничего не делая, она ведь на море выросла.
Осман на минуту задумался и утвердительно качнул головой:
- Хорошо. Ты прав. Я возьму Аишу с собой.
Хатидже-султан, узнав, что супруг решил взять в путешествие дочь, категорически отказалась отпускать её, однако расчувствовалась, когда та обняла её, и согласилась, но с условием, что отправится с ней сама.
Осману ничего не оставалось, как взять с собой и жену, и дочь.
Аиша поначалу стеснялась радоваться открыто, но на первой же остановке во время смены лошадей веселилась так, что щёки её раскраснелись, из-под вуали выбилось несколько непослушных светлых прядей, а смех звонким колокольчиком раздавался то в одном месте, в другом.
А когда неделю спустя перед ними раскинулось Мраморное море, вихрь чувств захлестнул её, и она застыла с пьянящим ощущением свободы и чего-то очень родного.
Они перебрались на корабль, вошли в пролив Дарданеллы, обогнули полуостров Галлиполи и высадились в порту города Гелиболу.
- Дедушка, ты жил в этом городе? – чтобы сделать приятное Якову, спросила Аиша. Она помнила, с каким трепетом он вспоминал о своих молодых годах, проведённых здесь. О гибели супруги он упомянул лишь один раз, только для того, чтобы объяснить, как оказался в том месте, где нашёл девочку.
- Да, Мышка моя, вот здесь я и жил. Смотри, город не такой и большой, но очень гордый! – произнёс Яков, взор его затуманился, и на глаза набежали крупные слёзы. Он настолько погрузился мыслями в прошлое, что назвал султаншу Мышкой.
- Посмотри вон туда, моя девочка, - указал он рукой на открытую мечеть из белого мрамора, - видишь, рядом развевается турецкое знамя? Там похоронен Отец флага.
- Дедушка, Отец флага – кто это? Ты мне не рассказывал, - с интересом посмотрела на Якова Аиша, и он погладил её по голове.
- У султана Баязида Молниеносного был знаменосец Караджа-бей. И когда в ожесточённой битве Тамерлан стал теснить османов, знаменосец разрубил священное полотнище на части и проглотил, не допустив, чтобы священное полотнище досталось врагам. Товарищи не поверили Караджа-бею, тогда он распорол себе живот, показал остатки знамени и испустил дух, произнеся перед этим: ”Живи долго, моя земля! И да развевается всегда турецкий флаг над моей могилой на веки вечные!”
- Дедушка, это ведь легенда такая? – с нескрываемым восхищением посмотрела на Якова девушка.
- Да кто его знает, легенда или быль, но только с тех пор, прежде чем выйти в море, моряки совершают там молитвы во славу отважного знаменосца и своей земли!
Якову было, что вспомнить и рассказать, однако Осман-паша позвал всех на корабль и попросил рыбака указать место, куда он причалил на своём баркасе и нашёл колыбель с ребёнком.
Выбрав место с пологим берегом, Осман велел положить корабль в дрейф и спустить шлюпку на воду.
Он сам, Яков, Хатидже и Аиша сели в судно, и матрос повёл его к берегу.
Рыбак отыскал место в зарослях, где нашёл колыбель с младенцем, все они несколько минут молча постояли там, прошли вдоль берега и вышли к маленькому селению, куда Яков когда-то приносил малышку, прежде, чем перебрался в другую деревню с еврейской общиной.
Малочисленные жители обитали в маленьких, но аккуратных домиках, а в центре стояла мечеть с двумя деревянными минаретами.
Селяне с любопытством останавливались и кланялись именитым гостям, и Осман-паша с Хатидже-султан щедро одаривали их золотыми монетами.
- Да будет доволен вами Аллах! Да продлит он ваши благословенные дни! – выкрикивали люди, пряча за пазуху золото.
- А почему та женщина не подходит? Она один раз посмотрела в нашу сторону и отвернулась, – спросила Аиша, указав взглядом на одинокую хатун, застывшую на берегу и направившую печальный взор в море.
- Это Одинокая Марты, - вышла вперёд самая старшая из селянок и поклонилась, - она пришла к нам больше десяти лет назад, с тех пор так и молчит, очень редко можно услышать от неё слово. Мы зовём её одинокая чайка, потому что она, когда только появилась у нас, всё на берег ходила и так жалобно кого-то звала, словно чайка.
- И кого же она звала? Мужа-рыбака? Он, наверное, погиб, – спросила Хатидже.
- Да кто её знает, не рассказывала она, как мы ни пытались её разговорить. Позже она звать перестала, а на берег ходит до сих пор , будто ждёт кого-то, - ответила женщина.
- Осман, я хочу и ей дать золотых монет, наверняка, она нуждается, - сказала Хатидже, и он согласно кивнул. – Идём вместе.
- Дедушка, пойдём и мы тоже, - Аиша взяла Якова за руку, и они подошли к хатун.
Одинокая Марты, заметив, что к ней приближаются люди, повернула голову, прищурилась, и внезапно брови её поползли вверх, а в широко раскрывшихся глазах застыло изумление.
Это была красивая женщина лет сорока с удивительными бездонными глазами цвета морской глади, которая бывает перед штормом.
- Ханде…Ханде?! Ханде, это ты?! – прошептала Хатидже и схватила Османа за плечо.
- О, Аллах! Ханде-хатун, это ты?! – повторил он слова жены, вглядываясь в женщину.
Яков и Аиша переглянулись, и девушка почему-то задрожав, прижалась к дедушке.